Настоящее имя нашего антигероя – Жорж Шарль де Геккерн Дантес. Приставку «де Геккерн» Дантес получил уже будучи в России. Луи-Якоб-Теодор ван Геккерн служил посланником при нидерландском посольстве в Петербурге и пользовался большим влиянием и уважением при русском дворе. Француз стал приемным сыном Геккерна в возрасте 24 лет. С будущим отцом Жорж познакомился случайно, когда по пути в Россию слег с воспалением легких в немецком городе Любек. В гостинице, где отлеживался Дантес, поселился Геккерн, и мужчины быстро сдружились. Для того чтобы усыновить Жоржа, барону Геккерну пришлось получить разрешение его родного отца и короля Голландии. Самому Дантесу не понятна причина внезапной отцовской любви 43-летнего барона. «В наше время, — недоумевает Жорж, — трудно найти чужестранца, который готов отдать свое имя, свое состояние, а взамен просит лишь дружбу...»
Принято считать, что француз был страстно влюблен в юную жену Александра Сергеевича – прекрасную Натали, из-за чего случилась пресловутая дуэль, на которой Дантес смертельно ранил поэта. Но есть и другая версия, что молодой Жорж был просто пешкой в чьих-то умелых руках, например, его коварного «злого гения» Идалии Григорьевны Полетики. В начале 1836 г. Дантес тщательно скрывал имя своей избранницы, оберегая ее репутацию. В письме к своему приемному отцу, барону Геккерну, он признавался: «Я влюблен, как безумный... имени ее тебе не называю, потому что письмо может не дойти, но припомни самое очаровательное создание в Петербурге, и ты сразу поймешь, кто это. А всего ужаснее в моем положении, что она тоже меня любит, видеться же нам до сих пор невозможно, ибо ее муж безобразно ревнив...». Спустя век это письмо, появившись в печати, приговорит Наталию Николаевну. Подтвердилось, что жена Пушкина любила другого человека... Убийцу своего мужа! Но на придворных балах в том январе блистало множество «очаровательных созданий». Не менее привлекательных, чем беременная Наталия Николаевна, у которой в конце мая 1836 года родится дочь. И на по этой причине дворцовых приемах, по записям камер-фурьерского журнала, с ноября 1835 по июнь 1836-го «камер-юнкер Пушкин с супругой, урожденной Гончаровой» присутствуют только два раза, в ноябре и в декабре.
Некоторые исследователи высказывают предположение о том, что на самом деле в этом письме речь идет вовсе не о жене поэта, а об… Идалии Полетике, дочери графа Строганова и троюродной сестре Натальи Николаевны.
Идалию Полетику называли второй красавицей Петербурга – первенство однозначно было у Натальи Гончаровой, хотя современники замечают, что она не уступала прелести Наталии Николаевны. И если одна была «от неба», то другая, скорее всего, от «огня». Она часто ездит в дом Пушкиных. Сестры Гончаровы любят Полетику. Светскую львицу, образец для подражания. Александр Сергеевич тоже симпатизирует остроумной рыжеволосой красавице. «Идалии скажи, — шутит он, — что за ее поцалуем приеду лично, а что-де на почте не принимают». Идалия была умна, остра на язык и хитра, за ней тянулся шлейф скандалов, интриг и сплетен. Говорили, что на ее счету была не одна дуэль, устроенная так, что сама виновница при этом оставалась в тени. В Петербурге случился скандал. Неосторожная шутка о Полетике чуть не стоила генерал-майору Р.Е. Грюнвальду жизни. Поручик П.Я. Савельев накинул на шею командира Кавалергардского полка «снурок от пистолета». И затянул. Савельева переведут в армию и сошлют на Кавказ. У Идалии было прозвище «Мадам Интрига». Ее мужем был Александр Полетика – полковник, который командовал тем самым кавалергардским полком, где служил Дантес. Замуж Идалия вышла не по любви, и о ее романах сплетничали в свете. Одним из ее избранников был Петр Ланской – тот самый, который в будущем станет вторым мужем Натальи Гончаровой. По этому поводу современники ядовито злословили, что генерал, наконец, «бросил п о л и т и к у и обратился к поэзии», то есть, бросил жену полковника Полетики и обратился к вдове поэта Пушкина. Граф Строганов водил дружбу с самим императором, и роман с Идалией мог стоить Дантесу карьеры. Сторонники этой версии считают: поначалу о тайном романе Дантеса и Полетики никто не знал, но позже о нем