Желтый воск под дрожащим лепестком пламени превращался в прозрачную каплю и стекал вниз, к подножью свечи. На половине своего короткого пути капля замедлялась, останавливалась, и застывала причудливым наростом, вновь обретая желтый цвет…
***
- Как ты думаешь, на том свете есть что-то? – спросил меня сосед по палате, отрываясь от смартфона.
Я чуть было не поперхнулся утренним чаем – за сутки, что здесь нахожусь, голос соседа услышал впервые. Даже имя свое он не удосужился назвать при знакомстве – просто молча кивнул, когда я представился и вновь уткнулся в смартфон. На мои вопросы он либо крутил головой, что означало «нет», либо утвердительно кивал. Иногда и вовсе – просто смотрел на меня удивленным взглядом, отчего мне становилось неудобно, будто затронул неприличную тему. Тогда я решил, что состояние его не позволяет вести осмысленную беседу, да и выглядел он неважно. И вдруг – заговорил!
Отставив кружку с теплым чаем в сторону, я собрался с мыслями:
- Двести тысяч лет существует человек разумный. И все это время он не отрицает существование загробного мира, напротив, всю земную жизнь готовится к переходу к нему. Не на пустом же месте возникли эти верования? Вероятно что-то есть. Пусть не в том виде, что мы представляем себе, но - возможно…
Сосед вздохнул и вновь уставился в экран смартфона. Сегодня он не завтракал – ему нельзя. Сегодня его оперируют.
- Двести тысяч лет! – усмехнулся он. – Сколько же людей за это время ушло туда! И никто не вернулся.
Я неопределенно пожал плечами – не хотелось вдаваться в дебри теории реинкарнации, понятиям о сансаре, тем более что познания мои в этой области мизерны, а доказывать что-либо в таком случае, или опровергать - так же легко, как и невозможно. Вместо этого я прилег на кровать и стал прислушиваться к звукам за дверями палаты.
Онкологическое отделение областной больницы огромное – несколько корпусов, соединенных теплыми переходами. Наша палата находилась на третьем этаже нового здания. Палаты объединены в блоки – по две в каждом, на блок – общий коридорчик, холодильник, санузел. Персонал больницы заботлив, предупредителен, но строг к соблюдению больничного режима. Удивило наличие места для курения – небольшой пристройки к одному из корпусов, оборудованного мощной вытяжной вентиляцией и скамеечками вдоль стен. И хоть пристрастие больных к вредной привычке не приветствовалось, но и строгого запрета на посещение данного помещения не было.
«Верное решение!» - оценил я, поскольку курящие люди – народ, большей частью несгибаемый и запреты их вряд ли остановят. В отсутствие такого места, они тайком дымили бы в открытые окна, в туалетах и прочих укромных местах, создавая дискомфорт соседям. Теперь же довольны были все – курильщики дымили на законных основаниях, а некурящие наслаждались чистым воздухом.
Чтобы добраться до «курилки» необходимо спуститься на второй этаж, пройти по длинному переходу в соседний корпус и спуститься по лестнице вниз. На втором этаже нового корпуса всегда чувствуется сладковатый запах восковых свечей. На площадке, в углу стоят два больших подсвечника, кажется, их называют «кандила». На одном из них табличка «за здравие», на другом – «за упокой». Свечи горят на обоих…
«И это – тоже правильно!» - думалось мне. Люди поступают сюда не с насморком, все гораздо серьезней. Где еще верующим черпать силы для борьбы с недугом? Кто вселит надежду на успешный исход?
- Ты сам-то верующий? – словно услышав мои мысли спросил сосед.
Я вновь неопределенно пожал плечами. Сложный вопрос. Я, как и мои ровесники, всегда с иронией относился к идеалам коммунизма, но зерна атеистического воспитания все-же запали в душу. И хотя многие мои ровесники, бывшие пионеры и комсомольцы, орлята и гвардейцы последних пятилеток пришли – таки к Богу, меня пока хватает лишь на молчаливое приятие их выбора. Сам еще не готов. Может позже…
- Понятно! – усмехнулся сосед. – А я – крещен. Но в церкви больше не был никогда и молитв не знаю. А это, пожалуй, даже хуже, чем не верить. – Он помолчал. – А если по правде – то я думаю: – «Живи по-человечески, не совершай большого греха – это и есть праведная жизнь».
