Выскочив в сени, Любим захлопнул за собою дверь и прислонился к ней спиной, испытывая совершенное отчаяние. Стоял он так, обуреваемый страстями, с добрую четверть часа.
В темной тишине холодных сеней парень слышал лишь свое собственное сердце, стучащее где-то в ушах. Что, что он наделал?! Он ведь только что признался во всеуслышание в своих чувствах к Желане! Вот так, за один вечер, он нажил себе соперника, и, что самое ужасное, открылся своей ненаглядной таким позорным образом…
Иначе собирался он это сделать, иначе! В потаенных грезах Любим не раз уже объяснялся с Желаной, но делал это совершенно по-иному: наедине, в тихой сладости весеннего вечера, сидя с ней рядышком на лавочке!
Любим сгорал от отчаяния и стыда и не ведал, о чем толкуют после его побега в горнице. Временами до него доносились громкие восклицания и смех, и громче всех, само собой, хохотал его соперник. Сжав зубы, парень собрался было воротиться, как вдруг дверь неожиданно распахнулась, толкнув его в спину, и на пороге появился Мечислав:
- Любим? Ты здесь, брат?
- Тут я… – буркнул парень, вынырнув из темноты.
- Долго ль прятаться мыслишь? Идем, продрогнешь в сенях-то!
- Да ну…
- Идем, не дури. Неужто всерьез ты слова Славибора принял?
- А то нет, что ли… куда мне тягаться-то с ним… я удалью и статью не вышел…
Мечислав усмехнулся:
- Дурак ты, ей-Богу, Любим! Прости, брат, но эдак далеко не уедешь! Вот что: коли мила тебе Желана, так отступать нельзя! Ну, идем же.
Возвращаться к вечере для парня было подобно пытке.
«С какими глазами явлюсь я к Желане?!» - металось у него в голове.
Тем не менее, он послушался Мечислава, и они вместе воротились за стол. Любим, понурив голову, ни на кого не глядя, молча сел на свое место.
- Друже, похлебка, небось, простыла! – ухмыльнулся Славибор, глядя на парня. – Эка тебя подхватило! Будто ветром сдуло.
- И то правда! – подавил улыбку Микула. – Где пропадал-то? Мы эдак весь пирог с грибами уничтожим. Айда наверстывать!
Матрена, понимающе глядя на сына, отхватила ему здоровенный кусок пирога. Такой же кусок получил и Славибор.
- Ох! – выдохнул дружинный. – Дюже лакомо, да некуда уж больше!
- Ничего, ничего! – закивала Матрена. – Еще сочник впереди!
- Ну, мать, вы нас нынче вовсе без сил оставите! – крякнул Горазд, дожевав очередной кусок. – Поклон вам низкий с Баженой за эдакую вечерю знатную!
- Истинно так! – согласился Мечислав. – От души напотчевали!
Славибор, проглотив остатки пирога с грибами, толкнул Микулу в бок и кивнул на Любима. Тот сидел, не поднимая глаз, до сих пор не осмелившись кинуть ни одного взгляда на Желану.
- Пошто горюешь, Любим? – весело хмыкнул Славибор. – Али пироги тебе нынче не по нраву?
Парень буркнул:
- Хороши пироги… да не в них дело…
- Да ну?
Любим, побагровев, бросил на него взгляд, полный отчаянной решимости:
- Коли ты свататься к Желане вздумаешь, так учти, что я прежде тебя с нею повстречался! Летом минувшим я здесь бывал.
- Что ж с того? – подначил парня Славибор.
- Да то, что не надобно сбивать никого с толку! Я… я мыслил…
Он не договорил, уставился взглядом в свой нетронутый кусок пирога. Дружинного, казалось, распирало от смеха: его забавляла глупая обида Любима и его привычка по-девичьи заливаться румянцем. Он хотел было что-то сказать, да Мечислав прервал:
- Будет уж вам, будет!
- И то правда! – поддакнул Горазд. – Эка раззадорились, будто петухи на ярмарке! Довольно уж себя тешить. Желана вон, едва живая сидит. Девку бы пожалели! Совсем засмущали бедную.
Желана и впрямь едва держалась. После слов Горазда она вскочила с места и бросилась вон из горницы.
- Куда ты, дочка? – всполошилась Бажена.
- Ох, доведете вы девку! – покачала головой Матрена. – Любим, чего сидишь? Поди уже, потолкуй с ней! Что ходить вокруг да около?
Парень сорвался с места и кинулся за Желаной.
- Давно уж им объясниться надобно было! – вздохнула Найда.
Славибор глянул на Мечислава:
- Никак и взвправду у вас вторая свадьба намечается? Не ведал я, что Любим эдак к сестрице твоей прикипел… и словом прежде он о Желане не обмолвился. Шутили мы себе на потеху, так он и виду не подал, будто по ней мается!
