Аннотация
Всё ли искупает любовь? Или всё искупает жертвенность? Как бы то ни было, единственная постоянная нашей жизни - это её мимолётность.
Анна и не заметила, как заплакала, но, когда слёзы уже совсем залили лицо, дала себе волю и отчаянно разрыдалась в голос, уронив голову на руль. Неосторожно задела гудок и, судорожно вздрогнув от резкого звука, отдёрнулась к спинке кресла – взгляд сам собою упал на ярко освещенное окно кафе: за стеклом парочка неторопливо листала меню, время от времени бросая друг другу короткие фразы, и вдруг женщина рассмеялась, она даже откинула голову, картинно вытягивая удивительно белую, нежную шею, и мужчина посмотрел на неё обольстительно долгим взглядом, а потом порывисто накрыл её руку своей ладонью. Какое до боли знакомое ласковое движение! И тонкие длинные пальцы, слишком изящные для мужчины...
Анна до бела закусила нижнюю губу и попыталась унять плач, но горячие слёзы всё равно наворачивались на глаза, а горло сдавливало от подступающих рыданий. Всхлипнув, она достала телефон и, пристально посмотрев на парочку, нажала вызов.
Мужчина в кафе беспокойно глянул на экран своего смартфона и, ткнув в него пальцем, с извиняющейся улыбкой обратился к спутнице.
Анна отняла телефон от уха. «Вызов отклонён», – успела прочесть она, как внезапно заиграла мелодия входящего звонка.
– Не волнуйся! Я уже возвращаюсь. Небольшая пробка просто, – торопливо откликнулась она, стараясь не шмыгать. – Нет-нет! Всё в порядке. Я в порядке. Может, аллергия. Да-да, уже цветут ведь. Ну всё! Разогревайте ужин. Буду минут через десять!
Прежде, чем нажать отбой, Анна посмотрела на иконку абонента – импозантный отец семейства в окружении двух погодок: смешливого мальчика и девчушки, прижавшей к лицу пальцы в знаке «peace»[1]. Нервно вздохнув, Анна как будто бы немного успокоилась и даже поправила макияж салфеткой, глядя в зеркало заднего вида. Но стоило ей включить зажигание и бросить мимолетный взгляд наружу, как слёзы снова потекли сами собой. Но она, уже не обращая на них внимания, решительно вырулила на дорогу.
Вечереющий город переливался неоном и перемигивал огнями многочисленных светофоров и суетливых машин, с гулом проносившихся мимо, и замысловатые блики света беспрерывно скользили по мокрым щекам Анны, старавшейся сосредоточиться на движении, но то и дело срывавшейся в плач.
***
Анна поднималась по ступенькам и плакала. Хорошо, что она не поехала на лифте! Есть время, чтобы успокоиться. Но она никак не успокаивалась: слёзы заволакивали глаза, и она всхлипывала, и даже стонала, и вскрикивала в тщетных попытках хоть как-то себя унять. И лестница почему-то никак не выводила её на нужный этаж. Замутнённое зрение рисовало ей бесконечный и непроглядно туманный лестничный пролёт, уходивший всё выше и выше, в недостижимую мглу ночного неба. И откуда-то сверху вдруг слетел звонкий женский смех.
Ох! Звонок будильника наконец вырвал Анну из томительного кошмара.
Как всегда, в первые секунды она всё ещё не понимала, где она и как здесь оказалась, но чисто автоматически нажала кнопку «Стоп» и сейчас же вернулась в реальность будничного утра: её ждали рутинные приготовления к завтраку, сборы детей в школу, дежурная болтовня с мужем и работа.
Ах, оказаться бы где-нибудь за сотни километров отсюда! Мысли Анны невольно обратились к младшей сестре. Асако в этот самый момент, скорее всего, наслаждалась волшебным рассветом на далёком тропическом острове. Хорошо ей в свадебном путешествии!
У Анны не было свадебного путешествия. Не было и свадьбы. Мужа она не любила и согласилась на брак только из-за внезапной беременности. А Такаси был на седьмом небе от счастья, когда она сказала «да». Зачем? Зачем она пошла на это? Испугалась остаться одна с ребёнком на руках? Да, родители осудили бы, но она бы выкрутилась...
Если бы не Такаси! Если бы не замужество!
Анна заставила себя подняться и сменить пижаму на домашнее платье. Утренние дела немного отвлекли её от мрачных мыслей. Пока Ринка и Кай с энтузиазмом уминали разогретый в микроволновке тяхан[2], Анна успела проверить их школьные ранцы[3], загрузить бельё в стиральную машину, разморозить и нарезать свинину на ужин и поджарить пару яиц с тостами на завтрак для себя и Такаси.
В это время пришло сообщение от Асако: «С добрым утром! Мы на пляже!» Фото голубой лагуны. «Не забудь сегодня забрать мой костюм из перешивки. Послезавтра приедем. Целую, Асако!»
«Ну да! Ведь мне совсем нечем заняться! – с некоторым раздражением мысленно отозвалась Анна, хотя, конечно, и не думала забывать. – Как забудешь! Светло-серый брючный костюм Dior[4]! Вот выпендрёжница!»
Присев за обеденный стол рядом с мужем, она послала в ответ сестре краткое «да» со смайликом. Такаси пододвинул ближе к Анне общую тарелку с тостами и, на всякий случай спросив: «Кофе?» – достал для неё из сушилки стакан и наполнил ячменным чаем[5].
«Всё ещё надеется перетянуть меня на свою сторону», – усмехнулась про себя Анна, наблюдая как муж заодно подлил чая и детям, а потом перед, тем как поставить запотевший кувшин на стол, предусмотрительно обтёр его салфеткой.
Сам Такаси недавно увлёкся кофе и сейчас, с наслаждением отпив пару глотков из ароматно дымящейся чашки, лукаво улыбнулся жене, но та лишь отрицательно тряхнула головой. И вдруг ей подумалось, что Рёта никогда не покупал для неё ни чая, ни кофе: как-то так выходило, что встречаясь во время обеда в кафетерии или в ресторане после работы, они заказывали каждый для себя и...
«Интересно, он вообще знает, что я люблю, а что нет?» – озадачилась Анна, но тут же одёрнула себя.
– Ри! Кай! Не опоздаете? – преувеличенно бодро воскликнула она.
