Леонид НЕМЦЕВ *
«Быть или не быть – это вообще не вопрос». Годар. Говоря о нем, нужно постараться действовать как он сам, потому что играть в Годара невозможно.
Наверное, самое большое оскорбление ему нанес друг молодости Бернардо Бертолуччи, у которого «мечтатели» бегут сквозь Лувр, подражая Годару. Тогда как у Годара аутсайдеры бегут сквозь галереи образов. Цепь образов легко превращается в оковы. Мы становимся рабами образов тогда, когда начинаем их объяснять, забывая проживать их. Бежать сквозь – значит, выходить из рабства.
Поэтому и говорить о биографии Годара бессмысленно. Он не кумир, он способ существования, modus vivendi.
Когда директор «Альянс Франсез» Натали Коньо-Товен году в 2010-м сказала, что собирается привезти Годара в Самару и это почти решенный вопрос, возникло странное ощущение. Это не было бессмысленным (как ни один кадр у Годара не является бессмысленным), просто само известие прозвучало так, как будто он уже приехал, уже здесь. Потом не хотелось напоминать: когда же? Может быть, и у Натали возникло такое же ощущение: надежда – это уже осуществление, даже если она не исполнена. Образ сложился.
Говорить о Годаре нужно сильными фрагментами, подвергнутыми непривычному монтажу, – так, как он снимал свои фильмы. Это не эксперименты с передачей смысла, а наблюдение над его рождением. В кино всегда есть наблюдатель. Нельзя осуществить эксперимент в отсутствие наблюдателя. Значит, должно состояться наблюдение в отсутствие законов наблюдения, наблюдение над самим наблюдением. Вечное возвращение к образу в момент его рождения.
Речь о Годаре – это наблюдение над рождением речи. Говорить о нем – это не значит удачно сформулировать и поставить точку, это значит пережить первое рождение смысла. Проще говоря, надо стать свидетелем своего подлинного рождения, потому что одно мы уже просмотрели.
Годар не перегружает интеллектом, хотя понятно, что он очень образован и много размышляет. В нашем веке нашелся человек, который перестал относиться к Логосу как к уже обретенной вещи.
В конце античности было объявлено, что «Бог-Слово» родился, Средневековье стало объяснять Божественное Слово (как будто оно окаменело), а нашему времени досталась участь толковать имеющиеся толкования, забыв о первоисточнике. В общем, мы потеряли младенца. Если Мандельштам заклинает: «Останься пеной, Афродита // И, слово, в музыку вернись», то Годар именно это и осуществляет. Его монтаж – наблюдение над рождением времени.
Вот почему никогда фразы Годара о «смерти кино» не воспринимаются трагично. Он хотел убить кино в том виде, какой оно приняло, он хотел увидеть его рождение. Ключ тут – настоящее детство. «Будем как дети» – это главная мудрость. Дети рождаются вместе со своим удивлением. Само наблюдение – это дети, которые не могут играть роль наблюдателей, поэтому не могут влиять на эксперимент своим скепсисом и предубеждением.
Сам Годар эту мысль формулирует так: «Показывать и одновременно показывать себя показывающего». Но так можно не понять. Годар любил мелькать в своих фильмах, а в «Имя: Кармен» (1983) отводит себе целую роль ушедшего в себя дядюшки главной героини. Но он имеет в виду не то, что мы видим в кадре, а то, что происходит в нашем сознании. С внешней стороны глаза только чуткая влажная пленка, зато с другой стороны – уже за глазной ямой, – маленькие нервные нити производят чистейший опиум.
Еще цитата: Ce n’est pas une image juste, c’est juste une image (из фильма группы Дзиги Вертова «Ветер с Востока», 1970). Это не точный образ, а сам образ. Во французском языке слово image равноценно слову «Логос» (поэтому неудивительно, что и само кино, и Годар родились во Франции).