- Любим как брат мне, - ответил Мечислав. – Да твердости и решимости ему не хватает. Сам-то он парень толковый, добрый… эх… давно бы уж девке высказал, что у него на душе, ан нет! Дожидается чего-то.
- Да-а-а… дюже скромный он у нас! - развел руками Горазд. – И в кого таков пошел? Я-то в молодые годы побойчее был. Так-то и впрямь – парень, что надо… касаемо работы али нужд хозяйственных, и упрекнуть его не в чем! Наравне мы с ним трудимся, пополам все заботы делим. Усерден он, честен, сметлив. А что до удали молодецкой… тут просто беда: нету в нем должной отваги, нету решимости! Я давненько уж мыслю, какую невесту ему приискать… и так разумею: нельзя Любиму жениться на девке бойкой и смелой. Такова невеста-то и вовсе его за пояс заткнет, а ему, напротив, своего ума набираться надобно да мудрости житейской. На ноги крепче стать, в силы свои уверовать… потому девку тихую, послушную ему в невесты желаю… эх, да коли бы сладилось у них с Желаной, я бы только рад был! Благословим мы их с облегчением! Так, мать?
- Так, родненький! – закивала Матрена. – Я уж и прежде о том мыслила. Смекнула я еще по осени, что Желана-то Любиму в душу запала. Да уразуметь не могла, как быть...
- И-и-и, а чего ж тут разуметь? – подивилась Бажена. – Мне сын ваш глянулся сразу, как с Мечиславом вместе они летом прибыли. Покуда обретался у нас Любим, я и горя не знала: с работой тяжелой подсобит, воды натаскает, дровишек наколет… Мечислав-то еще хворый был, боли его одолевали, потому опасалась я за сына… а Любим – завсегда готов был к труду. Никакого дела не гнушался! Да и парень-то каков! И пригож, и скромен. Со мною заговорит – так с почитанием, с девками моими – так с добротою. Мечислав, как прибыли они, сразу молвил: «А этот молодец – Любим, братец моей невесты, Найды. Славный парень! Сам со мною ехать вызвался в подмогу. Примите его, как родного!». Вот эдак мы и полюбили его очень скоро, сами не приметили как. Ох… а Желане-то он по сердцу пришелся, сама уж вижу. Коли и вторая свадебка сложится – Господа возблагодарю! Молодая токмо девка-то, едва в невесты вышла, ей бы уму-разуму поднабраться для жизни семейной… ну, да тут уж, как Бог рассудит…
Покуда речь шла о Желане с Любимом, меньшая из сестер, Нежана, бросала несмелые взгляды на Микулу. Тот и сам был бы непрочь заговорить с девкой, но и без того нынче неловких мгновений хватало. Порешив, что он отложит свою затею напотом, дружинный принялся за остатки своей похлебки.
Славибор довольно проговорил:
- Эх, а я и не мыслил, что эдакие страсти нынче за вечерей разгорятся! Значится, может статься, на двух свадьбах еще погуляем!
- Погуляешь, коли воевода отпустит! – усмехнулся Мечислав.
- Отчего бы ему не отпустить ради дела такого? – подивился тот.
- Да как же… не слыхал, разве, что по весне дружину услать из Новгорода князь вознамерился? А там уж, как дело пойдет, один Бог ведает. Когда воротитесь – скоро али нет…
- Слыхал, слыхал… - с легкой досадой отозвался Славибор. – Ну, мы-то народ подневольный. Коли прикажут – снарядимся… о чем еще-то разговоры в Детинце ходят? Ну-ка, сознавайся… ты нынче выше гридницы обретаешься… поди, всякого понаслушался…
- Что есть, то есть! – хмыкнул Мечислав, и беседа их перетекла в иное русло.
Тем временем на крыльце избы Любим толковал с Желаной. Выскочив вослед за девкой, он предусмотрительно ухватил теплую одежу для них обоих.
- Что ты, Желана! – воскликнул он, набрасывая на плечи девке тулуп. – Никак, ум за разум у тебя зашел! Стужа на дворе-то! А ты, гляди, в одном сарафане дрогнешь!
- И что с того? – смущенно пробормотала девка, не глядя на Любима.
- Да как же… - опешил парень. – Как же – что? Коли застудишься ты, к кому же я… свататься приду?
- А ты придешь? – обернулась к нему Желана.
Любим сызнова заалелся до самых ушей и язык его начал спотыкаться.