Дочь встрепенулась, залпом допила чай, звонко хлопнув в ладоши, чинно поблагодарила: «Спасибо! Всё было очень вкусно!»[6] – и деловито понесла грязную посуду в мойку. Кай тоже пробормотал: «Вкусно!» – и хотел было поскорее выскользнуть из-за стола, но Ринка на правах старшей легонько толкнула его в плечо, и он с покорным вздохом забрал со стола свои тарелку и стакан.
Повезло ей с детьми! Кажется, ещё недавно были сплошные проблемы: бесконечные болезни и капризы, – и долгие девять лет «домашнего заключения», как Анна про себя называла годы, оторванные от работы. Но вот как-то всё вошло в колею: Ринка и Кай заняты учёбой и кружками, охотно помогают по дому и даже между собой неплохо ладят.
А с мужем разве не повезло?! Анна осторожно взглянула на Такаси, который с карандашом в руках что-то выговаривал Каю, стоявшему у входу в кухню («Ах! Они снова рост мерили! Кай всё мечтает догнать Ринку»). Надо признать, что Такаси чуть ли не идеальный муж. И единственный его крупный недостаток в том, что Анна его не любит. Так и не смогла полюбить... А вот Рёта...
Нет, Анна старалась быть хорошей женой и не искала любви на стороне специально. Когда-то, узнав о своей незапланированной беременности и получив предложение от Такаси, она сказала себе: «Мне скоро тридцать, молодость уходит, красота уходит, а взаимной любви, как не было, так и нет. Видимо, не судьба. А судьба – это тихое и уютное семейное гнёздышко». И такого образа мыслей она придерживалась довольно последовательно. Даже выйдя на работу, она в первую очередь искала не новых чувств и страстей, а какого-нибудь собственного дела и отдыха от бытовой рутины. И поначалу она с удовольствием включилась в покорение мира, от которого успела отвыкнуть: собрания, совещания, летучки, планы, отчеты, цейтноты, дедлайны. Это было нелегко, но увлекательно.
И вот, спустя три года, она наконец по-настоящему влилась и в рабочий режим, и в рабочий коллектив, наконец освоилась, притёрлась, облегчённо выдохнула и огляделась. Тут-то она и заметила Рёту Омори и его неприкрытые знаки внимания, которые ей весьма польстили. Рёта, высокий и стройный, свободный мужчина, которому едва перевалило за тридцать, обратил внимание на неё, почти что сорокалетнюю тётку.
Нет, Анна прекрасно выглядела для своего возраста: ни лишнего веса, ни глубоких морщин, – а умелый макияж и удачная причёска, пожалуй, даже молодили её, но не настолько, чтобы скрыть разницу в десять лет.
Да, ей просто было приятно, что молодой мужчина заинтересовался ею. И как-то незаметно для себя она стала думать о нём всё чаще и чаще. А ведь он даже не был в её вкусе. По правде говоря, она считала его откровенно некрасивым: близко посаженные и слишком уж узкие глаза, крупный нос – не тот, о котором говорят «высокий»[7], а просто большой, занимающий добрую часть лица, и ко всему прочему худоба. Зато у него была подкупающе мягкая улыбка и тонкие длинные, как у музыканта, пальцы.
От этих мыслей Анне снова стало не по себе, и как будто даже слёзы навернулись. Она поспешно встала из-за стола и, захватив с собой постиранное бельё (Такаси уже любезно переложил его из стиралки в корзину), вышла на балкон.
Вид, который открывался с их восьмого этажа, всегда её успокаивал: зелёный городок и неровная гряда гор, поросшая густыми лесами, окаймляющая далёкий горизонт. Анна припомнила тесный родительский дом, плотно зажатый с обеих сторон в ряду таких же, как он, типовых двухэтажных коробок, с окнами, выходившими на соседний супермаркет. Она вдохнула полной грудью свежий апрельский воздух и снова подумала, как ей повезло! И как же это несправедливо, что на фоне всего такого замечательного благополучия с ней случилась эта глупая, нежданная и нежеланная любовь! Она едва не всхлипнула от отчаяния, но тут на балкон высунулась Ринка.
– Мам, мне взять зонт? – скороговоркой выпалила она, и вдруг, потянув носом, воскликнула: – О! А дождь уже пошёл!
Анна недоверчиво вгляделась в ещё голубовато-холодный утренний пейзаж: ничего! Пришлось вытянуть руку за перила: действительно, мелкие едва ощутимые капли ложились на кожу.
– Как ты поняла?
– Запах! Разве ты не чувствуешь?
А! Наверное, это всё из-за слёз – нос совсем отёк и ничего не различает! Анна потрясла головой.
– Нет, – и просто, чтобы поболтать ещё немного, с невинным видом уточнила: – Какой запах, Ри?
– Такой, такой... Немного пыльный, но... Влажный... земли... Петрикор[8]!
– Что?
– Петрикор! Это так запах называется! Он бывает только в самом начале дождя. Нам в школе рассказывали.
– Петрикор? – Анна задумчиво повторила незнакомое слово.
«Как странно! Это неуловимое состояние имеет название! Интересно, а моё состояние?..»
Но Анна не додумала свою мысль, а с улыбкой обратилась к Ринке:
– Я и не знала, Ри! Ну и ну! Какая ты умница! В средней школе[9] тебе будет проще! Ах, поверить не могу! В следующем году ты уже будешь в средней школе! Совсем взрослая!
Ринка встрепенулась:
– Мам! Вот ты всегда говоришь, что я взрослая, но телефона у меня нет. А?
– Милая...
– Да-да, для телефона я ещё не взрослая, да? И когда же я вырасту, по-твоему?
Ринка насупилась и устремила на мать грозный взгляд, но Анна подумала о другом: «Ах, доченька! Не спеши взрослеть! Взрослая жизнь совсем не сахар!»
– Мам! Ты не слышишь? У всех уже есть телефоны!
«Да, – подумалось Анне, – у всех... Может, в этом дело? Я думаю, что у всех есть эта пресловутая взаимная любовь...»
– Мам? – и Ринка даже нетерпеливо дёрнула мать за рукав.
– Давай вернёмся к этому разговору после первого триместра[10], хорошо? Посмотрим на твои оценки, а? – ловко выкрутилась из сложного положения Анна и ласково потрепала дочь по голове, а та с недовольным видом смиренно кивнула и убежала собираться в школу.
– Ри! Не забудь зонт! – крикнула ей вдогонку мать, расслышала небрежное «угу» и занялась наконец бельём.