«Зеркала должны отражать прежде, чем вернут образ». То есть возвращение образа – это уже повтор, копия, закон мимезиса. Подлинное отражение зеркал – когда образ еще не раздвоился, когда он только рожден там, куда мы смотрим. Таким зеркалом, конечно, является объектив кинокамеры.
Юный Эйнштейн несколько лет думал о том, увидит ли он свое отражение в зеркале, летя со скоростью света. Теория относительности. Ньютоновская физика воспринимает свет как частицы, а значит, они будут распыляться за спиной смотрящего, и отражение не проявится. Но относительно друг друга зеркало и смотрящий пребывают в неподвижности. У Годара наблюдатель должен слиться с образом до того, как они начнут отражать друг друга в бесконечных интерпретациях.
«Мне не интересно, как люди двигаются, мне интересно, что ими движет». Вот почему он изучает всё: от психологии до экономики, ни на минуту ничему не доверяя. Вот почему он двигался всегда так, как им двигала жажда образа, а не законы современности. Годара объявляют создателем «новой волны» в 1960-м. Но уже в 1968-м он оставляет всякие новые волны в забаву своим друзьям Трюффо и Шабролю, а сам погружается в стихию воды. Текучесть, ручейковость образов важнее терминов. Логос не может принимать форму термина, так он не выживает.
Поэтому Годар становится марксистом и пропагандирует учение Мао Цзедуна. Конечно, марксисты любят этот факт и считают Годара за своего. Но он впоследствии признался, что не читал Маркса. Он часто читал книги до первого явного образа: иногда хватало предисловия, иногда самой обложки. И это не поверхностный метод, это серьезный труд: улавливать Логос – это постоянная работа.
Вот почему, когда Годар говорит, что «чтение – это работа», он имеет в виду в том числе и просмотр фильма. Работа в этом смысле – предельное творческое усилие, не обязательно тяжелый труд, который превратил обезьяну в обезьяну, умеющую развлекаться. Просмотр фильма должен совпадать с ощущением существования.
Декартовское ergo sum – не пустые слова. Любой настоящий творец в своей сущности – человек Ренессанса, то есть человек, напрягающий творческие силы. Его сердце перегоняет не кровь, а образы.
Что касается Мао, то им увлекалась Анна Вяземски, вторая жена Годара. Он поддержал ее радикально. Он так любил ее, что тоже увлекся Мао. На деле это превратилось в тот самый поиск цитат, которые становились образами. Буквально: Мао цитируется только тогда, когда его слово несет в себе образ. На месте Мао мог быть и Кропоткин, и адмирал Нельсон.
Кстати, Годар всегда признавался, что любит Россию. И больше всего любил ее, когда ее надо было защищать от всего остального мира. Потому что Россия – страна естественного потока образов.
«Иногда классовая борьба – это борьба одного изображения с другим или одного звука с другим. В фильме это борьба изображения со звуком или звука с изображением. Фильм – это звук, противостоящий другому звуку». Снимает ли Годар кружок маоистов, исследует ли социализм, изучает «черных пантер» или уличает британских рокеров в «симпатии к дьяволу» – даже в анализе чуда беспорочного зачатия («Приветствую Вас, Мария», 1985) Годар говорит о рождении образа прежде рождения мира. Образ интересен только до того момента, пока мир не начал диктовать ему свои условия. С определенного момента мы теряем образ, но тогда Годар уже обращает внимание на другой образ, который готов родиться.
***
Любопытно отношение Годара к технике. Мы понимаем, что техника имеет свою историю. Человек не настолько изменился с доисторических времен, сколько технически себя оснастил. Но искусство умеет обращаться с техническими приемами как с новыми языками. Изобретение музыкального инструмента, открытие цвета, использование камеры-обскуры, фотография, кинокамера – все это новые способы рождения Логоса. Безусловно, только тогда, когда говорит художник.
Годар беспощаден к шарлатанам. Этим он прекрасен, как мало кто. Вы либо дышите полной грудью, либо имитируете вдох из вежливости или по привычке. Не понимать этого нельзя. И тем не менее люди как-то приучают себя жить без Логоса, общаются суррогатами, знаками смысла, симулякрами речи. Говоря «Прощай, речь» (2014), Годар опять ставит нас перед своим обычным названием: это и «На последнем дыхании», и «До имени».
