Тагир, Сестренки и прочие

Сейчас Валентина вспоминает девяностые с улыбкой. Вовсе не потому, что ей беспечно жилось в те годы. Напротив. Оставшись без работы, на последние деньги она арендовала ларек и занялась реализацией фастфуда, проще говоря – готовила и продавала сосиски в тесте, так любимые вечно спешащими прохожими, студентами и школьниками. Морально-неустойчивые граждане брали их «на закусь». Это помогло ей пережить нелегкие времена, помочь дочке и сыну закончить институт. Об отдыхе тогда даже думать не приходилось...

Согласно традиции, уходящей корнями почти в детство, начало лета мы встречаем с моими давними друзьями. Легитимность встречи подтверждается присутствием наших жен. Мои друзья – Генка и Сашка, в отличие от меня сумевшие избежать прелестей пенсионной реформы, подтрунивают надо мной, обзывая малолеткой, хотя я уверен – немного завидуют. В этот раз решили собраться у меня. Пока женщины резали салаты и накрывали стол на летней кухне, мужчины занялись приготовлением мяса. По праву хозяина я, обеспечив кухарей мангалом и топливом, давал советы, сидя в кресле-качалке...

Когда Михаил понял, что счастье в его жизни уже невозможно? Может быть, когда они с супругой узнали, что у них не может быть детей? После этого стало ясно, что нет у семьи будущего и присутствие другого вызывает лишь взаимное раздражение. Проблему разрешили по обоюдному согласию – расстались без обид и сожалений. Но надежда на счастливую жизнь еще жила. Может быть, когда он впервые в полной мере почувствовал одиночество? Это случилось, когда он вышел на пенсию и вместо привычного круговорота неотложных дел и лиц сотрудников его вдруг окружила тишина...

Ах, как приятно лежать здесь, на компьютерном столе, рядом монитором. Хозяин постукивает по клавиатуре, чему-то улыбаясь и изредка бросая на меня ласковые взгляды. Я их чувствую даже с закрытыми глазами и принимаюсь негромко мурлыкать всякий раз, когда меня обволакивает нежностью. Негромко гудит процессор, мигает огоньками монитор, уютно. А главное – он рядом, и я знаю, что он меня любит! Вот, даже мягкую подстилочку постелил для меня. Хорошо! Весь день его не было дома, и я скучала, подремывая на его домашней футболке...

Егора Захаровича в поселке иначе, как «вредным стариком» никто не называл. Жил он прежде как все, ничем не выделяясь, но после того, как остался один - «сбился с глузду», по выражению сельчан. Имея способность замечать всякий непорядок, вкупе с характером желчным и несгибаемым, он способен был «залезть под шкуру» любому. При всем при этом собственное его хозяйство пребывало в запустении. По этой ли причине, или в силу преклонного возраста, друзей у него не было, сельчане старались не попадаться на его пути, обходили стороной...

Мур сидел на подоконнике и провожал взглядом уходящее Солнце. Оно еще ласкало лучами облака, висевшие над горизонтом, а на востоке уже всходил диск полной Луны. Что для кота может быть лучше майского полнолуния? Прошли зимние месяцы безудержного сна, мартовское волнение плоти, когда у лишенного «бубенчиков» кота портится настроение. Прошел апрель, предвещающий теплые деньки и наконец – вот он май с его ночами, расцвеченными огнями уличных фонарей, запахами свежей листвы, цветущих яблонь и дуновением теплого ветерка...

Над Тимофеем в селе посмеивались, но так – незлобиво. Невозможно было удержаться, чтобы не подшутить над увальнем почти двухметрового роста, с саженными плечами. Тем более, что в ответ на шутки мужиков, тот только смущенно улыбался и отводил пронзительно синие глаза. Шутили, в основном над его громадным ростом и недюжинной силой: – Как там погода наверху, Тимоха? Ветряно, небось? – Нормально. - Улыбался Тимофей и отворачивался. В ту пору ему было двадцать семь, но он оставался холостяком. Жил с матерью в кирпичном доме на двух хозяев, вторую половину занимала семья возчика - Сергея Борисовича...

Снег мокрыми хлопьями налипает на оконное стекло, словно пытаясь заглянуть внутрь человеческого жилища, но не обнаружив ничего интересного, мокрой каплей сползает вниз. Даже здесь, в тепле и уюте квартиры чувствуется уличная сырость и всепроникающий ветер. Сырость и ветер... Старому коту Митрофану это знакомо. В далеком котячьем детстве ему пришлось испытать на себе и неуютную сырость подвала и злые порывы ветра, от которого нигде не спастись. Оставалось лишь свернуться клубочком на холодном бетонном полу, подобрать под себя лапки, крепко зажмурить глаза и убеждать себя, что скоро будет тепло...

Приветствую вас, дорогие мои читатели! Так получилось, что на некоторое время оставил вас без рассказов. Были на то причины. К сожалению, не могу обещать, что такое больше не повторится, но я обязательно буду возвращаться! За время отсутствия на канале, произошло радостное для меня событие, с которым спешу поделиться с вами. Я принял участие в III конкурсе малой прозы Тургеневского общества в Москве, где стал победителем в номинации «Уроки любви» с рассказом «Старые письма». В свое время (девять месяцев назад) он был опубликован на этом канале...

– Папа, мама, это Илья, знакомьтесь! – Лицо Ольги светилось счастьем. Рядом с ней, несколько смущаясь, стоял высокий, крепкий юноша с доброй улыбкой и такими же добрыми глазами. – Что ж, проходи, Илья – Сергей Иванович, крепко пожал гостю руку и сделал приглашающий жест. – Папа, Илья хочет сказать вам что-то важное! – Ольга выразительно взглянула на своего спутника. – Кто бы сомневался! – дернула плечиком мама, скептически посматривая на парня. – Пойдем, дочка, приготовим чай, а мужчины пусть поговорят...

Механиком Захарыч был знатным. Даже не знатным – знаменитым! Еще в юношеском возрасте он на спор, с помощью тисков и обычного напильника изготовил нестандартный болт и даже упрочнил его цементацией в кузнечном горне! Со временем количество его производственных подвигов росло, ему в пору было давать орден «За заслуги перед родным селом», но, к сожалению, такого еще не придумали. После череды «оптимизаций сельского хозяйства», остался он единственным работником ремонтной базы. Она к тому времени сократилась до кузни и мастерской, в которой на ладан дышали пара станков...

Сентябрьское утреннее солнце красными искорками играло на каплях, оставшихся на оконном стекле после ночного дождя. Рыська дремал на подоконнике, делая вид, что не замечает нетерпения Пуньки. Тот уже час сидел рядом и ожидал его пробуждения. Наконец, Рыська поднял голову и сладко зевнул. – С добрейшим утром, Рыська! – поспешил с приветствием Пуня. – Как спалось? – Нормально. – Муркнул Рыська. Еще несколько месяцев назад, он мог проигнорировать Пуньку, даже взглядом его не удостоить, но теперь считал своего воспитанника, если не равным, то уж вторым после себя – точно...