***
Выехав со стоянки у дома, Анна почему-то вспомнила поцелуй Такаси, которым он дежурно наградил её перед уходом на работу – муж всегда выходил чуть раньше, чем она. Эта ежедневная формальная ласка была их единственной физической близостью за последние полгода. И сейчас Анна даже не могла толком сообразить, их половая жизнь сошла на нет до или после...
«Какая разница!» – попробовала одёрнуть она себя, но мысль продолжала грызть её.
«Никакая это не любовь, – нашёптывал ей тихий гаденький голосок. – Ты просто непорядочная женщина, которая не постеснялась искать решения своих проблем с другим мужчиной».
Анна никогда не посещала психолога, но полагала, что в подобной ситуации специалист бы ей посоветовал тактично расспросить мужа о его состоянии. Впрочем и безо всяких расспросов было понятно, что у Такаси не всё в порядке.
Вообще, их секс никогда не был особенно бурным и частым, даже в молодости, но когда он был, то Анну вполне устраивал. Просто постепенно его становилось всё меньше и меньше. А любые попытки разговора о проблеме Такаси пресекал раздраженным восклицанием и сразу же удалялся, а затем ещё долго изводил её демонстративно надутым видом. Такие стычки были редки, но в конце концов отбили у Анны всякое желание что-либо менять.
И разве это её вина!
«Твоя вина, что ты пошла налево. Шлюха!» – настойчиво нашёптывал ей вредный голосок.
«Нет!» – и Анна даже тряхнула головой, но сейчас же собралась – к счастью, машина не вильнула, а утреннее шоссе хоть и было загружено, но продвигалось неспешно.
Анна глубоко вздохнула в попытке привести себя в чувство, но в голове всплыли назойливые картины прошлого: она и Рёта в тесном номере рабу хотэру[11], обжигающе страстные губы, бесстыдно требовательные пальцы – она растаяла в его объятиях, она сдалась и отдалась.
«Нет! – снова повторила про себя Анна. – Это было не только плотское влечение! Хотя оно тоже было. Нет, не только...»
Ах, как невинно всё начиналось! Переглядывания во время обеда в кафетерии: они часто сталкивались в очереди. Ничего не значащие фразочки о погоде и начальстве: они всего лишь добрые коллеги. Рёта всегда умел её рассмешить, даже когда у неё случались трудные моменты на работе или в семье. Он был удивительно мягким и оптимистичным. Наверное, это её и покорило. В то время она не слишком вдумывалась в детали происходящего и не придавала значения их лёгкому флирту. Кто же знал, что очень скоро она потеряет голову! Даже сейчас дыхание её перехватывало при одной мысли о нежных прикосновениях его рук.
«Всё!» – оборвала себя Анна и, припарковавшись, заглушила мотор.
Снаружи облачённые в строгие офисные костюмы мужчины и женщины дружно спешили к зеркальному небоскрёбу, что в неровном ряду таких же безликих стеклянных громадин выделялся лишь крупной алой вывеской «Hayashi[12] Seiyaku»[13].
Анна подхватила портфель с соседнего сиденья, поправила воротник пиджака и сняла с держателя телефон – он автоматически засветил экран, на котором показались лишь цифры электронных часов и никаких оповещений. Анне стало горько. Ещё неделю назад Рёта успевал до приезда на работу завалить её чуть ли не десятком милых сообщений.
«Значит, всего лишь шесть месяцев? – мелькнуло у неё в голове. – И кто я теперь? Отвергнутая любовница, неверная жена... Как же я извалялась в грязи и сама не заметила! Значит, заслужила! Так мне и надо...»
От мысли, что сейчас она столкнётся с Рётой у лифта или в холле, у Анны похолодело внутри, но она решительно вышла из машины и, включив сигнализацию, зашагала в сторону офиса.
Они всё-таки пересеклись в коридоре, когда расходились по своим опенспейсам[14]. Анна ничего не могла с собой поделать и неотрывно следила взглядом за его тонкой высокой фигурой, что уже давно не казалась ей нелепо худощавой, как это было поначалу. Он словно завладел её сознанием! А Рёта между тем очень натурально изобразил, что и не заметил Анны, хотя она была уверена, что на мгновение их взгляды встретились. Невероятно! Так хладнокровен!
Привычно кивнув всем коллегам, Анна поспешила устроиться за своим столом и приступить к работе, но её не оставляло странное тревожное чувство, от которого бросало то в дрожь, то в необычайную слабость. Устремив невидящие глаза в монитор ноутбука, она всё прокручивала и прокручивала в голове сцену в коридоре и спрашивала себя, знала ли она настоящего Рёту.
Неужели это тот самый мужчина, что покрывал её тело трепетными горячими поцелуями? Он всегда казался ей таким внимательным, чувствительным и эмпатичным. Именно поэтому она и не смогла противостоять ему.
Памятный прошлогодний корпоратив перед отпусками на Обон[15]. Конечно же, многие не в меру напились, но Анна старалась держаться в рамках и, возможно, поэтому заметила, как заботливо Рёта усаживал мало вменяемых товарищей в такси. И это сразу подняло его в глазах Анны. Потом, по пути к станции метро, они вдруг разговорились. Рёта был учтив и в тоже время дерзок.
– Странный квартал выбрали для номикай[16], да? – начал он.
– Странный?
– Посмотрите, что за здания вокруг.
– Ах, рабу хотэру! Вы об этом? – слегка растерялась она.
– Вы так спокойно к этому относитесь?
– Ну... Это же естественная потребность.
– Чистая физиология? Без чувств?
– Почему? Я думаю, что и те, кто...
Анна спуталась и бросила на Рёту смущённый взгляд.
– Значит, если бы я Вас пригласил, то Вы бы не подумали, что я просто хочу секса?
Анна почувствовала, как кровь прилила к её щекам.
– Вы хотите пригласить меня?
– Но что Вы подумаете?
– А что?
– Я бы не хотел выглядеть плейбоем в Ваших глазах...
– Да?
– У меня уже год не было отношений. Для меня это серьёзно.
– Для меня тоже, – едва переводя дыхание, проговорила Анна и облизала пересохшие губы.
– Так что бы Вы сказали, если бы я Вас пригласил?
– А Вы меня приглашаете? Почему?
Его ответ запечатлелся в памяти Анны, как сияющая гравировка на грани кристалла.
– Потому что Вы уникальная женщина, забравшая моё сердце.
Неужели это был он? Тот же Рёта, что неделю назад перехватил её на офисной парковке и очень спокойно, даже холодно, объяснился с ней, поставив твёрдую точку в их отношениях?
– Давай взглянем на ситуацию трезво, у нас нет будущего. Ты ведь не станешь разрушать семью. Мы поддались порыву и слишком увлеклись. Пришло время всё расставить по местам. В общем, это значит, что...
– Что? Что это значит? – самым глупым образом переспросила Анна.
Она чувствовала, что голос её вот-вот задрожит, и едва сдерживала слёзы: сил на то, чтобы привести в порядок мысли для какого-то внятного возражения, у неё просто не осталось. Рёта посмотрел на неё без тени волнения и с оттенком назидательной снисходительности проговорил:
– Ты же умная женщина, Анна! Сама подумай чем всё могло закончиться? Увольнение, возможно, стало бы наименьшим из зол. Мы можем совершенно сломать свои жизни[17]. Разве ты не понимаешь? Пора одуматься!
Он всегда умел находить дипломатичные формулировки! А по сути ситуация сводилась к тому, что её просто бросали. И слова о разумности прозвучали для неё особенно унизительно, ведь она, к стыду своему, серьёзно рассматривала возможность развода и дальнейшей совместной жизни с Рётой. Да, им пришлось бы переехать и искать новое место работы и, скорее всего, с детьми возникли бы проблемы: вряд ли Такаси уступил бы их без боя. Но всё бы искупило счастье, наконец-то долгожданное счастье взаимной любви. Быть рядом с тем, кого любишь, с тем, кто любит тебя в ответ! Какие наивные мечты!
«Как же ты смешна, Анна!» – сказала она себе, и всколыхнувшееся в её душе возмущение вдруг выплеснулось в нарочито грубую фразу:
– Поматросил и бросил, значит? Нашёл удобную шлюшку!
Стоило натянуть маску ледяного презрения, изобразить безразличие, молча и гордо вскинув голову удалиться, не удостоив подлеца ни прощального кивка, ни взгляда. Но Анна совершенно потеряла контроль над собой. И кажется, Рёта тоже начинал терять терпение: он глубоко вздохнул и передернул плечами.
– Зачем ты так! Мои чувства были искренними, но...
– Что же это за чувства такие, что испаряются через полгода?
– Не испаряются, просто...
– Просто у тебя другая? – внезапно выпалила Анна.
Рёта впервые за весь разговор отвёл глаза. Он как-то неуверенно покашлял, но так больше и не поднял взгляд на Анну.
– Извини, мне пора! Я думал, ты поймёшь, я думал, что ты не такая, что ты особенная... – с нарочитой грустью пробормотал он и ушёл, просто ушёл, не оборачиваясь.
Так надо было сделать Анне!
«Ну что ты за дура! У тебя есть хоть капля самоуважения? Конечно, у него другая! А почему ещё он в последнее время постоянно отменял свидания и старался уйти от прямого разговора?» – пронеслось у неё в голове, и она неожиданно для себя опустилась на землю, села на грязный асфальт, обессиленная и растерянная.
«Почему все мужчины, что клянутся мне в любви, в конце концов отталкивают меня? Это какая-то карма, проклятие, судьба?» – смутно думалось ей.
– С Вами всё в порядке? – прозвучало над самым её ухом: какой-то неравнодушный коллега склонился к ней с обеспокоенным лицом.
– Да, да! – на автомате откликнулась она. – Просто ключи от машины уронила.
Ей услужливо помогли встать, и, соблюдая все формальности, раскланявшись и поблагодарив случайного «спасителя», Анна поспешила укрыться в своей Хонде[18]. А там наконец разрыдалась.
Анна судорожно схватила воздух ртом и вернулась в реальность. Офис рутинно гудел невнятными голосами, сливающимися с отрывистыми звуками техники и отдаленных шагов в однообразный фоновый шум. Анна осторожно огляделась: похоже, до её состояния никому не было дела, даже соседка напротив не проявляла ни малейшей заинтересованности, а лишь бодро стучала по клавишам своего ноутбука.
«Так не пойдёт! – всё же решила Анна и с тихими извинениями выскользнула из-за стола. – Надо привести себя в чувство!»
Чтобы хоть как-то компенсировать обед, пропущенный из страха снова увидеть Рёту, она закупила в коридорном автомате баночку энергетика и поспешила в туалет, а там укрылась в кабинке. Слёзы всё же прорвались, и Анна беззвучно глотала их, запивая фруктовым «Монстром»[19].
«Неужели так всё и закончится?! Поплачу, умоюсь и как ни в чём ни бывало буду жить дальше? Жить с Такаси? Разве он заслужил такое?» – безрадостно размышляла она.
Как ужасно, что она никак не могла вспомнить, когда же они с Такаси перестали пытаться! Сам эпизод отчётливо вставал перед её глазами.
В тот раз у Ринки была то ли двухдневная экскурсия от школы, то ли ночёвка с подругами (или Асако взяла её в Диснейленд[20]?), а Кая они оставили у бабушки. Ужин прошёл гладко, и Анна, на свою беду, достала бутылочку сухого белого и многозначительно подмигнула мужу.
– Может, посмотрим что-нибудь романтичное? Что там есть на «Hulu»[21]? Есть «Привидение»[22]? Или лучше старый добрый «Крепкий орешек»[23]? А потом можно, а?
Такаси грустно отложил припасённый на вечер томик излюбленной им публицистики.
– Знаешь, сегодня был тяжёлый день: проверка, отчёт, совещание. Я слегка устал, – забормотал он и отодвинул бокал.
Его продолговатое, всегда немного унылое лицо, в этот момент стало по-настоящему печальным.
– Но... Почему, Такаси?! Ты ведь уже не первый раз!.. – не сдержала эмоций Анна. – Если у тебя проблемы...
Но Такаси не дал ей договорить: он вскочил из-за стола со странным восклицанием, словно её слова его ранили.
– Послушай! – попробовала продолжить она.
– Нет-нет! Только не начинай! – скороговоркой возразил муж и вылетел из комнаты.
Через пару секунд Анна услышала, как хлопнула входная дверь.
«Ну вот! Теперь будет наматывать круги до поздна! Лишь бы уйти от разговора! – с разочарованием подумалось Анне. – В этот раз даже про врача не успела сказать!»
Она потрясла допитую баночку энергетика и опустила её на гулкий кафель. Алюминий звякнул, и эхо зазвенело в пустом помещении туалета. И от этого одинокого звука Анне стало так неуютно и тоскливо, что захотелось сбежать на край света, прямо отсюда, не возвращаясь в офис.
