«Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,
С раскосыми и жадными очами!»
(с) А. Блок
В прошлой статье данного цикла были рассмотрены орки, а теперь переходим к тиранидам.
Тираниды в реальности «Вархаммера 40 000» раскосых и жадных очей вроде как не имеют, а в остальном всё как у Блока. Они страшны не столько своим оружием (наиболее эффективном в ближнем бою), сколько численностью и нечувствительностью к потерям. Если для людей, эльдар и тау потери личного состава в бою имеют значение, и даже орки не сразу восстанавливают свою численность (должно вырасти очередное поколение), то для тиранид любые потери проблемой не являются. Ведь все погибшие немедленно становятся кормом, из которого очень быстро будут созданы новые боевые организмы.
Если говорить конкретно о британском менталитете, то тираниды являются в первую очередь символом так называемой «жёлтой опасности» (в другом переводе «жёлтая угроза»). Возник этот жупел в XIX веке и сразу же начал активно использоваться для оправдания агрессивной политики Британской Империи на Дальнем Востоке. Эта самая «опасность» заключалась в самом существовании многих сотен миллионов китайцев, японцев, корейцев и всяких прочих азиатов. Предполагалось, что однажды у этих несметных полчищ появится вождь, который объединит их и отправит в завоевательный поход против Запада.
Сперва предполагалось, что будущий вождь желтокожих родится в Китае, что неудивительно, ведь Китай оставался последней страной, не завоёванной или иным образом подчинённой (Япония экономически уже была насильственно «открыта миру», то бишь бизнесу, американцами) колониальными империями. Затем, после победы Японии над Российской Империей, более реальной стала казаться Японская Империя, подчинившая себе все остальные страны региона и продолжающая свою экспансию с целью захвата всего мира. Во время Второй Мировой этот сценарий стал неприятно походить на реальность.
Одновременно с этим возник и иной вариант — восточные орды объединялись Советским Союзом или же неким гипотетическим советским вождём, который поднимет восстание китайцев и всей остальной «жёлтой расы» против цивилизованного мира. Ну и наконец, на роль такого объединителя рассматривался КНР Мао Цзэдуна. Этот миф рассеялся только когда выяснилось, что азиаты от европейцев в общем-то мало отличаются и вовсе не считают всех людей своей расы равными себе, а потому междоусобные конфликты у них столь же обычное дело, как и в других регионах нашей планеты.
Тираниды опасны также своими способностями к тайному проникновению в чужие миры посредством генокрадов. Это тоже специфическая англосаксонская (то бишь свойственная англичанам и американцам) фобия. Наиболее яркое её проявление — образ Фу Манчу, китайского суперзлодея, придуманного в 1913 году английским писателем Саксом Ромером. В его книгах он описан так:
«Представь себе человека высокого, сутулого, худощавого и с кошачьими повадками, со лбом, как у Шекспира, и лицом, как у сатаны, выбритым черепом и продолговатыми завораживающими глазами, зелёными, как у кошки. Вложи в него всё жестокое коварство народов Востока, собранное в одном гигантском интеллекте, со всеми богатствами научных знаний прошлых и нынешних времён, со всеми ресурсами, которыми располагает правительство богатой страны. Это ужасное существо — доктор Фу Манчу, Жёлтая Опасность, воплощённая в одном человеке».
Однако, кроме обобщённой азиатофобии, в образе тиранид воплотился ещё один кошмар, присущий любой осёдлой цивилизации — страх перед дикими кочевыми ордами. Они были страшны крестьянам своей злобой, бесчисленным количеством воинов («тьмочисленные рати» русских летописей о монголах), мобильностью, игнорированием собственных потерь, и наконец, тотальным опустошением местности во время набегов.
В последних двух пунктах заключалась существенная разница с любым завоевателем из числа европейских соседей — тем были нужны в первую очередь земли, причём желательно заселённые и окультуренные. То есть с пашнями и крестьянами, которые на них работают. Кочевники же захватывали пленных в качестве рабов и вывозили все материальные ценности. Сохранять жилища и хозяйственные постройки они вовсе не стремились и как правило сжигали их. Поэтому у осёдлых народов создавался образ полного опустошения местности кочевой ордой, по контрасту с войной «правильной», то есть захватнической в европейском смысле.
Европейские армии Средневековья состояли из рыцарей, которые друг с другом были либо хорошо знакомы, либо вовсе родственниками. Поэтому любые сколько-нибудь серьёзные потери воспринимались весьма болезненно. А вот кочевники воевали иначе. Впереди основного войска тех же монгол шла конница завоёванных ими кочевых племён. Разумеется, потери этой конницы самих монголов ничуть не заботили. Отсюда возникало впечатление, что орда своих ратников не считает и готова класть их в бою в любых количествах.
Нетрудно увидеть в тиранидах мира «Вархаммера 40 000» слияние архетипических образов кочевых орд с «жёлтой угрозой» цивилизованному миру. Для нас это может быть странным, ведь кочевники и китайцы, не говоря уже о японцах — совершенно разные народы, исторически враждебные друг другу. Но обычный английский обыватель таких нюансов не видит, с его точки зрения и те, и другие — абстрактная «восточная орда», безликая, огромная, свирепая и опустошительная.