- Ну… а как иначе…
- Ты же смолчал, когда Славибор вздумал про сватовство заговорить! Отчего не молвил хоть слово? Ежели бы не Мечислав, ты и вовсе не вступился бы за меня! Что ж, тебе все равно, сосватает ли меня кто другой? А я мыслила, все у нас иначе… мыслила, люба я тебе…
Девка залилась слезами. Любим постоял молча, глупо наблюдая за Желаной, а потом сказал, сжав зубы:
- Люба ты мне, Желана! Ох, как люба! Коли пойдешь за меня – самым счастливым на свете сделаешь! Ну, а ежели откажешь… насильно мил не будешь… вон, сколько женихов завидных вокруг вертится! Поди, Славибор-то тебе и самой глянулся…
Он вдруг сник, повесил голову. Девка подняла на него заплаканные глаза:
- Что ж, не готов ты бороться за меня? А ежели бы не Славибор, а кто другой тоже ко мне посватался, ты бы сразу и отступился?
Любим взволнованно воскликнул:
- Не разлюблю я тебя никогда, Желана! Одна ты мне надобна. Об одной тебе я кручинюсь. Да токмо коли придется с кем биться за тебя, не сдюжу я, вестимо… не мастак я ни кулаками махать, ни мечом… Славибора мне не победить… статью я не вышел…
- Глупый ты, будто дитя неразумное! – девка бросилась ему на шею. – Что заладил про этого дружинного? Сам ведаешь, что ты мне по сердцу, ты!
- Правда ль?! – парень не верил собственному счастью.
- Что ж я, врать тебе стану? Облыжно молвить не привычная, - улыбнулась Желана сквозь слезы.
Любим обнял ее еще крепче, и по телу его разлилась сладкая истома… Он наяву, наяву держал в объятиях свою ненаглядную, о которой совсем недавно и мечтать не смел!
«Ох, Господи! – мыслил про себя парень. – Благодарю тебя за то, что устроил мою судьбу! Жалко селение, жалко дом родной, но, ежели бы не беда эта, мы никогда бы не перебрались в Новгород, и тогда не видать мне Желаны, как своих ушей! Иной бы жених ей сыскался – посмелее, побогаче! Верно сказывают: не было бы счастья, да несчастье помогло!»
- Душа моя! - сказал вдруг Любим, прижимая к себе девку. – Ответишь ли правду, положа руку на сердце, коли спрошу?
- Отвечу, - кивнула она. – Чего знать желаешь?
- Не случись у нас в селении такой беды… коли не погорели бы мы… пошла бы ты за меня, али нет? Мыслил я прежде, что не пошла бы. Незавидная доля за парня из глухого селения пойти… жена, по обыкновению, в дом мужа идет… разве отправилась бы ты со мной так далече? Думалось мне, что нет…потому и боязно было открыться: мыслил, наверняка откажешь… посмеешься надо мной… да и не чета я здешним молодцам…
Желана оторвала голову от груди Любима и глянула на него изумленно:
- Что это тебе взбрело на ум?! Разве ж не чуял ты, как ласково я на тебя глядела прежде? Не разумел, отчего так тосковала накануне разлуки? Я утирку ту для тебя вышила, дабы вспоминал обо мне всякий раз, когда умываться водой станешь…
- Я берёг! Берёг твой подарок, покуда пожар не случился…
- Да и не в подарке дело, Любим! Сердце не обманешь. Для тебя оно нынче стучит и впредь стучать станет!
Парень взглянул в ясные глаза Желаны и порывисто припал к ее губам неловким, но жарким поцелуем…
Когда воротились они оба в горницу, Найда в тот же миг все смекнула. Любим по-прежнему прятал глаза и был залит смущенным румянцем; Желана же порой взглядывала на него, и эти взгляды сами говорили за себя.
К их взаимному облегчению, допытываться никто не стал, отчего и где они пропадали, потому как все были заняты Матрениным сочником. Горазд, с трудом запихнув в себя последний кусок, довольно крякнул и хлопнул рукой по столу:
- Славно, дюже славно повечеряли! Эдак мне до завтрашнего вечера не оклематься будет…
- А нам-то в Детинец воротиться надобно… - проговорил Славибор, напрочь подкошенный сочником. – Кабы добраться до гридницы-то, не ведаю… уж на что я силен лакомую стряпню уплетать, а и то едва дышу…
- Угу, - подтвердил Микула, бросая взгляд на Нежану. – Дюже лакомо! Дюже сдобно! Коли позовете еще когда-то на вечерю – явлюсь, ежели отпустят, глазом не моргну!
Матрена с Баженой наперебой стали заверять дружинного, что и впредь будут рады им со Славибором угодить своей стряпней. Нежана потупила взор.
- Пора нам, - заявил Славибор, тяжело подымаясь из-за стола. – Время бежит незаметно, а, меж тем, час поздний настал. За хлеб-соль низкий поклон и от души благодарность. Спаси вас Бог!