«Может, и Такаси чувствовал себя так же? Поэтому и сбегал. Зачем я давила на него? Не сказать ведь, что я так уж мучилась от того, что «страсть» между нами утихла», – подумалось ей, и она даже скептически хмыкнула от слова «страсть».
И снова её накрыло волной самоуничижения: «Что я всё цепляюсь к Такаси? Как меня вообще извиняет то, что он начал отдаляться?»
Анне до одури была противна мысль, что она всего лишь закрутила банальную интрижку, чтобы компенсировать сексуальный голод. «Но ведь так всё и получается?! Разве нет? Разве ты сама не продолжаешь думать о том, как Такаси тебя отталкивал в последнее время? Ищешь себе оправдание. Словно ты какое-то животное, да? Которое лишили любимого лакомства, – проснулся и заговорил тихий вредный голосок. – А попросту говоря, шлюха!»
Одно дело – быть отвергнутой и брошенной любовницей, но совсем другое – понимать при этом, что осознанно и хладнокровно предала доверие хорошего в общем-то человека из-за каких-то низменных потребностей. Очевидная мерзость, от которой не отмыться в одночасье.
Анна попробовала робко сопротивляться: «Нет, это было не так...» Но голос был неумолим: «А почему ты снова и снова вспоминаешь о проблемах с мужем? Разве не ради успокоения совести?» «Но я даже не помню...» «Не помнишь, потому что не хочешь, потому что стыдно смотреть правде в лицо. А пока ты не помнишь, то можно притвориться, что всё было не так, что нет однозначного ответа. Но он есть! Ты скверная, скверная женщина, грязная шлюха!»
Анна схватилась за голову. «Всё не так! – с отчаянием возразила она сама себе. – Я не помню, потому что в конце концов, какая разница, когда наша проблема зашла в тупик!? Я всё равно не люблю и никогда Такаси не любила! А Рёту я полюбила, и поэтому была с ним. Только поэтому! Я поступила некрасиво, но я не предавала Такаси хладнокровно – я потеряла голову, впервые, от настоящего взаимного чувства!»
Глаза снова защипало, а в горле запершило от подступающих слёз.
«Настоящего чувства...» – грустно повторила она про себя.
А память между тем услужливо подкинула ей до болезненности ярко запечатленный в ней эпизод.
Рёта был и нежен, и страстен, и нетерпелив: как только за ними захлопнулась дверь номера, он сразу обхватил её лицо ладонями и впился в губы поцелуем. Она почувствовала его горячий язык и поддалась, позволила ему проникнуть в глубь рта, встретила его своим языком и чуть не задохнулась от того, что поцелуй всё длился и длился. А потом, потом он прижал её к стене, не требовательно, а словно пробуя, позволит ли она – она позволила, приняла его жаркий напор и ослабла в его объятиях. А Рёта не терялся: лаская губами её шею, он опускался всё ниже и ниже. И вот уже его чувственный рот притронулся к её груди. Даже сквозь одежду это откровенное прикосновение обожгло её и заставило задрожать.
– Что? Мне остановиться? – хриплым шёпотом спросил Рёта, и в его узких, разящих глазах сверкнуло мучительное желание. – Ты не хочешь меня?
– Я... я... – потерянно забормотала Анна и сама, не понимая, как отважилась на это, не только приникла к нему сильнее, но и бесстыдно положила руки на его ягодицы.
– Только скажи, и я остановлюсь! – продолжил Рёта изощрённую пытку и даже немного отстранился.
– Нет, нет! Рёта, я только...
Анна не договорила – он закрыл её рот жгучим поцелуем, а его пальцы – ах, те самые тонкие музыкальные пальцы, о которых она так давно грезила! – а его пальцы властно легли на её бедра.
Ни Рёта, ни Анна так и не прошли дальше узкого коридорчика. Прямо там, у стены она стала его женщиной. Стала послушной его желанию и воле в его сильных и искусных руках. И впервые за много лет взлетела на вершину плотского наслаждения, и даже не попыталась сдержать в этот момент томительного и восторженного крика. И только тогда Рёта нежно подхватил её обмякшее тело и понёс к кровати.
О! Мучительные воспоминания!
«Не это ли покорило тебя? – требовательно воскликнул вредный голосок. – Его сексуальная раскрепощенность? На это ты клюнула, да?»
И Анна снова сжала виски. Сумбур мыслей снова закрутился в её голове: «Что же с ней всё-таки случилось? Голая животная страсть, первая искренняя любовь, хладнокровное предательство, невольная ошибка?..»
От этого тошнотворного круговорота Анна ощутила дурноту и слабость. И тут заиграл телефонный звонок.
Пару секунд Анна смотрела на экран, но толком ничего не видела – на какой-то краткий миг её обожгла безумная надежда, что Рёта передумал и хочет её вернуть, и она никак не могла стряхнуть это наваждение и сосредоточиться.
Но звонил, конечно, не он.
– Привет, Ан! – радостно воскликнул задорный девичий голос на другом конце.
– Привет, Асако! – торопливо шмыгнув, угрюмо отозвалась Анна, но собеседницу не смутил холодный приём.
– О! Ты не представляешь! Это рай! Включить камеру? – и не дожидаясь ответа, Асако перешла на видео связь.
На экране появилось зеленовато-бирюзовое море, сияющее ослепительной рябью в лучах жаркого тропического солнца.
– Вам тоже надо съездить! Гуам[24] – сказка! Не верится, что скоро возвращаться! – Асако со вздохом переключилась на фронталку, показалось её преувеличенно широкое лицо с растрёпанными волосами и довольной улыбкой, которую даже напускное уныние не смогло замаскировать.
Анна набрала в грудь побольше воздуха. Конечно, сестра бесила её ненамеренно, то есть, скорее всего, она и не подозревает, что бесит. Откуда ей знать, что меньше всего на свете Анне мечталось о приятном времяпровождении с Такаси на райском острове. И тем более Асако не виновата, что так откровенно счастлива в то время, как сестра так глубоко несчастна. Асако не виновата, что её жизнь складывается только так, как хочет она, и приносит ей столько радости и удовольствия. А жизнь старшей – лишь череда уступок и ошибок. И всё же Анна едва могла подавить раздражение.
– В воскресенье уже будем в Осаке[25]! Кстати,.. – Асако посерьёзнела, и Анна даже не стала дослушивать.
– Да-да, не волнуйся! Я помню! Забрать твой костюм. Я уже согласилась.
