— Мама, ты как? — шёпотом спросила я в телефон, прикрыв дверь кухни.
— Анечка, родная, всё хорошо. Ты только не волнуйся, — голос Ирины Петровны дрожал. — Знаешь, я тут пирожки затеяла, твои любимые, с капустой...
Я не успела ответить — телефон вырвали у меня из рук.
— Что я тебе говорил?! — Серёжа швырнул мобильный на стол. Его глаза, обычно тёплые, карие, сейчас потемнели от гнева. — Сколько раз повторять — не смей звонить моей матери без моего разрешения!
— Серёж, но она же просто...
— Просто что? — он навис надо мной. — Жалуешься ей на меня? Рассказываешь, какой я плохой муж?
Я отступила к окну. За стеклом качались жёлтые листья клёна — осень в этом году выдалась ранняя. Три года назад в такой же золотой сентябрьский день мы с Серёжей познакомились с его мамой. Я тогда так волновалась перед первой встречей...
— Ириша, деточка! — воскликнула она тогда, заключая меня в объятия. От неё пахло корицей и ванилью. — Наконец-то у меня будет дочка!
С того дня мы стали близки. Ирина Петровна делилась со мной рецептами, житейскими советами, семейными историями. Я звонила ей почти каждый день — просто поболтать, рассказать про работу, спросить, как она себя чувствует...
— О чём задумалась? — резкий голос мужа вернул меня в реальность. — Вспоминаешь, что ещё наговорила обо мне?
— Серёженька, милый, — я попыталась взять его за руку. — Мы просто разговариваем. Как близкие люди. Почему ты так реагируешь?
— Близкие люди?! — он отдёрнул руку. — Она — моя мать. Моя! А ты... ты просто пытаешься встать между нами!
— Что ты такое говоришь? — я почувствовала, как к горлу подступают слёзы. — Разве плохо, что мы хорошо ладим?
— Хорошо ладите? — он криво усмехнулся. — Да вы сговорились за моей спиной! Думаешь, я не вижу эти ваши перешёптывания, секретные звонки?
Он схватил мой телефон и начал листать список вызовов.
— Вчера звонок в 14:30... позавчера в 11:20... три дня назад — дважды! — его голос срывался. — О чём вы столько разговариваете?!
— Серёж, остановись, — я попыталась забрать телефон. — Ты сам не понимаешь, что говоришь...
— Прекрасно понимаю! — он крепче сжал телефон. — С этого момента никаких звонков без моего ведома. Ясно?
— Но...
— Никаких "но"! — он удалил номер Ирины Петровны из контактов. — Это моя мать, и я решаю, кто и когда с ней общается.
Я смотрела на мужа и не узнавала его. Куда делся тот заботливый, нежный Серёжа, который три года назад покорил моё сердце? Словно кто-то подменил его, вселив в родное тело чужую, тёмную душу.
Вечером пришло сообщение от Наташи, подруги Ирины Петровны: "Анечка, что случилось? Ира переживает, не может до тебя дозвониться..."
Я украдкой посмотрела на мужа — он сидел в кресле, уткнувшись в телевизор. Быстро набрала ответ: "Всё сложно. Серёжа запретил нам общаться."
"Господи, — написала Наташа, — прямо как его отец когда-то..."
Сообщение оборвалось на полуслове — телефон снова вырвали у меня из рук.
— Значит, уже через подруг списываетесь?! — прорычал Серёжа. — Я же сказал — никакого общения!
— Отдай телефон, — я попыталась говорить спокойно. — Ты не имеешь права...
— Не имею права?! — он расхохотался. — Я твой муж! И если я говорю "нет" — значит нет!
В его смехе было что-то пугающее. Я невольно отшатнулась.
— Серёж, — прошептала я, — что с тобой происходит? Почему ты так изменился?
— Это ты изменилась! — выкрикнул он. — Втёрлась в доверие к матери, настраиваешь её против меня...
— Никто никого не настраивает! Мы просто...
— Хватит лгать! — он швырнул телефон об стену. Экран разлетелся вдребезги.
Я смотрела на осколки, разбросанные по полу, и видела в них осколки нашей жизни. Когда всё пошло не так? Где мы свернули не туда?
Ночью я не могла уснуть. Серёжа ворочался рядом, что-то бормотал во сне. Я вспоминала, как год назад Ирина Петровна рассказывала о своём браке — вскользь, за чашкой чая:
"Знаешь, Анечка, Серёжин отец тоже начинал с малого. Сначала запрещал мне видеться с подругами, потом — с родителями... Говорил, что я всё делаю неправильно, что настраиваю всех против него. А я терпела, думала — любовь всё перетерпит..."
Тогда я не придала значения её словам. А теперь они звенели в ушах, как настойчивый звонок будильника, от которого нельзя отмахнуться.
***
Утром я пошла в магазин за новым телефоном. В сумке лежала зарплатная карта — на всякий случай я всегда держала её отдельно от общего бюджета. Продавщица, молодая девушка с ярко-рыжими волосами, помогла выбрать простенькую модель.
— Бывший разбил? — спросила она, заметив следы слёз на моих щеках.
— Нет, — я покачала головой. — Нынешний.
Она понимающе кивнула и добавила к покупке защитное стекло. "Подарок от магазина."
Вернувшись домой, я первым делом позвонила Ирине Петровне — Серёжа был на работе.
— Анечка! — воскликнула она. — Я так волновалась! Что происходит?
— Всё в порядке, — соврала я. — Просто... технические проблемы с телефоном.
— Не лги мне, девочка, — её голос стал строже. — Я же вижу — Серёжа повторяет путь отца. Та же болезненная ревность, та же попытка контролировать каждый шаг...
— Но почему? — прошептала я. — Почему он стал таким?
— Милая, — вздохнула Ирина Петровна, — иногда худшее, что мы можем сделать для своих детей — это позволить им вырасти с неправильным примером перед глазами. Я должна была уйти тогда, показать сыну, что такое поведение недопустимо... А я терпела. И вот результат.
В трубке повисла тяжёлая тишина.
— Что мне делать? — мой голос дрожал.
— То, чего я не смогла, — твёрдо ответила свекровь. — Не повторяй моих ошибок, Анечка. Уходи, пока не стало слишком поздно.
***
Вечером, когда Серёжа вернулся с работы, я сидела в кресле с собранным чемоданом.
— Это что ещё такое? — он замер в дверях.
— Я ухожу, — тихо сказала я.
— Куда это? — он усмехнулся. — К мамочке побежишь жаловаться?
— Нет, Серёж. К себе. К той женщине, которой я была до встречи с тобой. Которая не боялась собственной тени и могла говорить с кем хочет.
— Да как ты смеешь?! — он шагнул ко мне. — После всего, что я для тебя сделал?!
— А что ты сделал, Серёж? — я встала. — Превратил меня в запуганную мышь? Отрезал от всех близких? Это, по-твоему, любовь?
— Ты... ты... — он задыхался от ярости.
— Прощай, — я взяла чемодан. — Передай маме, что я позвоню ей завтра. Теперь ты не сможешь мне запретить.
Я вышла из квартиры, чувствуя его тяжёлый взгляд спиной. В подъезде было темно — лампочка на площадке перегорела. Но впереди, за входной дверью, горел яркий фонарь. И я шла к этому свету, чувствуя, как с каждым шагом становится легче дышать.
Через месяц Ирина Петровна позвонила мне сама:
— Серёжа начал ходить к психотерапевту, — сказала она. — Говорит, не хочет повторять судьбу отца.
— Я рада за него, — искренне ответила я. — Правда рада.
— Знаешь, — помолчав, добавила свекровь, — ты оказалась сильнее меня. Спасибо, что показала ему — так нельзя.
— Спасибо вам, — улыбнулась я. — За то, что научили меня быть сильной.
Мы проговорили ещё час — просто так, как раньше. О пирожках с капустой, о погоде, о жизни. И никто не мог нам запретить.