— Спичку дай, — Антон протянул руку через стол, не поднимая глаз от газеты.
Роза выудила из кармана рабочего халата коробок, подвинула по столу. Спички гремели внутри, как маленький барабан. В заводской столовой пахло подгоревшим луком и квашеной капустой.
— Слыхал я, квартиру покупаешь? — Антон поковырял в зубах спичкой. — Кооперативную?
— Покупаю.
— И зачем тебе? В общежитии живешь, все рядом. На работу – два шага.
Роза размешивала ложкой остывший чай. По поверхности расплывались бурые круги.
— Хочу свой угол. Надоело в общаге.
— А, — Антон хмыкнул, сложил газету. — Богатая невеста, значит. Замуж пора.
Роза промолчала, глядя в окно. За мутным стеклом кружился мокрый октябрьский снег. Первый в этом году.
Вечером она писала письмо матери в деревню. Чернила расплывались на дешевой бумаге, оставляя фиолетовые пятна. "Мама, спасибо за деньги. Знаю, что похоронные берегла. Но я верну, обещаю. Квартира хорошая будет, двухкомнатная. Дом новый строят, к Новому году обещают сдать..."
Перед сном Роза достала из тумбочки потрепанную записную книжку. На последней странице красным карандашом были выведены цифры – расчет взноса за квартиру. Половину она набрала сама, откладывая с каждой получки. Вторую половину дала мать.
В райисполкоме пожилая женщина с усталым лицом долго перебирала бумаги.
— Распишитесь вот здесь. И здесь. Дом строит бригада социалистического труда, товарища Петрова. К новому году въедете.
Роза вышла на улицу, прижимая к груди папку с документами. Моросил дождь. Она шла пешком через весь город, чтобы посмотреть на свой будущий дом.
Пятиэтажка росла на окраине, среди чахлых деревьев и куч строительного мусора. Кран поднимал бетонные плиты. Роза считала этажи, окна. Ее квартира будет на втором этаже, окнами во двор.
Каждое воскресенье она приходила смотреть, как растет дом. Постепенно появлялись стены, крыша, застекленные окна. Однажды встретила там других будущих жильцов – семейную пару с маленьким ребенком. Разговорились.
— А вы с мужем на каком этаже будете? — спросила женщина, качая коляску.
— Я одна, — ответила Роза.
— Одна? — женщина удивленно подняла брови. — В двухкомнатной?
Вечерами в общежитии Роза представляла, как будет жить в новой квартире. Купит диван, шкаф, торшер с абажуром. В большой комнате поставит стол, книжные полки. Может быть, пианино – она в детстве немного училась играть.
Иногда в мечтах появлялся Антон. Они пили чай на кухне, говорили обо всем на свете. Но чаще она видела другое лицо – Михаила, первой школьной любви. Интересно, где он сейчас? Женился, наверное, детей растит...
В декабре ударили морозы. Стройка замедлилась, но не остановилась. Бригада работала в две смены. Роза носила рабочим горячий чай в термосе, пироги с капустой. Они благодарили, говорили: "Не переживайте, хозяйка, успеем к сроку".
Перед новым годом дом приняла комиссия. Жильцам выдали ключи. Начался переезд. Грузовики привозили мебель, люди таскали узлы и коробки. Роза поднялась в свою квартиру – пустую, пахнущую краской и цементом.
У нее была только раскладушка и табуретка. В углу стоял чемодан с одеждой и посудой. Вечером она постелила постель, включила радио. В пустой комнате голос диктора звучал гулко, отражался от голых стен.
Роза легла, укрылась старым пальто. В окно светил фонарь со двора. Где-то наверху топали, двигали мебель. Кто-то включил музыку – "Летка-енка" приглушенно доносилась сквозь перекрытия.
Внезапно накатило острое чувство одиночества. Роза заплакала, уткнувшись в подушку. Утром встала рано, умылась холодной водой из крана. С этого дня она перестала закрывать входную дверь.
В квартире этажом выше поселились Варвара с мужем, Павлом Иосифовичем. Он преподавал политэкономию в институте, она работала в библиотеке. Роза часто поднималась к ним – посидеть, поговорить.
Павел Иосифович любил рассуждать о политике, международном положении. Роза слушала, затаив дыхание. Он говорил интересно, приводил примеры из истории, цитировал классиков. Варвара молча разливала чай, поджимала губы.
— Вы очень эрудированная девушка, Роза, — говорил Павел Иосифович. — Вам надо учиться дальше.
Варвара все реже приглашала ее на чай. Однажды сказала:
— Павлуша диссертацию пишет, ему нужно работать. Не будем мешать.
Роза поняла. Больше не поднималась к ним, только здоровалась при встрече. Варвара отвечала сухо, но вежливо.
Весной во дворе дома посадили молодые липы. Роза помогала копать ямы, носить воду для полива. Познакомилась с соседями, узнала, кто где работает, у кого какие дети. В доме ее звали просто "наша Роза " - знали, что всегда выручит: и с детьми посидит, и соль одолжит, и спички даст.
Дверь она на замок не закрывала, и люди уже привыкли заглядывать когда вздумается - кто новости обсудить, кто чаю попить, а кто и просто так, поболтать о жизни. Некоторые поначалу стучались по привычке, но потом перестали - знали уже, что Роза всегда гостям рада, даже если за полночь забредут. Роза завела большой чайник, купила вторую табуретку. В получку покупала конфеты для соседских детей.
Годы летели незаметно. Роза все так же работала на заводе, по выходным пекла пироги, возилась с соседскими детьми. Купила диван, телевизор, шифоньер. По вечерам смотрела программу "Время", вязала носки для племянников.
Антон иногда заходил – уже женатый, с двумя дочками. Жена его, Клавдия, работала в заводской бухгалтерии. Приносила Розе конфеты к чаю, жаловалась на мужа.
— Представляешь, опять в домино до ночи стучал! А у дочки температура.
Роза кивала, подливала чай. Слушала про чужую жизнь, про семейные радости и беды.
В пятьдесят лет она вышла на пенсию. Дома не сиделось – устроилась вахтером в школу. Дети ее любили, учителя уважали. Директор предлагал ставку библиотекаря, но Роза отказалась – привыкла к своему месту у входа.
Весной появился Карпачев – инженер из проектного института. Высокий, седой, с внимательными карими глазами. Заходил к ней после работы, рассказывал про свои проекты. Роза варила кофе, слушала.
— Вы так интересно рассказываете, Виктор Степанович.
— Зовите меня просто Витя, — он улыбался, снимал очки, протирал платком.
Однажды принес цветы – большой букет белых хризантем. Роза поставила их в трехлитровую банку, долго смотрела, как качаются тяжелые головки цветов.
Карпачев звал ее замуж. Говорил – будем жить вместе, ездить на его дачу. У него взрослые дети, внуки. Можно продать обе квартиры, купить одну большую...
Роза не согласилась. Не могла представить, как уедет из этого дома, от привычных соседей, от открытой двери. Карпачев обиделся, перестал заходить. Потом его перевели в другой город.
В июне, когда зацвели липы во дворе, пришло письмо из деревни. Сын школьной подруги писал, что приезжал Михаил, спрашивал про Розу. Овдовел три года назад, хочет ее навестить.
Роза перечитывала письмо, не веря глазам. Михаил... Первая любовь, первый поцелуй за школьным сараем. Она помнила его руки – сильные, с въевшимися чернильными пятнами. Помнила запах одеколона "Шипр" и колючий шерстяной свитер.
Он приехал в субботу. Позвонил в дверь – она впервые за много лет была закрыта. Роза открыла, замерла на пороге.
Михаил стоял, переминаясь с ноги на ногу. В руках – букет полевых цветов, перевязанных веревочкой. Поседевший, погрузневший, но глаза те же – синие, лучистые.
— Здравствуй, Роза.
Они пили чай на кухне. Михаил рассказывал про свою жизнь – учился в сельхозтехникуме, работал агрономом, женился. Дочь вырастил, внук есть – озорник, в первый класс пошел.
— Жена три года как умерла, — он помолчал, повертел в руках чашку. — Один теперь. Вот, решил тебя найти.
Роза смотрела на его руки – большие, с набухшими венами. Морщины вокруг глаз, седина в висках. И что-то детское, беззащитное в лице.
Он остался у нее. Сначала на неделю, потом навсегда. Привез свои вещи – два чемодана и радиоприемник. По утрам ходил на рынок, готовил обед. Вечерами они сидели на балконе, смотрели на звезды.
Внук приезжал каждое воскресенье. Называл Розу бабой Розой, требовал оладьи с вареньем. Она пекла, кормила, слушала его школьные истории. Гладила колючий ежик волос – такой же непослушный, как у деда в молодости.
Михаил научил ее водить машину – старенький "Москвич". По выходным ездили на дачу, сажали картошку, собирали яблоки. Роза консервировала компоты, варила варенье. Жизнь наполнилась новым смыслом.
Пять лет пролетели как один день. Михаил умер внезапно – инфаркт прямо на даче, среди любимых яблонь. Хоронили всем домом. Соседи помогали, поддерживали.
После похорон дочь Михаила забрала документы на дачу, машину. Сказала – все по закону, они прямые наследники. Роза не спорила. Только просила иногда привозить внука.
Сначала привозили часто, потом все реже. Дача заросла бурьяном, яблони одичали. Но внук не забывал – приезжал каждую неделю, один, без родителей.
— Баб Роз, а помнишь, как дед учил меня яблони прививать?
Она помнила. Все помнила – каждый день тех счастливых пяти лет.
Квартира снова опустела, но дверь оставалась открытой. Соседи заходили, утешали, звали к себе. Варвара, давно овдовевшая, спускалась по вечерам – поговорить, повспоминать молодость.
— Ты сильная, Роза. Справишься.
А она и не думала о силе. Просто жила – день за днем, как привыкла. Помогала соседям, нянчила чужих внуков, пекла пироги. Жизнь продолжалась.
Внук Михаила, Денис, вырос незаметно. Поступил в институт, женился рано. Все так же приходил к Розе – теперь уже со своей Наташей. Просил денег до стипендии, занимал до получки.
Роза не отказывала. Выгребала из шкатулки последние рубли, отдавала. Денис обещал вернуть, забывал, снова просил. Она не напоминала.
— Баб Роз, можно мы с ребятами позанимаемся у тебя? В общаге шумно.
Она кивала, уходила к соседям. Возвращалась – квартира прокурена, на столе пустые бутылки. Молча убирала, проветривала.
Однажды решилась, пошла в юридическую контору. Написала завещание на Дениса – квартиру, сбережения, все, что есть. Он узнал, примчался с цветами.
— Баб Роз, ну зачем? Я же не для этого к тебе хожу.
— Знаю, — она гладила его по щеке. — Просто так спокойнее.
Наташа забеременела, ждали двойню. Денис устроился на вторую работу – грузчиком в супермаркет. Уставал, но держался.
Роза собирала им приданое – покупала пеленки, распашонки. Вязала шерстяные носочки, такие маленькие, что умещались на ладони.
В шестьдесят восемь она устроилась санитаркой в больницу. Главврач удивился, посмотрев документы.
— В таком возрасте? Работа тяжелая.
— Справлюсь, — Роза одернула белый халат. — Я привычная.
Она действительно справлялась. Мыла полы, меняла белье, кормила лежачих больных. Медсестры любили ее за безотказность, больные – за доброту и терпение.
Вспоминала, как врала Карпачеву про работу в медицине. Жизнь повернулась так, что ложь стала правдой.
В санатории, куда она ездила по профсоюзной путевке, встретила его – седого, с палочкой. Он узнал, подошел.
— Роза? Надо же... А я часто вспоминал вас.
Она кивнула, прошла мимо. Незачем ворошить прошлое.
Близнецы родились в марте – два крепких мальчика. Денис прибежал среди ночи, трезвый, счастливый.
— Баб Роз, представляешь? Два парня! Один вылитый дед Миша!
Она плакала, обнимала его. Вспоминала, как Михаил мечтал о внуках.
Стала ездить к молодым помогать. Готовила, стирала, нянчила малышей. Наташа сначала стеснялась, потом привыкла.
— Как бы мы без вас, баб Роз?
Когда дома никого не было, Роза говорила с Михаилом. Рассказывала про правнуков, про больницу, про соседей. Иногда казалось – он слышит, улыбается.
Новые жильцы в доме удивлялись открытой двери. Старые объясняли: "Это наша Роза, так у нее заведено".
В девятом подъезде поселилась молодая женщина с сыном. Тихая, незаметная. Роза наблюдала в окно, как она возвращается с работы – всегда одна, всегда торопливо.
Однажды встретила ее у лифта – растерянную, с мокрыми глазами.
— Проходите ко мне, — Роза тронула ее за рукав. — Чаю попьем.
Женщина помялась на пороге.
— У вас дверь всегда открыта... Почему?
Роза улыбнулась, поставила чайник.
— Присаживайтесь. Расскажу.
— Нет, правда, — настаивала соседка, грея руки о чашку. — Не боитесь?
— Чего бояться? — Роза достала из шкафа конфеты. — Жизнь прожила, поняла: открытая дверь лучше запертой. К тебе люди – и к тебе добро.
Вечером, убирая чашки, она вспоминала свой первый день в этой квартире. Одиночество, пустые стены, радио в углу. И решение – никогда не закрывать дверь.
За окном горели фонари. В соседних окнах мелькали тени – люди возвращались с работы, ужинали, укладывали детей. Жизнь текла, менялась, бурлила.
А она все так же оставляла дверь открытой. Для соседей, для внука с правнуками, для случайных гостей. Для памяти о Михаиле. Для новых историй, которые приносил каждый день.
— У тебя не будет двери? — спросил как-то правнук, теребя дверную ручку.
— Будет, — ответила Роза. — Просто она всегда открыта. Заходи, кто хочешь.
Новый рассказ: