Предыдущая глава
-Ненавижу её, нена-а-вижу - рыдала Елена Юрьевна, обнимая влажный могильный холм. Они остались с Виталием Валерьяновичем одни. Остальные потихоньку разошлись. Остались только музыканты, игравшие похоронный марш. От ворот кладбища отъезжали "пазики" и служебные машины. Поминки были заказаны в подведомственной столовой.
Накрапывал мелкий дождь. Словно сама природа оплакивала покойного. Заметно похолодало.
-Леночка, встань, пожалуйста ... Простудишься. Земля сырая, холодная - Виталий Валерьянович попытался поднять жену. Ему и самому было плохо, но он крепился из последних сил. Лицо его стало одутловатым, под глазами пролегли тёмные круги. Эти несколько дней пролетели как в дурном сне. С трудом удалось организовать транспортировку тела Яши домой. Следователь всё что-то тянул и тормозил, пока Виталий к вышестоящим связям не обратился. Что, мол, за произвол? Убийца не скрывалась, на месте преступления находилась. Что там ещё расследовать, когда очевидное налицо? Быстро оформлять дело и сдавать в суд.
-Не хочу-у-у ... Я к сыну уйду-у ... Для чего мне теперь жи-и-ить - надрывно стонала Елена Юрьевна.
Она подняла лицо и невидящим от пелены слёз взглядом уставилась на портрет Яши. Молодой, красивый ... Жить бы и жить. Почему? За что такая несправедливость?
Всей душой Елена Юрьевна возненавидела свою сноху. Она крикнула в сердцах так громко, что вороны с карканьем разлетелись в разные стороны:
- Пусть она сд*хнет в тюрьме! Сгниёт, св*лочь! Проклинаю её, проклина-а-а-ю...
Виталий Валерьянович кивком головы позвал своего водителя. Вдвоём они оттащили рыдающую и ослабевшую от горя женщину в служебную "Волгу".
-Успокоительное вколоть? - подобострастно подскочил фельдшер со скорой, которая всё ещё дежурила возле ворот кладбища.
-Нет-нет, так ещё хуже будет - рассеянно отказался Виталий. Он похлопал по плечу водителя - поезжай в столовую, а я пешком пройдусь. Проконтролируй за Еленой Юрьевной.
Он хлопнул дверцей машины и, заведя руки за спину, еле передвигая ногами, пошёл к дороге. От кладбища до столовой далековато пешком. Его супруга быстрее доедет на машине. Но нервы Виталия Валерьяновича сдали.
Подставив лицо мелкому дождю, он просто шёл. В воспоминаниях, словно кадры из киноленты, проносились моменты взросления сына.
Вот он его из родильного дома забирает, вот детский сад, ясельная группа. А там и первый класс, первая двойка за плохое поведение, первый жизненный урок от отца, после которого Яшу как подменили. Одни пятёрки пошли, активная школьная деятельность. И вот он уже октябрёнок, потом пионер, комсомолец...
Виталий Валерьянович остановился. Грудную клетку сдавило, стало трудно дышать. Вспомнился выпускной сына после окончания школы, его первая и серьёзная речь со сцены. Яша был таким юным, таким красивым. Гордость переполняла тогда Виталия. Не стесняясь, он промокал платком слёзы радости, выступившие на глазах.
А сколько девушек было в него влюблено, сколько писем находили они с Леной в почтовом ящике, открыток.
А это бесчисленное множество молчаливых звонков на домашний телефон? Хорошие девушки были, перспективные. И почему из всего этого множества выбор пал на эту Веру? Откуда она взялась вдруг? Зачем? Что такого в ней было тогда, что Яша вдруг влюбился? Да ещё замуж её взял!
Горько, очень горько было на душе Виталия Валерьяновича. Права была Лена, когда не давала своего благословения на этот брак. К погибели он привёл, к погибели... Вера-то отсидит свой срок и выйдет, жить будет дальше. А его Яшеньки уже нет.
Завернув с дороги в небольшой пролесок, Виталий тяжело привалился всем телом к стволу молоденькой берёзки, и достав из нагрудного кармана пиджака платок, уткнулся в него лицом и глухо заплакал.
Детей тяжело терять и ещё тяжелее продолжать потом жить.
***
Бледный и понурый Егор зашёл в райповский магазин. Сегодня была смена Люды. Только ей он мог выговориться.
-Ты веришь, что Вера могла мужа убить? - осипшим от волнения голосом, спросил он.
Люда молча вытирала прилавок. Губы её были поджаты.
-Не верю - обронила она и, быстро осмотревшись вокруг, понизила голос - с тихушным характером Веры, какое убийство? Она и мухи не обидит. Беременная к тому же. Да и любила она мужа-то. Сколько раз я её сама лично учила, чтобы до такой степени не выстилалась перед ним, иначе ноги будет об неё вытирать.
-Это Надя вызвала милицию тогда, весь лесхоз на уши подняла. Соседи Веру скрутили и в сарае заперли, пока не приехала следственно-оперативная группа. А она и не собиралась отпираться или бежать. На все расспросы отмалчивалась и всё на свои дрожащие руки в крови, которые были, смотрела. Я видел её в то утро и взгляд её не забуду. Не виновата она.
-Тогда кто? Кому Яков Витальевич понадобился? Он человек в наших краях почти новый, врагов нажить ещё не успел.
Люда облокотилась об прилавок, подперев кулаком подбородок. Чем они могли Вере помочь? Ничем. Всё против неё было.
-Да мало ли кто тут в наших краях орудует? Вон, в газете недавно прочёл, банда по нашей области орудует. Начальников убивают и скрываются. Антисоветчики, продавшиеся Западу. И убийство точь-в-точь. Ножом в сердце. Не могла Вера убить. Это силу какую иметь надо? А она хрупкая, слабая. Несправедливо, неправильно её хотят посадить поскорее.
- Егорка, не суйся туда. Что мы можем? Яков Витальевич не кое-кем был, а сыном большой шишки из города. У Веры ни одного родственника. Весь посёлок враз против неё ополчился. Слабых-то всегда некому защитить.
- Я люблю её, Люд. Сколько бы ей ни дали, дождусь - твёрдо заявил Егор и вышел из магазина. Он свидания хотел добиться у следователя, да не дали. Кто, мол, он такой есть? Брат, свет? Да и по статье за убийство Веру в строгих условиях содержали. Суд даже закрытым будет.
Переживал Егор за Веру, как за родного человека. Уж лучше увёз бы он её насильно из этих мест.
- Егорушка, ну что ты как в воду опущенный ходишь? - сетовала его мать.
- Мама, я же рассказывал тебе про Веру! Не верю я в её вину!
Варвара Макаровна тяжко вздохнула.
- Господь испытаний не по силам не даёт. Значит, возлюбил твою Веру Всевышний, что такую тяжёлую участь ей послал. Вспомни, и сам наш Создатель пострадал от людской несправедливости.
Егор отвернулся от матери и поморщился.
- Ты, мама, осторожней со своими разговорами о Боге. Сама знаешь, не приветствуется это.
- Придёт время, сынок, и все уверуют. Вспомнят о Боге-то. В Церквя рекой потекут.
Варвара Макаровна, кряхтя, вышла из дома. Старенький он был, бревенчатый. От покойных свёкров остался. Не Егорка, так совсем в упадок пришёл бы. Уж как молилась перед иконами Варвара Макаровна, чтобы Егорушке хорошая пара нашлась. Может, забудет ещё свою Веру-то?
***
Надя чувствовала себя неспокойно. Плохо спала по ночам. Всё Яков ей снился, и что тянет он свои руки к ней и улыбается.
Просыпалась Надя в холодном поту. Долго отдышаться не могла. Вернулась она в дом деда жить, потому как его в предсмертном состоянии отвезли в больницу. Допился.
Хоть бы уж и помер там, думала в сердцах Надя. А то выпишется, и начнётся всё снова, здорова.
По Якову она не скорбела. Был человек, не стало его. Что ж теперь? Убиваться? Жалко, конечно, что не успела Надя всеми благами попользоваться. Может, квартирку ей он со временем выбил бы.
В виновности Веры не было сомнений у Нади. Она и следователю так сказала. Пришлось признаться, конечно, в связи с Яковом Витальевичем.
Всё как было, так и рассказала. Что застукала их в тот день Вера. Видимо, от ревности и убила мужа. Тихие они опаснее буйных. Никогда не знаешь, что у них может на уме быть.
Кого теперь в Лесхоз назначат? Что-то чёрная полоса прям пошла. Запахнув поплотнее халат на пышной груди, Надя выглянула в окно. Серые тучи настроения совсем не добавляли. Дождик ещё.
За её спиной вдруг скрипнула дверь, и Надя в испуге вжалась в стену.
- Что ж ты двери-то не запираешь, Надюша? - раздался знакомый до боли голос.
***
Скоро суд. Вера прислонилась к холодной стене. Не убивала она, но и вспомнить не могла, как возле Якова оказалась. Нож схватила от сковавшего её ужаса. Думала, живой Яша и помочь ему надо.
Следователь долго её допрашивал. Запутал окончательно. Да так, что подписала она бумажку, где вину свою признала. Ей сказали, что за добровольную помощь следствию, срок меньше дадут.
Ребёнок... Что с ним будет? В приют? Как и её саму? Ведь Карповы вряд ли признают его. Нет, нет.
Вера легла и, подобрав под себя коленки, пыталась согреться. Озноб её колотил. Она приняла страшное решение и не отступит. Некуда отступать. Позади тьма, в настоящем просвета нет, и в будущем одна безнадёга.
В камере предварительного заключения Вера была одна. С щемящей тоской она смотрела в зарешёченное окошко, в котором занимался хмурый рассвет. Будет ли и в её жизни хоть когда-нибудь просвет? Или тюрьма - это окончательный приговор?
Дорогие читатели! Не будьте, пожалуйста, скупы на лайк) Если вам понравилась глава, конечно же. Отблагодарите своего автора, который старается чтобы вам было интересно. Для вас мелочь, а для автора и его канала большой стимул двигаться дальше)