Раскланялись молодцы с домочадцами и пошли на двор; Мечислав отправился проводить их. Покуда Славибор возился с конской сбруей, то, усмехаясь, сказал Мечиславу:
- Не иначе, как поладили голубки-то! Видал, каков парень воротился? Весь так и сияет, будто начищенный сребреник!
- Видал, - кивнул тот. – По всему я так и смекнул: был промеж ними разговор. Ну, поглядим, чем дело кончится! Мыслю, ни сегодня-завтра пред образами падут.
Дружинный ухмыльнулся, и они с Микулой оседлали своих коней.
- Пересвета добрым словом всякий раз поминаю, как нога в стремя попадает! – воскликнул Микула. – Славный парень! Шрамы остались, а ран будто и не бывало: не болит уж ничего.
- Дай-то Бог, чтобы эти старые раны тебя не тревожили! – сказал Мечислав. – Свидимся как-нибудь с Пересветом, придет срок.
Распрощавшись с дружинными, Мечислав воротился в избу. Собирался он еще с Найдой пару слов молвить, прежде чем отправляться к бабке Вторуше. Едва вошел он в горницу, как увидал, что Любим с Желаной стоят на коленях перед Гораздом, а он держит в трясущихся от волнения руках икону. Бажена сидела рядышком и утирала слезы счастья; Найда с Нежаной перешептывались в уголке.
Мечислав замер на пороге, не ведая, стоит ли своим появлением нарушать сие значимое мгновение. Когда Горазд благословил молодых, Любим обернулся и восторженно воскликнул:
- Мы с Желаной нынче – жених и невеста! Согласилась она пойти за меня, Мечислав! Веришь ли?!
- Верю! – добродушно усмехнулся тот. – Чего не верить-то? Вот и свершилось! Сказывал ведь я тебе: абы за кого свою сестрицу не отдам! А ты – за брата мне… потому совет вам да любовь!
Любим взял Желану за руку, поднял с колен и подвел к Мечиславу со словами:
- Коли мы с тобою словно братья, то сестрице своей ты нынче заместо отца! Благослови нас, друже!
Мечислав от неожиданности замер на месте, а Горазд подошел, вложил ему в руки икону:
- Держи, сынок… во славу Божию!
Дружинный отыскал взглядом Найду, будто желая снискать в ее глазах одобрение. Она с улыбкой кивнула ему, и тогда Мечислав проговорил, осеняя молодых крестным знамением:
- Благослови вас Бог, Любим и Желана, и дай вам всяческого блага, здоровья и любви! От сердца я признаюсь, что рад вашей грядущей свадьбе! Истинный крест…
Найда не выдержала, бросилась к нему в объятия от избытка чувств. Нежана подбежала обняться с сестрицей и Любимом. Когда отплакались, утерли слезы счастья, Матрена проговорила:
- Ох, детушки мои! Один Господь ведает, как радостно мне за вас! Да одно вот тревожит: сороковины деда Сидора еще не минули, стало быть, и о свадьбе-то мыслить грех…
- Отчего ж грех, Матрена? – сказала Бажена. – Играть свадьбу покамест не положено, это верно. Но мыслить-то о грядущем никто не воспрещает.
- Ох, так ведь поначалу-то Найда с Мечиславом чаяли лета дождаться, дабы свадьбу сыграть… а нынче… и деда Сидора нашего не стало… погорели мы… и вовсе не ведаешь, как быть-то, со всеми этими напастями… уж и порадоваться со спокойным сердцем не выходит…
Матрена всплакнула, а Горазд сказал:
- Погоди, мать, слезы лить. Счастье-то и беда, как известно, ходят рука об руку. Что ж поделаешь, коли вот так все, одно к одному сложилось… мыслили летом на свадьбе Найды с Мечиславом гулять, так – отец помер… Царствие ему Небесное…
Он перекрестился, помолчал, затем продолжил:
- Теперь вот, еще и погорели мы… что тут скажешь? Обождать надобно, покуда сороковины деда Сидора минуют, покуда уляжется все… там и обкумекаем, как со свадьбами быть… но, мыслю я, молодую жену Любиму в новый дом вести надобно… а для начала этот самый дом нам поставить требуется… так-то… ну, а ежели с другого бока поглядеть, может, оно и к лучшему – обождать покамест… мне уж одно то радостно, что поспели благословить мы детей наших на жизнь долгую и счастливую! Так ли молвлю, мать?
- Так, так… - отвечала Матрена, утирая невольные слезы, которые текли по ее щекам. – Ох, детушки! Дай вам Бог истинного счастья!
Назад или Читать далее (Глава 143. Блажь)
#сказаниеоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть