Лидия Борисовна лежала на кровати, отвернувшись к стене... Вернее, просто повернувшись, — отворачиваться ей было не от кого, она одна в квартире, а может, и во всем мире. «Ну что ж поделаешь, видимо, человек я такой никчёмный, что никому не нужна, ни матери, ни дочери, — никому! Так и лежать теперь мне одной... То есть не лежать, а вставать и действовать самой! А раз сама во всём виновата, то и обижаться вроде как не на кого... Ну и на саму себя тоже не получается!». Как хочешь, а обиды у Лидии Борисовны все же были на всех родственников, и обоснованные. В основном, конечно, на ближайших, — на мать и на дочку. Потому что кто бы сказал, что это не обидно, — есть у нее и мать, и дочь, а она вот осталась одна, почему же так? Ведь не должно этого быть! Кто у нее есть ближе мамы и дочки Настеньки, на чью помощь ей ещё рассчитывать?
Жили они все отдельно друг от друга. Дочка как вышла замуж почти пять лет назад, так и переехала к мужу. Это, конечно, правильно и объяснимо! Но вот то, что где-то год назад перестала матери звонить, это как? Вообще! Причём никаких ссор или выяснений отношений между ними не было. Если Лидия Борисовна сама позвонит, — Настя, естественно, ответит, и даже поговорит немножко, расскажет о своих делах, спросит у мамы, как она поживает, но обязательно ввернет что-нибудь вроде: «Ты чего звонишь-то? Может, надо чего-нибудь?». А ничего ей не надо! Вот захотела она услышать дочку свою, это что, так удивительно, так необычно?
И вообще, звонящий человек всегда как бы проситель! Особенно если человек этот старше тебя, и действительно может нуждаться в помощи, так как всё-таки не очень здоров. А сама Настя не позвонит никогда, хотя бы просто для того, чтобы спросить, как мать себя чувствует, жива ли вообще! И не нужно ли ей чего-то... То есть не ждать, когда мама начнет просить о помощи, а самой что-нибудь предложить! Конечно, Лидия Борисовна еще не старая, по-хорошему ей ещё и до пенсии работать и работать... если бы была здорова. Но она уже давненько на пенсии, на инвалидности, — артрит, это не такая уж лёгкая болезнь, серьезно ограничивающая подвижность. Почему бы не позвонить и не спросить: «Как ты там, мама?». Нет, телефон молчит день, другой, третий, и так далее, словно и нет у Лидии Борисовны никакой дочки...
А события последних месяцев вообще выбили из колей, уже не просто расстроили, а если честно, смертельно обидели! В хорошую погоду бывают у Лидии Борисовны «просветления», то есть не беспокоят больные суставы, и порой кажется, что можно жить почти как здоровый человек. Ну, конечно, с лекарствами и осторожностью, но все же можно. Выдались как раз такие «светлые» дни, и решила она съездить в соседний городок, в гости к родственнице. Родственница эта приходилась Лидии двоюродной теткой, но считалась всегда сестрой, потому что старше была всего на десять лет, а выглядела чуть ли не моложе своей племянницы, — маленькая, быстрая, очень веселая... В детстве и в юности были они очень близки, но вот жили далеко друг от друга, потому встречались последние годы нечасто. А теперь и сама Женечка из дома редко выходит, — перенесла инфаркт. Но жаловаться она не привыкла, по телефону всегда говорит, что всё то у неё хорошо и чувствует она себя прекрасно, полностью восстановилась... «Сама из дома выхожу, гуляю, а вот ездить куда боюсь, — мало ли что!», — говорила она на все приглашения Лидии. Но увидеться-то хочется! И решила Лида сама съездить... А между прочим она не только ей родня, она и Настеньке крестная мать, и столько с ней, с маленькой, возилась!
Конечно, предупредила дочку, позвонила на этот раз по делу:
— Настенька, я к тете Жене решила съездить, меня дня три дома не будет, надеюсь, ты меня не потеряешь! — сказала, а самой смешно стало, потеряет она, как же... Она и не заметит, что мамы нет дома!
— Нет, что ты, мама, — ответила дочка, — Ты там смотри поосторожнее, и лекарство своё не забудь взять! — хоть какую-то заботу проявила, и на том спасибо.
Ну вот съездила Лидия Борисовна, повидалась с родственницей, все прекрасно, вернулось домой, ждала звонка от дочки, — все-таки три дня прошли, должна же она понимать, что мама уже дома! Почему бы не позвонить, не спросить хотя бы как съездила, как там тётя Женя, как доехала! Нет, ничего, тишина... Через четыре дня Лидия Борисовна сама не выдержала, позвонила, что вот, мол, съездила, приехала,
— А что ты и не позвонишь, не спросишь? — робко так упрекнула, — Хоть бы узнала, как и что...
— Ну и как-что? — спросила Настя почти равнодушно, — Все ведь хорошо?
— Да, конечно, хорошо! Отлично время провела...
— Ну поздравляю! Ой, прости, мама, мне сейчас совершенно некогда, мы с Любашкой с прогулки пришли, потом поговорим!
Вот почему ещё Лидия Борисовна не звонила дочке сама, — той ведь всегда некогда, у неё свой ребёнок, четвертый год, Любочка, обожаемая внученька... Правда, видит ее бабушка нечасто, — откуда же часто, если родную дочь не видит по нескольку месяцев! Но Настя действительно очень занята, с этим не поспоришь. Дочку в садик уже отдала, но на работу пока не вышла, пришлось устроиться на какие-то курсы повышения квалификации, что ли. Ну и, понятно, домашние заботы тоже никто не отменял, — некогда ей с мамой и поговорить! Вот погуляла с дочкой, устала, наверно. И Лидия Борисовна решила, что Настя сама вечером позвонит, ведь пообещала же: «потом поговорим»... Очень ждала ее звонка, — не дождалась, и на следующий день тоже нет... А самой звонить, — опять же неизвестно, чем дочка занята, то ли с ребенком гуляет, то ли еще чем-то. Но ведь есть же и у нее свободные минутки, почему самой не позвонить, номер-то не набрать?! Ведь большой проблемы в этом нет. И прекрасно знает она, что мать не будет ее отвлекать долгим разговором, неужели нескольких минут не найти? И неужели не понимает она, что сейчас мама сидиn дома одна, обиженная, и пожаловаться некому, потому что какая же мать будет жаловаться на то, что ее родная дочь бросила!
Потому что следующие события никак иначе и не назовешь, — именно что бросила. Через несколько дней после этой поездки стало Лидии Борисовне хуже, приболела она. То есть ничего в общем серьезного, — простудилась, температура, иммунитет-то из-за препаратов, которые принимает от основного заболевания, совсем низкий, ну и кости опять ломит, самой выйти из дома не под силу... Нет, с голоду не умирала, конечно, продукты с доставкой заказывать умела, лекарства в запасе тоже есть, то есть все хорошо, все прекрасно... одиноко только! Ведь Настя же за две недели ни разу не позвонила! Хотя наверняка знала, что мать заболела, — ведь с бабушкой постоянно общается, а Лидия Борисовна со своей матерью всегда на созвоне! Правда, ее волновать тоже не очень-то хочется, сказала просто, что слегка простудилась, а так все хорошо.
— Ну ладно, что все хорошо... Настасья-то навещает тебя? — спросила мама.
— Да когда ей, занята ведь всё время! И Любаша, и учёба у неё... Да мне пока никакой особой помощи не надо, так что... — вот и все, что решилась сказать Лидия Борисовна. Потому что даже маме жаловаться на молчание дочери было стыдно! А главное, не хотелось, чтобы мама начала Настю упрекать в том, что та мать не навещает! А ведь она же начнет, молчать не будет! Сама тут же внучке позвонит и скажет, что вот ты, дескать, какая. И это опять же не значит, что Настя сразу же всё бросит и побежит маму навещать! А вот обидеться вполне может за то, что мать на нее жалуется. Потому что жаловаться особо не на что, ведь и правда же некогда ей! Даже позвонить — и то некогда...
Кстати, и мать Лидии, Нина Константиновна, тоже не баловала дочку ни посещениями, ни даже звонками, но если она сама не звонила, — обижалась. Ей звонить всё-таки было легче, чем дочке! Звоня Насте, Лидия Борисовна чувствовала себя просительницей, а маме наоборот, — заботливой дочерью, интересующейся делами и здоровьем пожилой матери. Хотя надо сказать, что здоровье Нины Константиновны было получше, чем у дочери! Да, в свои семьдесят лет чувствовала она себя вполне неплохо. Жила с младшим сыном, братом Лидии, ребенком любимым, но, к сожалению, неудачным... Лидия эту разницу в отношении к ним, детям, чувствовала с самого детства, и раньше порой даже говорила об этом маме. Та лишь отмахивалась и отказывалась, говорила, что матери любят детей одинаково, а Лидии просто кажется, потому что она эгоистка! На все жалобы дочери один ответ:
— Ты уже большая, а Коля маленький! Ты в игрушки уже наигралась, а он нет! Раньше ты все сладости съедала, а теперь пусть он наверстывает!
И это при том, что старше-то Лида была всего на три года, и того счастливого времени, когда она была единственным ребенком, практически не помнила. Но это все в прошлом, а теперь Коля взрослый, и живет с мамочкой... Женат был два раза официально и сколько-то раз просто так жил с женщинами, но ни с кем не ужился, и стал единственной маминой заботой. Может быть этими заботами он и испорчен! То есть ничего особо плохого про него сказать нельзя... Ну да, любит выпить, но горьким пьяницей тоже не назовёшь. Да и в пьяном виде не буянит, ничего ужасного не делает, работает. Просто сидит на маминой шее, а она, как в детстве, готовит ему любимые блюда, гладит рубашечки и следит за его здоровьем. Хотя, как она говорит, и Коленька тоже помогает ей: «Вот когда я болела, он от меня не отходил, и еду, и чай мне приносил в постель! Готовил сам, не пил», — хвасталась Нина Константиновна. у Лиды с Колей отношения были и в детстве не очень, а сейчас их просто не стало, — в лучшем случае поздравляли друг друга с днем рождения, и только.