стали догадываться. Так, А. Смирнова-Россет писала: «Дантес никогда не был влюблен в Натали; он находил ее глупой и скучной; он был влюблен в Идалию, и встречались они у Натали...». То есть Гончарова была лишь прикрытием для истинного увлечения Дантеса. Когда Раненый Дантес будет дожидаться суда на гауптвахте, Идалия напишет ему: «Бедный мой друг! Ваше тюремное заключение заставляет кровоточить мое сердце. Не знаю, что бы я отдала за возможность прийти... Мне кажется, все то, что произошло, — это сон, кошмар». И получит в ответ драгоценный браслет работы французских мастеров. А от нее вновь летит признание: «Вы по-прежнему обладаете способностью заставлять меня плакать, но на этот раз это слезы благодарности. Ваш подарок на память меня как нельзя больше растрогал и не покинет моей руки. Если я кого люблю, то люблю крепко и навсегда. До свидания, я пишу «до свидания», потому что не могу поверить, что не увижу Вас снова». Сестра Натали Екатерина, которая стала женой Дантеса, писала ему: «Идалия приходила вчера на минуту с мужем, она в отчаянии, что не простилась с тобой... Она не могла утешиться и плакала, как безумная». Позже Полетика виделась с Дантесом несколько раз во Франции и сохранила прекрасные отношения с ним. В письмах она уверяла Дантеса, что он не должен чувствовать за собой никакой вины за случившееся. И если кто-то и виноват в трагедии 1837 года, то только сам Пушкин. Последние годы она провела в одиночестве, пережив и своего мужа, и детей. Ненависть Полетики к Пушкину возникла при жизни поэта и продолжалась всю ее долгую жизнь. Известна легенда о том, что более чем через пятьдесят лет после смерти Пушкина, узнав об открытии в Одессе памятника поэту, она, проживавшая в то время в этом городе , отправилась к памятнику только затем, чтобы прилюдно плюнуть к его подножию. И, говорят, собиралась поехать в Москву, где тоже собирались открыть памятник поэту, чтобы сделать то же самое. Даже к концу своей долгой жизни, Полетика называла его рифмоплетом, хотя у него была уже слава великого поэта. Причина ее ненависти не разгадана до сих пор. Согласно одному преданию, Пушкин как-то смертельно обидел Идалию, когда они втроем — он, она и Наталья Николаевна — ехали в карете на великосветский бал. Некоторые рассказчики добавляют при этом одну существенную деталь. В карете было не трое, а двое: Пушкин и Идалия. И в эту злосчастную поездку Идалия сделала попытку сблизиться с Пушкиным. А тот отказался. Будто бы это и привело пылкую женщину в бешенство. Из- этой ненависти Идалия Полетика сыграла роковую роль в жизни Пушкина. Всячески поощряя ухаживания Дантеса за Натальей Николаевной, она действительно устроила свидание жены поэта с Дантесом. Идалия пригласила Наталью Николаевну к себе в гости, а сама уехала под каким-то предлогом. В гостиной Гончарову встретил Дантес, тут же приступивший к пылкому объяснению. Он угрожал застрелиться прямо на ее глазах, если она не ответит ему взаимностью. Натали спасло то, что в этот момент в гостиную вбежала дочь Идалии, а следом за ней вошла гувернантка, и жена поэта, воспользовавшись моментом, спешно покинула дом Полетики. В тот же вечер Натали рассказала об этом свидании своему мужу. О тайной встрече станет известно лишь к концу века по двум источникам. Один сомнительный — воспоминания дочери Наталии Николаевны и Ланского. Другой— свидетельство княгини В.Ф. Вяземской, записанное Бартеневым. «Дантес был частым гостем Полетики, и однажды виделся там с Наталией Николаевной, которая приехала оттуда вся впопыхах и с негодованием рассказала, как ей удалось избегнуть настойчивого преследования Дантеса». Это свидание положило начало известным трагическим событиям, закончившимся дуэлью и смертью поэта. Других явных доказательств преследования Наталии Николаевны Дантесом нет. «Поведение вашего сына... не выходило из границ светских приличий», — читаем в первом варианте письма Пушкина к Геккерну. Весь компромат на молодого барона написан уже после дуэли. Общество словно прозревает. Вспоминают пылкие взгляды, частые танцы, тосты, неудачные шутки... «... на одном балу он так скомпрометировал госпожу Пушкину своими взглядами... что все ужаснулись...»
