Николай Дмитриевич Кузнецов (1850, Степановка, Херсонская губерния — 1929, Сараево) — русский живописец, портретист и жанрист, автор ставшего хрестоматийным портрета композитора Петра Чайковского. Академик Императорской Академии художеств. Член Товарищества передвижников, один из основателей Товарищества южнорусских художников.
Казак с картины Ильи Репина
Колоритная внешность художника Николая Дмитриевича Кузнецова Вам определённо знакома, дорогой читатель. Он — тот самый казак с забинтованной головой, хранящий серьёзное выражение лица средь веселья лихих рубак, пишущих письмо турецкому султану. Он же предстаёт пред нами в образе палача, оставшегося не у дел стараниями Николая Чудотворца.
А Чайковскому понравилось
Как видите, Репин обожал вставлять героя нашего рассказа в свои фигуративные композиции. А сам Николай Дмитриевич признавался, что почерпнул немало профессиональной пользы из общения с мастером. Вот кто терпеть не мог (считая сие пустым и глупым делом) позировать художникам, так это легендарный Пётр Ильич Чайковский. Однако великий композитор в своё время сделал-таки исключение для Кузнецова, и портрет кисти нашего героя пришёлся ему по душе...
Тем читателям, которые давно и хорошо знакомы с моими статьями, должно быть удивительно читать подобное вступление. Ведь один из моих главных блогерских принципов — не подменять собою Википедию. Не излагать детали биографий художников, если можно в пару кликов отыскать их на просторах сети. Приглашать Вас к размышлениям о том, что хорошо забыто, малоизвестно, неоднозначно или даже спорно, а не «косплеить» капитана Очевидность. В конце концов, есть великое множество иных каналов нашей любимой платформы, которые только тем и занимаются😄 .
Самый необычный передвижник
Вот только в разговоре о творчестве необычного, яркого, не помещающегося в привычные категории живописца, каким был Николай Кузнецов, не выходит поступать как всегда. Приходится наступать на горло собственному самолюбию. Ну посудите сами, уважаемый читатель: перед нами — работы художника, который поступил в Академию, а не в кавалерийский полк лишь потому, что так случайно стеклись обстоятельства. Перед нами — полотна «самородка», которому отсоветовали продолжать обучение в Академии не кто-нибудь, а Шишкин с Крамским собственными персонами! И это при том, что, будучи учеником Императорской Академии художеств, Кузнецов трижды (!) удостаивался награждения серебряными медалями. В учёбе наш несостоявшийся улан был откровенно ленив. Но взгляните на любое из его «зрелых» произведений, уважаемый читатель, и киньте в меня «дизлайком», если за ними не прослеживается не только природный дар, но и блестящий навык опытного, мастеровитого рисовальщика. Знаю: среди коллег весьма популярна версия о том, что Иван Николаевич и Иван Иванович прогнали лентяя Кузнецова прочь с глаз и вон из сердца по неким личным мотивам. Но лично мне видится более правдоподобной иная версия событий: оба великих живописца попросту не представляли, как растить огромный и очень самобытный талант студиозуса Кузнецова в стенах Академии без риска поломать уже вполне состоявшийся авторский стиль художника... Ну как тут удержаться от «сползания» в «википедийность»?
Далее. Происходя из более чем обеспеченной семьи и не имея ни замысла, ни потребности работать с остросоциальной тематикой, Кузнецов ухитрился-таки войти в элиту «закрытого клуба» передвижников! Где не получал и десятой доли морализаторской критики коллег, которую за тот же антисоциальный «грех» имели в свой адрес некоторые «размякшие» реалисты. «Прилетало» даже таким мэтрам, как Григорий Перов и Константин Маковский! Но только не всеобщему любимцу Николаю Кузнецову. Его любили и уважали все. Ему было можно всё.
Рецепт успеха
Обратите внимание, дорогой читатель: крайне разнообразные по стилю и жанру полотна Кузнецова схожи в главном: концентрации на «здесь-и-сейчас» при полном игнорировании широких контекстов. На этих полотнах днём с огнём не сыскать того самого «духа эпохи», которым пронизаны творения большинства тогдашних реалистов. С другой стороны, «отвязанные» от сложных подтекстов полотна Николая Дмитриевича в наши дни не выглядят морально устаревшими. Ибо не перегружены многослойной символикой, в которой не всякий носитель современной культуры больно-то захочет разбираться. Кузнецов писал то, что любил. Дорожил человеком, чей образ переносил на холст, а не его позицией. Радовал зрителя красотой ускользающего мгновения жизни, а не эхом его падения в гулкий колодец Истории... Такой вот рецепт успеха, ставшего возможным благодаря удивительным стечениям биографических обстоятельств.
Работы Николая Кузнецова — случается — критикуют за бесхитростность. За «лобовые» ракурсы. За предсказуемость композиционных и цветовых решений. За отсутствие эмоциональной «коды» и относительно слабое раскрытие букета чувств, остающееся после просмотра картины. Попробую выступить адвокатом мастера и возразить нижеследующее:
все вышеуказанные эффекты вполне имеют место быть после знакомства не с отдельными полотнами, но с циклами работ Николая Дмитриевича, объединёнными схожей тематикой. Отдельновзятые произведения нашего героя не пытаются «заманить» Вас в пучины каких-то невероятных переживаний. Или заставить Вас встать на позиции автора по тому или иному вопросу. Зато они способны поворачивать многожды виденные взыскательной аудиторией типажи, пейзажи и ситуации под выгодным эстетическим и психологическим углом за счёт считанных по пальцам одной руки технических приёмов. Оставляя вопрос о степени погружения в самоё себя на откуп каждого нового зрителя. А полюбоваться и поразмыслить в этих картинах есть о чём и над чем. При всей их «однослойности» и, так сказать, заниженном пороге вхождения, характерном более для картин мастеров импрессии, нежели для творений сторонников реализма. Да хотя бы о том, как много всего изменилось и сколь многое осталось неизменным на наших с Вами необъятных просторах с тех самых пор, как на них жил и творил самый нетипичный художник-передвижник за всю историю этого легендарного творческого объединения...
Приятного Вам просмотра, уважаемый читатель!
Автор: Лёля Городная