– Прости-прости, Ан! Просто сегодня пятница, а значит – завтра и послезавтра выходные, и...
– Да-да, если не забрать сегодня, то тебе не в чем будет идти на работу в понедельник! – Анна в последний момент подавила искушение сказать «не в чем будет покрасоваться».
– Нет, просто это новый костюм. Понимаешь, новая работа – новый костюм. Это было бы идеально! Прости, что я прошу!
– Да ладно! Я не забуду. Обещаю!
– Ты чудо, Ан, чудо! – Асако умоляюще свела брови домиком и умилительно улыбнулась, отчего стала до невозможности похожа на игривого котёнка.
«Вот почему её все так любят! – мимолётно подумалось Анне. – Новый костюм, новая работа – новая жизнь, одним словом. Мне бы не помешала сейчас новая жизнь»
– Да-да! Только напомни адрес, хорошо? – Анна всё же не удержалась от того, чтобы напоследок немного сбить сестре благостный настрой.
– Конечно, конечно! – с искренним волнением засуетилась та. – Давай, я сейчас найду и скину тебе. Ты легко найдёшь. Это прямо напротив твоего офиса. Я специально рядом с тобой нашла мастерскую.
– Да я шучу. Конечно, у меня есть адрес. Я сама тебе это место посоветовала. Забыла?
– Вот, я балда, да? – заливисто засмеялась Асако и зажмурилась – милый счастливый котёнок!
– Мне пора, Асако! Я на работе, вообще-то!
– Да-да! Люблю тебя, Ан! Пока-пока! – и ещё разок подразнив Анну видом живописно раскинувшегося моря, Асако отключилась.
«Пора и честь знать!» – подбодрила себя Анна и наконец вышла из кабинки.
В туалете всё ещё было безлюдно и тихо.
Памятуя о только что состоявшемся разговоре, Анна первым делом посмотрела в окно – оно как раз выходило на соседнее здание торгового центра, откуда ей и предстояло забрать костюм. На стоянке перед входом сновали люди, въезжали и выезжали машины. И глядя на эту будничную суету, Анна снова остро почувствовала, как ей хочется сбежать: вот просто сесть в свою Хонду и помчать, куда глаза глядят. И вдруг её блуждающий взгляд наткнулся на хорошо знакомую Тойоту «Harrier»[26]: дерзкая, броская, тёмно-красная, совсем новенькая, с затейливыми литыми дисками.
«Не может быть! Почему он оставил машину не на офисной парковке?» – озадачилась Анна.
Но никакой ошибки быть не могло – это автомобиль Рёты.
И пока Анна пыталась сообразить, что к чему, в кармане требовательно булькнул телефон.
«Неужели снова Асако?!» – с раздражением подумала Анна, но оказалось, что это всего лишь корпоративная почта.
Почему-то сразу же активизировался общий офисный чат, и сообщения посыпались как из рога изобилия.
«Ладно! На месте разберусь!» – решила Анна и, не прочтя ни одно из превью, каскадом всплывавшие на экране, сунула телефон назад и обратилась к умывальникам.
«Ну вот так-то лучше!» – похвалила она себя.
Из зеркала на неё смотрела ухоженная сорокалетняя женщина: слёзы высохли, макияж подправлен, густые волосы приглажены и затянуты в массивный узел, закрепленный металлической заколкой на затылке, глаза после капель выглядят посвежевшими.
В семье Анна всегда считалась красавицей. Да и посторонние люди подкрепляли это мнение. Ещё в её глубоком детстве случайные прохожие, не сдерживая эмоций, хвалили её большие глаза и аккуратный носик. И всё это по-прежнему при ней. А ещё изящный овал лица, маленький рот, высокие скулы. Внешность, надо сказать, часто облегчала ей жизнь: и воспитатели, и учителя, и начальство всегда относились к ней с неизменной благосклонностью. Знакомые, далёкие и близкие, никогда не отказывали в помощи. Да и мужчины засматривались, конечно. Вот только почему-то в любви это счастья не принесло.
«Красивая женщина – это как удар молнии, – пыталась утешать её сестра. – Понимаешь, парни боятся. Будь проще!»
Но ведь она всегда старалась, старалась! Никого не держала во френдзоне[27] и всегда давала шанс хорошим парням. А закончилось это Такаси.
И ей внезапно отчётливо вспомнилось, как она всё плакала и плакала в тот самый день. Такаси, должно быть, уже давно ждал её в холле мэрии[28], а она никак не могла себя заставить даже одеться. Сидела в своей старой детской и не желала никуда выходить. Проливной дождь хлестал в окно, и листья осенней дзельквы[29] липли к стеклу. В комнате было сумрачно и холодно.
Мать вошла почти беззвучно и осторожно присела на кровать рядом с Анной. Сначала она просто выжидательно молчала, а потом сжала своими тёмными шершавыми руками плечи дочери и поцеловала её в макушку, как маленькую.
– Помнишь, маму-козу?
«Мама-коза, – грустно повторила про себя Анна. – Да, скоро я и сама уже буду мамой».
В детстве её любимой сказкой была гриммовская[30] «Волк и семеро козлят»[31]. Анна наивно радовалась находчивости младшего козлёнка и отваге мамы-козы.
– Она не отчаялась в самом ужасном несчастье, но пошла против волка, главного своего врага. Понимаешь? – приговаривала мать.
– А я бы вот так кинулась на него и закричала бы во весь голос! – храбрилась дочь и для наглядности рыкала, устрашающе поднимая согнутые руки над головой.
– Козочка моя бесстрашная! – награждала её мать похвалой и поцелуем в макушку.
Раз мать упомянула маму-козу, то это означало лишь одно: она верит, что Анна найдёт решение и не побоится встретиться лицом к лицу со своим величайшим страхом.
Анна всхлипнула и привалилась к материнскому плечу. Какая же её мать маленькая и худенькая! И такая сильная!
Анне стало стыдно за свою растерянность, за неумение справляться с собственными проблемами.
«Да, что же ещё тут остается?! Надо как-то пересилить себя: справиться со страхом и шагнуть ему навстречу», – так или примерно так подумала она и наконец поднялась с постели.
Такаси ждал её у входа в мэрию, под невероятно большим чёрным зонтом. Ещё из окна такси Анна увидела, как он нелепо топчется среди луж и то и дело поглядывает на мобильный. Она не ответила ни на одно его сообщение, до последнего сомневаясь, стоит ли ехать.