На следующий день после злополучной встречи Натали и Дантеса в гостиной Идалии Полетики Пушкину и нескольким его друзьям доставили анонимный пасквиль, который присваивал Пушкину «диплом рогоносца»; в дипломе содержался косвенный намёк на внимание к жене Пушкина не только Дантеса, но и царя. Поэт решил, что анонимный пасквиль исходит от Луи Геккерна и был уверен в этом до самой смерти. Он немедленно послал Дантесу немотивированный вызов на дуэль. Неписаный кодекс дуэльной чести, существовавший в дворянской среде XIX века, не оставлял выбора в ситуации, когда гвардейского офицера вызывали на дуэль. В то время права драться на дуэли были лишены только великие князья и женщины. Не принять вызов считалось оскорбительно не только для объекта вызова, но и для всего профессионального сообщества, к которому тот принадлежал. Другое дело, поведение во время самой дуэли, Результатом которого могло быть и примирение, и выстрел в воздух. Ранее Жорж никогда не принимал участия в дуэлях. Он вообще был неконфликтным человеком и каждое свое действие просчитывал на несколько шагов вперед. Такие рисковые затеи, как дуэли, просто были не для него. Чего не скажешь о Пушкине. У вспыльчивого поэта было 26 случаев вызова на дуэль, причем 21 раз вызывал Пушкин. Но большая часть поединков закончилась примирением сторон, а в состоявшихся поединках Пушкин ни разу не ранил и не убил ни одного из своих соперников. Дочь Пушкина графиня Наталья Меренберг о последней дуэли отца писала: «Причины дуэли отца мать моя исключительно объясняла тем градом анонимных писем, пасквилей, которые в конце 1836 г. отец мой стал получать беспрестанно. Авторами писем мать моя всегда признавала кн. Петра Владимировича Долгорукова, известного своею крайне дурной репутацией. Другое лицо, на которого указывала моя мать, как на автора безымянных писем, был кн. Иван Сергеевич Гагарин; по мнению матери, он и ушел в орден иезуитов, чтобы замолить свой грех перед моим отцом.» После проведения анализа почерков на анонимных пАсквильных письмах об Пушкине и сопоставлении этих почерков с образцами подлинного почерка князя Петра Владимировича Долгорукова было дано заключение, что эти пАсквили написаны собственноручно князем Петром Владимировичем Долгоруковым. Барон Геккерн не хотел поединка, и, чтобы избежать его, фактически заставил Дантеса жениться на старшей сестре супруги Пушкина Екатерине Гончаровой. После этого Пушкин был вынужден отозвать свой вызов, который был адресован будущему родственнику. После чего Дантес написал Пушкину: «Когда вы вызвали меня без объяснения причин, я без колебаний принял этот вызов, так как честь обязывала меня это сделать. В настоящее время вы уверяете меня, что вы не имеете более оснований желать поединка. Вы первый согласитесь с тем, что прежде, чем взять свое слово обратно, каждый из нас должен представить объяснения для того, чтобы впоследствии мы могли относиться с уважением друг к другу.» Дантес стал официальным женихом Екатерины Николаевны, и 10 января 1837 г. состоялось их венчание в Исаакиевском соборе.
«Престранным» и «невероятным» назовут этот брак. И в первую очередь потому, что всеобщий любимец, блестящий красавец-кавалергард Жорж Дантес «женится на старшей Гончаровой, некрасивой... и бедной сестре... поэтической красавицы, жены Пушкина». Современники утверждали, что ни Жорж Дантес, ни Екатерина Гончарова не были в восторге от бракосочетания. Но для Дантеса это был способ избежать поединка, а 28-летнюю Екатерину, безнадежную старую деву, уговорили идти под венец родственники. Жорж и Екатерина прожили в согласии семь лет. Супруга родила Дантесу четверых детей — трех дочерей и сына. После рождения сына Екатерина умерла от послеродовой горячки в 34 года.
Второго вызова на дуэль не было. Пушкин, которого продолжали донимать ходившие в обществе шутки относительно его семьи, в начале февраля 1837 года отправил старшему Геккерну письмо крайне оскорбительного содержания, в котором намекал на гомосексуальные отношения между отцом и сыном, о постыдной болезни Жоржа. Это письмо потом будет фигурировать на суде над Геккеренами. В тот же день барон ответил, что перемирие отменяется, вызов Пушкина в силе, и Дантес готов его принять. Это был хитрый ход, который давал Жоржу преимущество: ведь тот, кто вызывает на дуэль, стреляет вторым, если останется жив. 8 февраля 1837 года во время поединка на Черной речке Пушкин был смертельно ранен в живот.
