Итак — не уповай на небеса. Не вешай нос — придут гардемарины. Уже теряют ценность мандарины, опять звучат в округе голоса: о, где ты, добрый доктор Айболит, в широкой Лимпопо твой след потерян. И режет глаз, и брешет сивый мерин, когда стена ушами шевелит. Готовя место для удара лбом, чернила достаёт служитель ямба. Заранее бронируется лампа пока еще неламповым рабом. Конечно, только в буре есть покой, но буря снова кроет чем попало. Впридачу снег, что рыба-прилипала. Какой-то день сегодня никакой, не бьет ключом, не манит калачом. Обсудим, обыграем, обхохочем. Вчера сверчок запечный, между прочим, устроился в театр скрипачом. Со свистом пролетает Фрекен Бок, лошадка ищет ёжика в тумане. А там, в тумане, — планы, басурмане, катается охрипший Колобок и мертвые стоят. И тишина в их обществе не смеет быть витальной.
Но я владею Самой Страшной Тайной. Не представляешь, как она страшна. На улице Великого Того, в кирпичном доме поросенка Плюха лежит индейский вождь Большое Ухо, с большой любовью обнимая скво. Во вздорник он объявит общий сбор сторонников, адептов, неофитов, узнав любого, каждого не выдав. И встрепенется дядька Мутабор, и засмеются сотни малышей, найдется ëж, вернется старый дворник. И станет миру радостно во вздорник. И стенам непривычно без ушей.