- Ну и как, - поинтересовался я, - удалось прожить праведно?
Тот задумался, прикрыл глаза и произнес, словно сожалея:
- Нет. – Помолчал минутку. – Точно – нет!
«Что ж, если человек осознает, что грешен, то это первый шаг к покаянию, - подумал я, - а покаяние в православии – путь спасения души. - Но не успел поведать об этом соседу, тот повернул в мою сторону экран смартфона:
- Это ведь ты написал? – На экране большими буквами выделялось название текста первого из моих рассказов – «Улыбка вершителя судеб». – Забил в поисковик твое имя и фамилию и вот – нашел. – Пояснил он.
- Мой. – Кивнул я.
- Ты в самом деле считаешь, что кошки – это наши проводники в другой мир?
- Хотелось бы, чтобы так оно и было, - кивнул я, - тем более, что никто не доказал обратного. – Я ожидал услышать издевательский смешок, ехидный сарказм, но вместо этого он с самым серьезным видом согласно закивал:
- Да-да. А еще мне в детстве бабушка рассказывала, что пока горит свеча, поставленная «за упокой души», огонек свечи освещает путь той самой душе. А если есть еще хвостатый проводник, то он поможет в дороге, и даже замолвит за тебя словечко.
Он помолчал, вспоминая что-то и с улыбкой продолжил: - У меня тоже был любимый котейка – Макс. Мы с ним двенадцать лет – душа в душу. – Он принялся рассказывать о том, как подобрал его, бездомного, по пути с работы, как лечил и баловал своего любимца, но рассказ внезапно прервали:
- Кто из вас Каргинов Дмитрий? – в палату бодро вошла молодая сестричка, толкая перед собой коляску. – Садитесь, вас уже ждут.
- Удачи, Дмитрий! – успел я хлопнуть его по плечу и получил в ответ пристальный взгляд и едва заметную улыбку…
Больше я его не видел. Вечером в палату вошла дежурная медсестра и принялась упаковывать вещи Дмитрия в полиэтиленовый мешок. На мой вопросительный взгляд ответила:
- Все. Нет больше вашего соседа…
Она торопливо выгребла из прикроватной тумбочки бытовую мелочь и вдруг замерла, разглядывая тонкую восковую свечу.
- Оставьте. – Неожиданно для себя попросил я. – Родственникам она ни к чему.
- А вам для чего? – спросила она.
- На всякий случай, - пробормотал я и почувствовав неубедительность аргумента, добавил: - дорогу осветить.
- Нет у него родственников. – Задумчиво проговорила медсестра. – Хотя… Это позаботиться о больном, как правило, некому, а принять наследство – желающих всегда в достатке…
Перед сном я, осторожно прикрыв дверь палаты, отправился в «курилку». На площадке второго этажа остановился у кандила с надписью «за упокой». Рядом стояла женщина средних лет и смотрела на свечу, горящую «за здравие». Я подпалил свечу, которую прихватил с собой и аккуратно вставил в гнездо. Пламя неуверенно дрожало, грозя погаснуть от едва заметного сквозняка.
«Надо бы помолиться за Дмитрия, - мелькнула мысль. – Но стоит ли это делать мне – нехристю?»
Дождавшись, когда женщина, вздохнув, намерилась удалиться, я обратился к ней:
- Пожалуйста, помолитесь за душу новопреставленного Дмитрия. – Она внимательно взглянула мне в глаза и согласно кивнула.
Возвращался из «курилки» в полумраке дежурного освещения. Проходя мимо горящих свечей, остановился. Свеча Дмитрия горела ровно, уверенно, освещая стены и пол коридора, недалеко – на шаг, или два.
«Вот и ладно, - думал я, - значит - не в потемках блуждать твоей душе. Успей найти путь и пусть тебе поможет в этом твой любимый Макс, который встретил тебя на границе света и тьмы…» Почему-то верилось, что так и произошло, что не блуждает его душа, а ведет ее Макс, задрав хвост трубой и поминутно оглядываясь на своего хозяина.
А желтый воск свечи под дрожащим лепестком пламени превращался в прозрачную каплю и стекал вниз…
Тагир Нурмухаметов