При этом такой исход поединка был неожиданным: для Дантеса это была первая в жизни дуэль, а для поэта — четвертая. Есть сведения, что Геккерн в наемной карете, чтобы не быть узнанным, поехал следом за дуэлянтами и ждал результатов поединка за полверсты от места дуэли. Он уступил свою карету для раненого Пушкина, а сам возвратился домой на извозчике.
Петербургское высшее общество за редкими исключениями было целиком на стороне Геккернов, оказывало им самое теплое внимание и сочувствие; император Николай высказался о Дантесе очень милостиво, признавал, что он никак не мог отказаться от вызова своего противника и что во время дуэли вел себя честно и смело. Похороны Пушкина вылились в массовую стихийную демонстрацию, о чем все иностранные послы сочли нужным сообщить своим правительствам; и все отмечали, что демонстрация шла от «среднего класса», «простого народа», «черни». Под напором снизу Николай и высший свет осознали, что смерть Пушкина огромнейшая национальная потеря. Над Геккерном и Дантесом состоялся суд. Жорж и его приемный отец пытались оправдать свое участие в дуэли, предъявив на заседании оскорбительное письмо, полученное ими от Пушкина. Прочитав послание, служители закона признали, что Дантес принял участие в поединке, пытаясь защитить честь своего отца, поэтому избрали для Геккернов относительно легкое наказание. Дантес был присужден к разжалованию в рядовые и, как иностранный подданный, выслан за границу, «посажен в открытую телегу и отвезен за границу, как бродяга, без предупреждения его семьи об этом решении», – с негодованием писал в своей депеше французский посол. Старший Геккерен, после долгих и напрасных попыток оправдаться перед императором, был вынужден уехать в отпуск и в Россию больше не вернулся. Близкие отношения между Геккереном и Дантесом продолжались. Дантес иногда приезжал с женой в Вену повидаться со своим приемным отцом. В 1875 г. Геккерн вышел в отставку и поселился в Париже у приемного сына. Умер он в глубокой старости, девяноста трех лет, сохранив до конца живой ум и колкое остроумие. Среди других своих приключений молодости событию с Пушкиным Дантес придавал очень мало значения. Он говорил, что поступил как человек, который считает, что за определенные слова должно быть дано удовлетворение. У барьера он не считал нужным сентиментальничать. Он считал, что выполнил долг чести и ему не в чем себя упрекать. Во Франции ему сопутствовала слава «бесстрашного бретера, застрелившего Пушкина». Скандальная с нашей точки зрения репутация человека с клеймом убийцы Пушкина на его родине приобрела совершенно иной оттенок. В Национальном собрании, членом которого Дантес состоял, его избирают в «арбитры парламентских дуэлей».
После возвращения на родину его карьера стремительно пошла в гору на гражданской службе. В 1843 году Дантес был избран членом Генерального совета департамента Верхний Рейн. А позднее стал председателем Генерального совета и мэром Сульца. При этом он много разъезжал за пределами Франции, выполняя тайные поручения будущего монарха Луи-Наполеона. По этой же причине судьба свела Дантеса с Николаем I. Российский Император согласился принять убийцу Пушкина только как частное лицо и с оговоркой, «...Если же он хотел бы явиться как бывший офицер гвардии, осужденный и помилованный, то его величество был бы готов выслушать то, что он желал бы ему сказать от имени главы французской Республики». В благодарность император Наполеон III, назначает его несменяемым сенатором. На протяжении многих лет Жорж Шарль Дантес являлся осведомителем русского посольства в Париже. Среди сведений, которые передавал Дантес в Петербург, была информация о намерении Луи-Наполеона провозгласить империю, а также сведения о подготовке покушения на Александра II 1 марта 1881 года. Жил он в свое удовольствие, пользуясь почетом и влиянием. Близ Елисейских полей выстроил себе трехэтажный особняк; нижний этаж занимал он сам, два верхних были отведены его многочисленному потомству. Внук Дантеса рассказывал: «Дед был вполне доволен своей судьбой и впоследствии не раз говорил, что только вынужденному из-за дуэли отъезду из России он обязан своей блестящей политической карьерой, что, не будь этого несчастного поединка, его ждало незавидное будущее командира полка где-нибудь в русской провинции с большой семьёй и недостаточными средствами». Дантес скончался в семейном имении в окружении детей и внуков в 83 года.