И вот она здесь. И он несётся ей навстречу, пятная грязной дождевой водой брюки новенького костюма. Он укрывает её зонтом и подхватывает под руку. А мать и отец наперебой щелкают фотокамерами. Хоть и без свадьбы, но торжественный момент!
«Ну что? Что же ещё тут остается?! – снова сказала себе, повзрослевшая на тринадцать лет Анна. – Вперёд! Навстречу своим страхам!»
И она гордо тряхнула головой, глядя на своё сияющее отражение.
Продолжение следует.
Читайте часть II здесь.
Примечания.
[1] «Знак "peace"» ( англ. «пис» – «мир»/ яп.ピースサイン «пису саину» – «знак мира») – речь идёт о характерном для японской культуры жесте, который показывается указательным и средним пальцем руки в виде латинской буквы V у лица и символизирует радость и хорошее настроение. Этот жест, произошедший от знака «Виктория», отличается более непринуждённым характером и часто сопровождается улыбкой.
[2] «Тя́хан» (яп. 炒飯) – популярная в Японии разновидность жареного риса. Рис отваривается «чистым», то есть без каких-либо добавок. Далее подготовленный рис выкладывается в посуду для жарки с предварительно разогретым маслом и жарится. Сухой рис обжаривается с активным перемешиванием, как правило, до состояния, когда зёрна теряют прозрачность и начинают приобретать золотистый оттенок. В этот момент в рис добавляются специи, рис перемешивается и в посуду добавляется вода. Другие ингредиенты (лук, свинина, яйцо) добавляются уже поджаренными.
[3] «Ранец» (яп. ランドセル «рандосэру») – речь идёт о рюкзаке с жёсткими стенками, сделанном из кожи или синтетического материала, похожего на кожу. Такие традиционно используют ученики начальной школы в Японии. Его дают ребёнку в начале первого года обучения, после чего один и тот же ранец используется вплоть до шестого класса (то есть до конца начальной школы). Термин заимствован из голландского ransel или немецкого Ranzen, что означает «рюкзак».
[4] «Dior» (фр. «Дио́р») – речь идёт о французской компании Кристиан Диор (Christian Dior SE), основанной француским дизайнером Кристианом Диором.
[5] «Ячменный чай» (яп. 麦茶 «му́гитя») – распространённый в Японии напиток, приготовляемый из обжаренного ячменя. Неочищенные зёрна ячменя хорошо прожаривают, а затем заваривают. Пьют как холодным, так и горячим. Мугитя имеет золотисто-коричневый цвет.
[6] «Хлопнув в ладоши, поблагодарила: "Спасибо! Всё было очень вкусно!"» – эквивалент японской этикетной фразы 「ご馳走様でした。」(«готисо-сама дэсита» – «это было угощение»), которую принято произносить по окончании трапезы в качестве благодарности, традиционно сопровождается хлопком в ладоши и поклоном.
[7] «Высокий нос» (яп. 高い鼻 «така́й ха́на») – устойчивое японское выражение, обозначающее характерный европейский тип носа с четко выступающей переносицей, в отличие от более плоского восточноазиатского профиля. В японской эстетике такая форма носа традиционно считается привлекательной чертой внешности
[8] «Петрико́р» (от др.-греч. πέτρος «петрос» – «камень» и ἰχώρ «икор» – «кровь богов») – землистый запах, который ощущается сразу после начала дождя. Когда капля попадает на пористую поверхность, воздух из её пор формирует пузырьки, которые, в свою очередь, производят аэрозоль. Такие аэрозоли переносят аромат. Капли дождя, которые движутся с меньшей скоростью, как правило, производят больше аэрозолей — это служит объяснением того, почему петрикор чаще появляется после лёгкого дождя.
[9] «Средняя школа» (яп. 中学校 «тюгакко») – в Японии учреждение, предоставляющее обязательное образование средней ступени между начальной и старшей школой. Учащиеся средней школы обычно в возрасте от 13 до 15 лет (7-9 годы обучения). Средняя школа отделена от начальной школы территориально.
[10] «Триме́стр» (лат. trimestris – «трёхмесячный») – часть учебного года в учебных заведениях Японии, где год делится на три части (с апреля по июль; с августа по декабрь; с января по март).
[11] «Ра́бу хотэ́ру» (яп. ラブホテル от англ. love hotel – «отель любви») – разновидность гостиниц, в которых арендуются номера для секса. Они отличаются от борделей тем, что люди приходят в отели любви вместе со своими партнёрами. Номера обычно арендуются на небольшой срок, а посетители получают в отелях анонимность от родственников. Отели любви популярны, в первую очередь, в Японии, где их посещение распространено повсеместно.
[12] «Hayashi» (яп.) – читается как «хая́си».
[13] «Seiyaku» (яп.製薬 – «фармацевтика») – в названиях японских компаний указывает на их принадлежность к фармацевтической промышленности, охватывающей исследования, разработку, массовое производство и сбыт лекарственных сред.
[14] «О́пенспэ́йс» (англ. open space – «открытое пространство») – офис, расположенный в помещении, не разделённом стенами или перегородками, в котором одновременно трудится несколько работников.
[15] «Обон» (яп. お盆) или Бон (яп. 盆) – в Японии праздник поминовения усопших. Дата праздника разнится в зависимости от региона. Но по большей части Обон отмечается в августе с 15 по 17 число. Согласно традиции считается, что в это время года души усопших возвращаются к живым и посещают своих родных. Нередко Обон называют Праздником фонарей, потому что с наступлением темноты они вывешиваются родными, дабы души усопших могли найти дорогу домой. Несмотря на то, что Обон не является государственным праздником, многие компании закрывают свои офисы на эти три дня, и работники возвращаются в свой родной дом.
[16] «Номикай» (яп. 飲み会 – букв. «собрание для выпивки») — это разновидность корпоративной вечеринки в Японии, где основной акцент делается на совместное распитие алкогольных напитков. Такие мероприятия проводятся коллегами из различных сфер, от госслужащих до сотрудников развлекательных заведений, и обычно проходят в ресторанах или закусочных типа «идзакая» (яп. 居酒屋). Часто участники собираются за одним столом или в отдельной комнате, что подчеркивает корпоративную культуру и способствует укреплению рабочих связей.
