Продолжаем читать современную поэзию, и на очереди у нас Александр Малинин.
Как и наш вчерашний герой, Валерий Леденёв, Александр Малинин работает где-то в области минималистских практик с большим количеством лакун, пробелов, которые обращают на себя внимание при помощи синтаксиса. Говоря простым языком, главный вопрос в стихах Малинина – «что происходит за кадром?».
А происходит там прорыв Реального, гнездится то, что мы не хотели бы замечать, вещи, если не пугающие, то как минимум волнующие (не в романтическом ключе, конечно же). Что-то мы хотели бы вытеснить. На самом деле, это довольно общий приём в современной поэзии, и, как я уже комментировал вчера, вопрос в том, как именно это выполнено.
У Малинина разрывы, кажется, поменьше, чем у Леденёва, и некоторые тексты можно прочитать поверхностно, но это вовсе не означает прозрачность – скорее говорит о более явном выглядывании невысказанного из лакун. И вот угадай, когда тревожнее: когда незримое подглядывает одним глазком или уже наполовину высунулось и нависло над тобой?
***
Исходит искра от камня,
бросается на ближнего, и ближний
становится дальним
светом, открытым огнём
***
На месте, где было тело, теперь,
заросли пустотела, свет
продирается сквозь, неуверенно
отбрасывая тени побегов
***
Тесно возлюбленным в студии.
В поисках своего места
они обходят друг друга,
чтобы не задеть.
***
Пусть вытечет из меня этот жир, называемый тревога, называемый жар, именуемый страх,
через любую доступную брешь,
в пустую тарелку;
берешь себя за душу и несёшь
куда не жалко,
подальше от тела,
прости, господи;
вот, мое сердце, вот, мои кости, никем не тронутые,
бери и ешь.
***
Разбрелись тельцы кровяные
по владениям сердца,
в поисках своего места,
как люди.
***
Назавтра,
после нас остаются жирные пятна,
чаинки, осадок,
засохший сахар.
***
Пришлое не прижилось,
но попало в кровь,
теперь, оно сгустком, как тромб,
таится.
Шип не знает о боли,
ничего не знает о розе,
об остроте чувства.