Нина Константиновна, правда, не только хвасталась, но и жаловалась порой дочке, что вот, Коля опять пьяный, опять шлялся неизвестно где, кучу денег прогулял... Лида, чтобы лишний раз не ссориться с мамой, только поддакивала понимающе, — ведь не скажешь, что это ты сама виновата, распустила его! Кстати в том, что Коля один живёт, тоже маминой вины доля есть! Не она ли разводила его с двумя законными женами, и с незаконными тоже... То есть Лидия всех подробностей их отношений не знала, но думала, что без маминого участия в этом не обошлось! Она ведь и Лиду все время подталкивала к разводу!
Нет, развелись они Сергеем, конечно, не из-за мамы, там много было всяких причин, но все же и мамино вечное: «Ну и сколько ты будешь это терпеть? Ну и зачем тебе это надо? Гони ты его, пока не поздно, пока еще можешь какого-нибудь другого себе найти!», тоже все-таки сыграло роль. Может, и права в чем-то была мама, потому что Лидия Борисовна разошлась со своим мужем все же поздно, дочке уже пятнадцать лет было, и ни о каких других мужьях речь не заходила. Были, разумеется, варианты, но как выйдешь замуж, когда у самой уже дочь невеста? Так и жила Лидия Борисовна одна после развода. Иногда, конечно, жалела о том, что не поладила с мужем, — далеко не самый плохой мужчина был! Одно то, что после того, как они разошлись, он все-таки женился и живет сейчас неплохо, тоже чего-то значит! А их с Лидией дочку любит, никогда ее без внимания не оставляет, у Насти с отцом сохранились хорошие отношения! Она даже Лидии Борисовне как-то сказала: «Не понимаю, мама, почему вы с отцом разошлись? Ведь он же хороший!». Она тогда ничего другого не могла ответить, кроме как: «Для тебя-то, конечно, хороший!»... И больше объяснять ничего не стала, потому что и сама прекрасно понимала, что многое можно было и простить, и со многим смириться, и была бы сейчас по крайней мере не одна...
А быть одинокой, кто бы что ни говорил, все-таки плохо! Иногда думала, вот так, насидевшись одна, что может быть стоило сойтись буквально с кем попало?! Уж и поладили бы как-нибудь! Не такой уж у нее плохой характер. Лидия Борисовна не могла найти в себе тех недостатков, из-за которых дочь с ней не особо-то хочет общаться. Хотя, с другой стороны, ведь общается же! Если позвонить — откликнется... Но разговор-то получится такой, который скорее расстроит, чем обрадует и утешит! «Все хорошо, все нормально, тебе ничего не нужно? Ну ладно, тогда приезжай в гости как-нибудь», — вот такие разговоры, и Лидия Борисовна во время них просто физически чувствует, как хочется Насте поскорее этот разговор прервать!
Разве сама Лидия так разговаривает со своей матерью? То есть получается, что именно так, но не с ее стороны! При их беседе чувствуется, что прервать разговор хочет Нина Константиновна, которой надо спешить, — у нее то котлеты на плите горят, а Коленька скоро придёт, то за хлебом надо сбегать, не уследила, а Коле завтра на утро не останется...
— А что, Коля сам не может в магазин сходить? — спрашивала иногда Лидия Борисовна.
— Конечно, может! — возмущалась мама, — Он и ходит, но я ведь тоже могу сходить. Неужели я буду его заставлять после работы еще по магазинам болтаться?
Да, это только Лида могла в любое время дня и ночи подхватиться и бежать в магазин, а Коленьку надо беречь! Впрочем, ладно, об этом что уж и говорить... Одинокая, — ну и сиди одна, уткнувшись в стенку, переваривай все обиды! А ведь не в разных странах живут, и даже не в разных городах, в одном. Ну да, на разных концах, но это уж как получилось, и даже в гости друг к другу особо не наездишься. У Насти, понятно дело, своя семья, маленький ребенок, у Лидии Борисовны ноги-руки болят... У Нины Константиновны свои заботы, — Коленьку надо ждать то с работы, то с пьянок выхаживать!
Это когда же они с дочкой последний раз виделись? Да полгода назад, у внучки был день рождения, три годика исполнилось. Лидия Борисовна тогда с утра позвонила, поздравила, денег перевела в подарок, потому что что покупать не знает. Тогда-то Настя перезвонила, в гости пригласила! Состояние не очень было, но собралась, поехала. Гостей, конечно, не очень много было, детский праздник решили устроить отдельно, а тогда собрались только Настя с мужем, его мать и Лидия Борисовна. Посидели очень хорошо, душевно, с внучкой хоть в кои-то веки понянчилась... Свекровь Настина более активно участвует в их жизни, и заезжает частенько, и с ребенком помогает, — живет недалеко потому что! А вообще молодец она. Старше Лидии на два года, а выглядит прекрасно, и здоровье в порядке. Кстати, замужем во второй раз и счастливо... И слава Богу, конечно, кто же спорит! Была бы Лидия Борисовна чуть поздоровее, тоже почаще бы в гости приезжала... Хотя ездить без приглашения, без повода тоже не будешь, так же, как и звонить! Нарвешься на то же самое: некогда, и не до тебя, как-нибудь потом...
Так что посидели они в тот раз очень душевно, уехала Лидия Борисовна домой, и дочка даже не перезвонила в тот вечер чтоб спросить, когда доехала, и потом не звонила, — зачем? Увиделись, все живы-здоровы, и хорошо... А то, что полгода с матерью не видится, так это не ее вина, могла бы и сама как-нибудь собраться да приехать...
Слеза скатилась из уголка глаза на подушку, — обидно все-таки, но что толку вот так лежать, нянчить свои обидки, — надо вставать, хоть матери позвонить, живой голос услышать. Знала, что скорее всего ничего приятного этот разговор не принесет, но все-таки саму совесть не будет мучить, — позвонила маме, узнала, как там дела...
— Да у меня-то порядок, — бодро откликнулась Нина Константиновна, — У тебя как? Больно уж голос насморочный, неужели опять простудилась?
— Нет, мама, все хорошо, нормальный вроде голос.
— Или ревела опять? Что-то ты в последнее время плаксивая стала!
— Да с чего ты взяла? Вовсе не плаксивая. Ну иногда бывает, так это когда что-нибудь не так!
— Ах, Лида, вечно у тебя что-нибудь да не так! Ну хоть сейчас всё хорошо, я за тебя очень рада.
— Как там Коля? — надо же все-таки о брате спрашивать хоть иногда...
— Да ничего, нормально. Нет, правда нормально, трезвый уже сколько дней, не болтается нигде, в магазин вот сходили, овощей купили. Тебе-то ничего не надо?
— Нет, спасибо, мама. Я теперь все с доставкой заказываю, — вроде как напоминание, что самой выходить тяжело...
— Распустили вас с этими доставками! — не попал снаряд в цель, — Я тоже про доставку знаю, но сама хожу, потому что нечего распускаться. Тяжелого, конечно, не таскаю, на это у меня Коля есть, ну и ты тоже, — если что-то тяжёлое, так заказать, а за хлебом-то, за молоком сходить трудно что ли? Уж три килограмма как-нибудь дотащишь!
Ага, с больными руками... Иногда и чашку с чаем до рта не донести! Но маме об этом говорить не стала, успокоила, заверила, что и в магазин ходит, и просто прогуляться.
— Вот и молодец, двигаться обязательно надо, это тебе всякий скажет! Вообще как дела-то? Все одна дома сидишь? А вот что я тебе скажу: завела бы собаку себе! Во-первых, скучать не даст, а во-вторых — стимул, хочешь не хочешь, а два раза вывести надо!
— Вот только собаки не хватало, мама! С ними хлопот очень много и кроме гулянок.
По поводу заведения какого-нибудь питомца Лидия Борисовна и сама думала. Не собаку, конечно, это для нее слишком тяжело, а вот кошечку... Ведь хорошо же, наверное, когда хоть какая-то живая душа в доме есть! Кошки самостоятельные, независимые, можно уже взрослую взять, бывает же отдают люди. Но тоже хлопотно! К тому же хочешь не хочешь, а подумаешь: кошки живут лет по двадцать, а протянет Лидия Борисовна столько? А не протянет, так куда бедное животное? Едва ли дочка обрадуется такому наследству! Так что, видимо, обойдется она без кошки. Но все же разговор с мамой несколько утешил, добавил бодрости. Подумала о том, что надо бы себе что-нибудь на ужин приготовить. До этого думала, что не будет, есть неохота, и готовить неохота, а вот вдруг захотелось! Отправилась на кухню посмотреть, осталось ли еще лапша быстрого приготовления, — она тайком от самой себя порой позволяла себе такое блюдо. Знала, что вредно, но зато никаких хлопот и сытно...
А вот Нина Константиновна, положив трубку, недовольно покачала головой, — разговор с дочерью не добавил ей оптимизма!
«Ох уж эта Лидка! — с досадой подумала она, — Опять ведь явно приунывшая, а по какой причине? Ах, никто ей не звонит, не приезжает, не помогает, то есть никто не любит! И поди-ка ты ей объясни, что все её любят и никто её не забыл, просто людям некогда! А она раз не просит, и на все звонки отвечает, что всё хорошо, — так значит всё хорошо и есть! Что же люди-то будут набиваться даром со своей помощью?». Безусловно, Нина Константиновна не раз пыталась это объяснить дочке спокойно и без всяких нравоучений:
— Так Лидочка, почему бы тебе самой не позвонить хоть мне, хоть Насте, и объяснить, в чём дело и что тебе в конце концов нужно? Нет, ты ждёшь, когда мы догадаемся, и сидишь, обижаешься!
Но ей разве что-нибудь объяснишь? Только обиделась в очередной раз:
— Как ты не поймешь, мама, что ничего мне особенного не нужно! Продукты могу заказать, лекарство тоже. Да и в конце концов не такой уж я инвалид, спокойно могу и сама дойти куда нужно. Но почему я должна выпрашивать внимание? Почему Насте трудно мне позвонить? Я могу, конечно, сама позвонить, но это будет как выглядеть? Так, что я навязываюсь!
— А ты не навязывайся! Просто позвони и скажи, что ты её любишь, только и всего. Она тебе ответит, что и она тебя тоже, и раз больше ничего не надо, больше ничего и не говори! — Не было у матери терпения, да и слов уже не хватало, чтобы объяснить дочке очевидные вещи! Тем более что понимать она, судя по всему, просто не хотела. И ведь с детства была такая, с тех самых пор, как решила почему-то, что мама Колю любит больше, чем её...
Ну может быть и она, мать, в чем-то тогда была и неправа, — не умела молодая Нина все объяснить ребенку, как-то распределить свои заботы между старшей и младшим... Но и её можно понять, — в двадцать пять лет стала матерью двоих детей, трёхлетней капризули Лидочки и младенца Коли! А жизнь-то тогда была не такая, как сейчас, — никакой тебе доставки из магазинов, никакой стиральной машинки-автомата, ни памперсов для детей, ни... ай, да что там говорить! И никакой помощи, — мамы рядом нет, свекровь знать не хочет, муж, царство ему небесное, конечно, был, но помощи от него никакой не было, помеха одна, а не муж. Ну и что было требовать от замотанной молодой матери?
Конечно, и Лида во всем этом не виновата, маленькой этого не понимала, но она и теперь, взрослой, ничего понимать не желает! «Ах ты всё для Коленьки, всё для Коленьки!». Ну понятно, Коленька то живет с матерью в одной квартире, что же она, сыну, супа не сварит, штаны не погладит? Жила бы Лида с мамой, было бы все и для нее тоже... И ведь Нина Константиновна предлагала, — переезжай, будем втроём жить, не подеремся, места всем хватит, так она ж не хочет! А какой тогда выход? Матери бросить все, в том числе и сына, за которым глаз да глаз, и переехать к дочке, чтобы там за ней ухаживать? И такой вариант предложила, — опять же нет, сама! Ну сама и сама, живи тогда сама, в чем проблема? Собственно, это понятно, — скучно Лидуне! Так придумай себе дело какое-нибудь интересное. Кто тебя ещё будет развлекать? Вот Нина Константиновна вообще не знает, что такое скучно, всегда себе умела занятие найти.
На дочку Лида тоже обижается не по делу, — надо же, проблема какая, Настя ей не звонит! Дочка замуж вышла, свою жизнь устраивает, у нее свой ребенок маленький, некогда ей по телефону болтать часами! Радовалась бы, что она не звонит каждые пять минут! Не звонит — значит, все хорошо. Тем более что звонить ей, Лидочке, — это легче лимон съесть, там хоть витамины какие-то, а с такой мамочкой поговорить, — только расстроиться лишний раз! Проблеет что-то голоском умирающего лебедя, сообщит, что всё у нее хорошо, ничего не надо, все забыли, но ничего страшного, — и весь разговор. И думает, что все после этого должны сидеть и думать, чем же обидели бедную девочку Лиду!
Так размышляя над судьбой дочери, иногда возмущенно, а по большей части с сочувствием, Нина Константиновна делала свои привычные дела, — готовила обед для себя и для сына. Да, устала, но в то же время стимул неплохой, когда кому-то готовить надо! Потому что для самой себя готовить бы точно не стала, а для кого-то — всегда пожалуйста! А за компанию и сама поест с удовольствием, а не сухомяткой пробавляться будет...
Да, жалко ей было сына: скоро сорок пять, а все один. Но её вины здесь совершенно нет! Нина Константиновна только рада была бы, останься сын даже с первой своей женой, с Анечкой! Как знать, может, до сих пор и жили бы в мире и согласии. Хоть и не нравилась ей эта девочка, честно говоря! Но ведь ни слова плохого про нее не говорила. Поженились совсем молодыми, еще в техникуме оба учились, окончили, — и Колю сразу забрали в армию. Анечка осталась жить с ней, со свекровью, ну и нормально в общем-то жили, Нина Константиновна ей слова плохого не говорила, не упрекала даже за то, что она работу не может найти, — понимала, что дело это непростое, и потому содержала девушку без всяких разговоров. А однажды явилась домой, — и увидела Анечку с другим мужчиной... Любовников она водила, оказывается, домой, пока свекровь на работе. Нина Константиновна шум поднимать не стала, сказала:
— Знаешь, Аня, я Коле ничего писать не буду, и когда он придёт тоже говорить не собираюсь, но пока его нет, переезжай к своим родителям! У меня тут, извини, не дом свиданий.
Скандала особого не было, Анечка собрала вещички, уехала, ну а к моменту Колиного возвращения уже никаких разговоров о совместной жизни не было, — развелись. Ну а со второй женой и тем более ни малейшей вины матери не было, — молодые вообще отдельно жить начали с самого начала! Она понятия не имела, что там у них произошло, и почему в результате разбежались. Да и Коля ее никогда не винил в том, что она как-то отрицательно повлияла на его личную жизнь, потому что не было этого! Это Лидия однажды, во время скандала, высказалась:
— Ты, мама, действуешь по принципу «разделяй и властвуй», —сделала все для того, чтобы и мы с Колей не были друзьями, и чтобы он со своими женами не жил, а был бы только твоим!
Ну вот видано ли такое матери говорить? После этого они действительно поссорились серьезно, и довольно долго не разговаривали. Потом помирились, конечно, но не потому, что Лида попросила прощения за свои слова, — от нее не дождешься! Просто как-то вот помирились, да и всё, постаралась Нина Константиновна забыть тот разговор. И уж меньше всего она виновата в том, что развелись Лида с Сережей! Лиду попробуй-ка заставь что-нибудь сделать, если она не хочет! Её вон не заставишь дочери позвонить. И сама ведь, наверное, понимает, что не права, но себя переломить не может!
А Нина Константиновна что, она же мать, ей одинаково жалко и дочку, и сына, у которых так по-разному не сложились жизни, но привело это практически к одинаковому результату, — оба одиноки! Сын, кажется, от этого мало страдает, а вот дочка... Только вот по поводу того, что мама за Колю больше беспокоится, дочка не права! Сейчас все мысли в основном о ней, о Лиде! Видно же, что действительно мучается она... Но как помочь — неизвестно. Чем поможешь, если человек только сидит и думает, как бы себя настроить против матери и против дочери! Лидии бы самой о своей дочке подумать, — Насте ведь тоже нелегко! И с мужем притирка идет вовсю, и не очень-то гладко, и Любе три годика всего... Спасибо, там хоть свекровь помогает, а вот от мамы Лиды никакой помощи, — сама сидит и помощь и ждёт. А предложишь ей: «Ничего не надо, я ничего не прошу!», — что за человек, честное слово!
Мысли Нины Константиновны переключились на внучку. Нельзя сказать, что у нее какие-то серьезные проблемы... хотя если серьезные, — ведь не скажет же! Этим она в мать... Но если какие-то затруднения, то всё-таки делится, рассказывает. Позвонить бы ей надо, попросить все же с Лидой как-то наладить отношения! Что это на самом деле, — не звонить матери! Понятное дело, что не часами болтать, ну хоть так поговорить можно же. Понимать надо, что одна она, со здоровьем проблемы, — тяжело! Ей не столько помощь нужна, сколько общение.
Кухонные дела были закончены, Нина Константиновна выключила плиту, прибралась, села в комнате, достала телефон... Кому же позвонить-то сначала, дочке или внучке. Хотя да, с дочкой уже поговорила, надо все-таки и с внучкой тоже побеседовать. Не про Лиду, а просто спросить, как у неё дела, рассказать что-нибудь о своих, а потом уже так, между прочим, но сказать о том, что звонила Лида... Но из этого Настя сразу поймет, что мать жаловалась! Хотя она в последнее время только тем и занимается, что жалуется! Посмотрела на часы, подумала, вспомнила Настин распорядок дня, — так она сейчас уже должна Любу из садика привести, да, звонить еще рановато! Надо и Насте со своей дочкой побеседовать...
Усмехнулась: ох и бабье царство! Уже три мамы, две бабушки, две дочки, две внучки... Ой, собьёшься тут, считавши! Кстати, Николаю уже пора бы с работы прийти, а его всё нет, — не дай Бог опять пьёт! Последний раз так плохо было, клялся и божился, что никогда больше ни грамма... Ну он так клянётся всегда, а потом всё повторялось. Заначит, так, — с Настей поговорим, но так, чтобы это было и без упреков, и не скучно, и не нудно, и не походило ни на упрек, ни на жалобу... «Ой, да ладно, я что это, собралась внучке звонить и репетирую разговор? При том, что я ничего серьезного говорить и не собираюсь, просто поболтать пять минут!». И она набрала номер внучки. Та действительно только что привела малышку из садика, было некогда, но разговор, конечно, не оборвала, поговорили немного, поделились тем, что новостей нет, все хорошо.
— Как там мать-то у тебя? Мы с ней сегодня разговаривали, но она же ничего толком не скажет. А голос грустный какой-то... Я думаю, не приболела ли. Не жаловалась тебе?
— Да нет, вроде все в норме было, — удивилась Настя, — То есть мы с ней давно не разговаривали, она мне не звонит, ну и мне все минутку не найти.
— Ну ладно, если будете с ней разговаривать, то вызнай подробно, мне потом перезвони. А то она всегда волновать не хочет, и тем самым волнует только больше! — Нина Константиновна была сама собой довольна за то, что нашла такой хитрый ход.
— Хорошо, бабушка, позвоню сегодня вечером обязательно. Я и так-то собиралась, мы ведь всей семьей на отдых собрались на недельку, предупредить-то надо!
Перебросились ещё несколькими фразами, немного похихикали над каким-то рассказом Насти о Любашиных проделках, попрощались. «И всего-то делов, — удовлетворенно кладя телефон на место, подумала Нина Константиновна, — Можно ставить галочку: пообщалась с внучкой! И кто Лиде мешает так же поступить? На отдых собираются, — так это хорошо. И хорошо, что она матери всё же позвонит предупредить, что ее не будет некоторое время в городе».
Настя, конечно, разгадала хитрый бабушкин маневр, — понятно, что они сегодня с матерью разговаривали не просто так, опять она жаловалась на то, что дочь ее совсем забросила... Но Настя ведь никого и не думала бросать! Ведь правда же некогда. Иногда уже вечером, ложась спать, вспоминала: «Ой, сегодня не позвонила маме, а ведь собиралась... И мама не звонила, ну, значит, всё в порядке! Если бы что-то нужно было, позвонила бы». Таким образом она успокаивала себя. И не просто успокаивала, а свято верила в то, что все в порядке, маме ничего не нужно, поэтому она и не звонит. А было бы надо — позвонила бы! И вообще, должна же понимать, что Насте некогда! Тут иногда так закрутишься, что ничего не помнишь. Она порой трубку не брала даже на звонки близких подруг, потому что не до болтовни совершенно. Но уж если кто-то из своих звонит, то, конечно, отвечала. И мамин звонок ни за что бы не проигнорировала!
О том, что мама может обижаться на ее молчание, Настя догадывалась, и даже сама несколько раз отвечала ей ответной обидой, — были такие случаи, когда Лидия Борисовна нуждалась в какой-то помощи, а Настя вовремя не смогла откликнуться. То есть не то что не откликнулась, — она просто не знала, что маме что-то надо! Узнавала уже позже из ее обиженного: «Лежала дома одна, больная, голодная и никому не нужная». И ведь не звонила! Когда возникала необходимость никто ведь и не отказывал. Когда сильно ударила больную руку, так что даже чай себе не могла самостоятельно сделать, позвонила Насте, сказала об этом. Да, она, Настя, сама ей приехать не могла, потому что и у Любашки были проблемы со здоровьем в этот момент. Но Настя позвонила свекрови, а та без всяких возражений тут же встала и поехала, а потом по очереди ездили, помогали ей, когда нужно было. В поликлинику далеко от дома проводить, — тоже всегда пожалуйста! А теперь-то на что жаловаться, на то что не позвонила? Значит не смогла!
Вообще Настя понимала и то, что маме скучно. Еще бы не скучно одной жить, любой заскучает! Но, между прочим, сейчас и для пенсионеров всяких занятий сколько угодно! У них в парке недалеко от дома целая группа пенсионеров занимается гимнастикой, упражнения всякие делают, с палками ходят. И там не такие пенсионерки, как мама, а куда старше! А мама-то вообще молодая ещё можно сказать, сорок восемь лет! Она ещё замуж могла бы выйти вместо того, чтобы сидеть и унывать. Конечно, об этом речи нет. Как-то раз Настя в разговоре ей сказала про это замужество, — мама даже обиделась! Хотя что тут обидного? И в семьдесят лет замуж выходят! Ведь даже просто так дома сидеть, телевизор смотреть, вдвоём всё же веселее, чем одной! Конечно жаль, что живут они далеко друг от друга, так бы можно было и в гости заезжать. Хотя, как знать, хорошо это или плохо! Как бы эти частые навещания друг друга не закончилось бы новыми ссорами! Хотела тут же, по горячим следам, позвонить маме, но потом подумала: «Ладно, остыну сперва! Да к тому же муж скоро с работы придет, кормить его надо. А потом уже позвоню маме, расскажу, что едем отдыхать, неделю нас не будет. А потом обязательно заедем вместе с Любашкой, а то как бы она эту бабушку не забыла совсем. Ребенок-то маленький ещё...».
Вечером, глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, набрала-таки мамин номер. Лидия Борисовна трубку взяла сразу, но голос был не радостный, — бабушка была права. Слышно было по голосу, что настроение у мамы хуже некуда.
— Мамочка, что с тобой случилось, скажи? — спросила Настя, — Ты заболела? У тебя температура? Врача вызывала?
— Да какой там врач, — ответила Лидия Борисовна, — Нормально я себя чувствую, просто какой-то упадок сил. А у тебя как дела? Не случилось ли чего-нибудь?
— Нет, я, мама, позвонила предупредить, что мы в пятницу уезжаем все вместе на отдых на турбазу, так что дома нас не будет, и телефон там тоже может не ловить!
— Хорошо, — Лидия Борисовна тоже вздохнула, — Желаю вам хорошо провести время.
— Спасибо. И ты, мама, не скучай, пожалуйста! Мы, когда вернёмся, то все вместе к тебе заедем, договорились?
— Неужели правда? — все с той же грустной усмешкой спросила мать, — Это что же, в лесу кто-то сдох, или бабушка тебя научила внимание проявить?
— Мама, зачем ты так? Я и без всяких просьб... — сказала и осеклась. Лидия Борисовна опять усмехнулась:
— Вот именно... Хоть с просьбами, хоть без, ты сама вспомни, когда ты мне последний раз звонила?
Очень не хотелось Насте спорить, а тем более ругаться с матерью, потому она сказала:
— Ну прости, пожалуйста. Да, я редко звоню, но это же не потому, что я забываю тебя! Некогда, понимаешь? Ребенок маленький, занятия и с ней, и с самой собой, я же на курсы хожу.
— Да-да, я помню, это всё очень важно. Я не обижаюсь, Настенька, я прекрасно всё понимаю. На то я и мама, чтобы всё понимать.
«А я, видимо, никчемная дочка, — подумала Настя, — Раз все понимаю, а продолжаю действовать так же, как и раньше, — то есть не звонить матери каждый день в условленное время, не приезжать хотя бы раз в неделю и без всякого на то повода... Потому что какая же это занятость? Подумаешь, один муж, один ребенок, я даже не работаю, какие-то курсы, ха. Вот так она, наверное, думает», — и потому Настя продолжила извиняться и обещать заехать сразу же после возвращения с базы.
— И вообще, давай тогда договоримся, что будем созваниваться каждый день, и встречаться почаще!
— А кто раньше мешал? — удивилась Лидия Борисовна, — Впрочем ладно, давай уже не спорить! Буду вас ждать. Шикарный стол не обещаю, но уж на что мои больные руки способны!
— Нет, мама, ничего не надо, я сама всё принесу, — и салаты и горячее, только в микроволновку засунуть и всё!
— Ну как знаешь, как знаешь, — не стала спорить мать. Вот на этой ноте закруглили разговор, и Настя почувствовала после того, как повесила трубку, не облегчение, а наоборот какую-то гнетущую тяжесть. Вроде выполнила свой дочерний долг, а вроде и не вполне...
— Как все это трудно, — сказала она мужу. Он нахмурился:
— Что, у твоей мамы что-то случилось?
— Да нет, ничего, просто ей грустно и скучно...
— Ну это знакомая история! —усмехнулся Михаил, — У моей было то же самое, пока своего Витюшу не встретила. Ты бы и своей тоже посоветовала найти себе пару по вкусу, глядишь, и некогда унывать было бы!
Настя только рукой махнула:
— Ох, Миша, с моей мамой разговаривать — как по минному полю гулять, никогда не знаешь, на что она обидится, — только и сказала Настя.
Настя сдержала свое обещание, и после небольшого отпуска всей семьёй приехала в гости к Лидии Борисовне. Та была так рада гостям, что забыла обо всех обидах. Несмотря на то, что дочка уговаривала её не суетится, она все же собрала стол и даже напекла сладких пирожков. Михаил долго задерживаться не стал, выпил чашку чая и убежал, сославшись на дела. Впрочем, он и не нужен был в этот день, — у женщин было много своих тем для разговоров. О главном говорить они не спешили, но потом все-таки пришлось. Любу усадили смотреть мультфильмы, сами уселись на кухне, и Лидия Борисовна прямо спросила дочку:
— Скажи, Настя, почему ты всё-таки прервала всякое общение со мной?
— Ну что ты говоришь, мам? Когда я его прервала? Я всегда рада с тобой общаться, просто мне некогда, ты понимаешь? А сейчас будет еще больше некогда, я на работу скоро выхожу!
— Обучение твое закончено?
— Да, конечно, это ж не институт, просто курсы.
— То есть опять не будешь звонить, — погрустнела Лидия Борисовна.
— Ну почему же? Я как раз хотела тебе другое предложить: давай договоримся, во сколько мы будем каждый день общаться, хоть неподолгу, просто чтобы знать, как друг у друга идут дела. Я ведь очень беспокоюсь о тебе на самом деле! И то, что я не звоню каждые пять минут и не спрашиваю, как ты там... Понимаешь, я ведь думаю, что ты тоже можешь быть чем-то занята!
— Да ничем я не занята, — вздохнула Лидия Борисовна, — Может быть, в этом и есть причина моих обид? И то, что ты придумала, это очень здорово, но перезваниваться каждый день? Может быть это слишком часто? Я ведь понимаю, что у тебя теперь своя жизнь, и в ней много важного.
— Спасибо за понимание, мама, только честное слово, позвонить-то на самом деле вовсе не трудно! Ты меня прости, что я такой невнимательной была...
— Так и ты меня прости! — Лидия Борисовна вздохнула, отвернулась к окну, — Но ведь я на самом деле очень скучаю по вам!
«Вот встретились, сидим рядом, а говорить вроде и ни о чем, — вдруг подумала она, — Странно это, чем дольше люди не видятся, тем меньше у них общих тем для разговоров, хотя, казалось бы, должно быть наоборот!».
Судя по всему, и Насте пришли в голову такие же мысли, потому что она сказала:
— Я думаю, нам надо заново привыкать друг к другу... А может, даже знакомиться! И знаешь, мама, давай на следующие выходные вместе съездим к бабушке. Я ведь и ее давно не видела, а мы нужны друг другу, ведь так?
Мать и дочь обнялись, подбежавшая малышка, не понимающая, в чем дело, тоже обхватила их. Они все были нужны друг другу, но все же сомнения в том, что отныне их отношения станут по-настоящему близкими, все же остались...