[17] «Сломать свои жизни» – речь идёт о том, что в Японии общественное мнение абсолютно непримеримо в отношении адюльтера, а все замешанные в нем, даже если связь была давно прекращена, нередко подвергаются полному остракизму и теряют все карьерные перспективы. В этом отношении показателен пример – случай с актёрами Масахиро Хигасидэ (東出昌大) и Эрикой Каратой (唐田えりか), чей непродолжительный роман, начавшийся, когда Хигасидэ состоял в браке, став достоянием общественности через несколько лет после его завершения, привел к тому, что оба сразу потеряли все свои действующие контракты и надолго исчезли из медийного пространства.
[18] «Хо́нда» (яп. ホンダ) – легковой автомобиль производства японской компании «Хонда Мотор» (яп. 本田技研工業株式会社 «хо́нда гикэ́н когё кабу́сики-га́йся»).
[19] «Монстр» – речь идёт о «Monster Energy» (англ. – «Чудовищная энергия»), марке энергетических напитков, которая была создана компанией Hansen Natural Company (ныне Monster Beverage Corporation) в апреле 2002 года. По состоянию на сентябрь 2024 года Monster Energy занимал второе место на рынке энергетических напитков после Red Bull.
[20] «Ди́снейле́нд» (англ. Disneyland, Disneyland Park) – тематический парк развлечений по мотивам произведений киностудии Дисней. В данном случае речь идёт о Токийском Диснейленде (東京ディズニーランド «То́кё ди́дзунира́ндо»), расположенном в городе Ураясу префектуры Тиба, неподалёку от Токио. Был открыт 15 апреля 1983 года.
[21] «Hulu» (англ. «ху́лу» от китайского 葫芦; 葫蘆 «ху́лу» – «бутылочная тыква» и 互录; 互錄 «хỳлу́» – «интерактивная запись») – стриминговый сервис (онлайн-провайдер развлекательных программ: музыки, фильмов, сериалов, спортивных программ и так далее, – который доставляет контент через интернет-соединение на компьютер, телевизор или мобильное устройство пользователя) по подписке, запущенный в 2008 году и в настоящее время принадлежащий The Walt Disney Company.
[22] «Привидение» – речь идёт о художественном фильме 1990 года режиссёра Джерри Цукера «Привидение», или «Призрак» (англ. «Ghost»), относящемся к жанрам мистическая мелодрама и криминальный триллер. Фильм повествует о духе недавно погибшего мужчины, который пытается предупредить свою возлюбленную об опасности.
В Японии фильм известен под названием «Призрак. Привидения в Нью-Йорке» (яп. ゴースト ニューヨークの幻 «го́суто нюёку-но маборо́си») и по состоянию на 2024 год входит в десятку самых популярных западных фильмов о любви (по данным рейтингового сайта «Рейтинги для всех» яп. みんなのランキング).
[23] «Крепкий орешек» – речь идёт о художественном фильме 1988 года режиссёра Джона Мактирнана «Die Hard» (англ. – букв. «живучий»), относящемся к жанрам боевик и криминальный триллер. Фильм повествует о полицейском Джоне Макклейне, который оказался в захваченном террористами небоскрёбе. Маклейн противостоит террористам, используя свою смекалку и навыки, и в итоге побеждает.
В Японии фильм известен под названием «Дай ха́ддо» (яп. ダイ・ハード – транскрипция английского названия) и по состоянию на 2024 год возглавляет список самых популярных западных боевиков (по данным рейтингового сайта «Рейтинги для всех» яп. みんなのランキング).
[24] «Гуа́м» (англ. Guam, чамор. Guåhan) – остров в архипелаге Марианские острова в западной части Тихого океана, имеющий статус неинкорпорированной организованной территории США (то есть не входящий в состав США, но являющийся их владением). Основу экономики острова, составляет туризм, причём около 90 % туристов составляют японцы. Гуам привлекает туристов белыми пляжами, экзотической природой и древней микронезийской культурой.
[25] «Óсака» (яп. 大阪市 «Óсака-си») – речь идёт о третьем по населению городе Японии, который находится в южной части острова Хонсю, близ устья реки Йодо в заливе Осака. Центр одноимённой префектуры. Площадь города составляет 223,00 км², население 2,791,907 человек (на 1 октября 2024 года).
[26] «Тойо́та "Harrier"» (англ. «ха́риэр» – букв. «гончая»/ яп. ハリアー «ха́риа») – среднеразмерный автомобиль-кроссовер японской компании Тойота Мотор (то есть Toyota Motor Corporation/ яп. トヨタ自動車株式会社 «тоёта дзидо́ся кабу́сики-га́йся»). На японском рынке с декабря 1997 года, с 2020 года доступно четвёртое поколение модели. "Harrier" отличается просторным салоном и повышенной проходимостью, характерными для автомобилей класса SUV (Sport Utility Vehicle «спортивно-утилитарный автомобиль», то есть «внедорожник»).
[27] «Френдзо́на» (от англ. friend zone – «зона дружбы») – ситуация, когда один человек хочет романтических отношений, а другой воспринимает его только как друга.
[28] «Ждал её в холле мэрии» – речи идёт о регистрации брака, который в Японии осуществляется органами местного самоуправления, чаще всего мэрией города, куда и подаются соответствующие документы. Религиозное бракосочетание в храмах (церквях) проводится исключительно по желанию брачующихся и не имеет юридической силы.
[29] «Дзе́льква», или зельква (лат. Zelkova) – род деревьев семейства Вязовые. Широко распространён в Евразии с третичной эпохи до настоящего времени. Листопадные деревья до 30 м высотой и со стволом до 2 м в диаметре с густой кроной и чешуйчатой корой. Листья простые, очередные, с быстро опадающими прилистниками, яйцевидные или эллиптические, по краю зубчатые, с перистым жилкованием, голые или опушённые, на коротких черешках.
[30] «Гриммовская сказка» – речь идёт о так называемых сказках братьев Гримм (нем. Brüder Grimm или Die Gebrüder Grimm; Якоб Гримм, 1785-1863 гг и Вильгельм Гримм, 1786 – 1859 гг.) – немецких языковедов и исследователей немецкой народной культуры. Несмотря на то, что сказки, изданные ими являются народными, определение «гриммовские» закрепилось благодаря тому, что сборники публиковались под названием «Сказки братьев Гримм» (нем. Grimms Märchen).
[31] «Волк и семеро козлят» (нем. Der Wolf und die sieben jungen Geißlein) – немецкая народная сказка, опубликованная братьями Гримм в составе цикла сказок в 1812-1815 гг. В ней рассказывается, как в отсутствие матери волк съедает козлят; младший козлёнок спасается и всё рассказывает матери; коза распарывает волку брюхо, откуда выходят спасённые козлята.