«Сейчас всё большему количеству людей кажется, что они знают, как снимать кино. И если бы все эти люди занимались самолетостроением, то самолеты падали бы при первом же взлете. Впрочем, в кино подобные катастрофы всё чаще удостаиваются «Оскара».
Годар начинал работать с печатной машинкой. Он был кинокритиком, потому что не умел еще снимать кино. Потом у него в руках оказалась мобильная кинокамера, с которой можно было выйти на улицу и не громоздить павильоны, стоящие баснословных денег. Потом он переключился на видеокамеру, освоил компьютер и цифровое видео. Нет ничего удивительного, что во время ковидного заключения Годар устроил пресс-конференцию в «Скайпе», где продолжал говорить.
Мы как будто видим, как технические игрушки попадают в руки ребенку. Но дети и Годар умеют увлекаться игрой, они превращают игру в творчество, потому что не любят подделки.
«Кино – это детство искусства. Другие виды искусства – зрелый возраст. А кино продолжает их речь, но на народном, на детском уровне. Поэтому кино – демократическое искусство, в то время как музыка и живопись всегда были очень элитарны».
***
Незадолго до смерти Годар объявил о двух новых фильмах: «Сценарий» и «Смешные войны». Эти названия так не похожи на его обычные многоплановые конструкции, что и в них хочется увидеть особый смысл.
Человек-кино полностью отрицал значение сценария. Он говорил, что кино можно делать с пустого места, этим оно и удивительно (и это всегда акт космогонии, потому что найдите еще «пустое место», в котором ничего не родилось). И вдруг фильм «Сценарий» – попытка вернуться к сюжетной истории.
Годар всегда снимал фильмы о кино, о моменте творения. О самом творении и наблюдении над сотворением образов. Поэтому «На последнем дыхании» уже на уровне названия – приговор традиционному кинематографу, зараженному американским коммерческим духом. «Имя: Кармен» – обращение к первоистоку образа.
По-французски nom – это фамилия, а «фамилия» – это семья. Перед фамилией стоит prenom. Буквально, следуя латинской логике, «пре-имя», – это синоним архетипа, первообраз. Сейчас первообраз – Кармен, но не так важно, в кого он воплощается. Также звучит название «Моцарт навсегда». Важно только рождение образа, только мгновение до того, как пена становится Венерой.
В одной из сцен Кармен спрашивает: «Как называется то, что до имени?» Годар так объяснял название фильма в интервью: «Имя (prenome) – это как раз то, что было «до»: следует добраться до персонажа еще перед тем, как его уловит миф или легенда… Я люблю иметь дело с вещами, которых скоро уже не будет, либо с вещами, которых еще нет. Соответственно, фильм мог бы называться «До имени, до языка». И так мог бы называться любой его фильм.
В игре идей Годара хочется видеть план по написанию сюжета собственной жизни. Режиссер должен режиссировать свою судьбу. «Жить своей жизнью» легко превращается в «Умереть своей смертью». И кажется, это не минутная вспышка. Эту же мысль озвучивает Мельвиль, изображающий Владимира Набокова в фильме «На последнем дыхании»: «Я хочу стать бессмертным и умереть». Оказывается, это возможно. И как тонко Годар сделал всё, чтобы мы воспринимали его жизнь и уход как творческое усилие, а не как еще одну биографию еще одного жалкого смертного, который оставил след…
Вот со следами надо быть очень осторожными. «Следы» Годара не следят, а живут. Даже в серии фильмов «История(и) кино», состоящих из монтажа киноцитат, буквально переснятых на видеокамеру, цитаты перестают быть следами, они ввязываются в новое повествование, они становятся новым Логосом, новой волной смысла.
Подходящее завершение разговора о Годаре... Но он предлагал еще один будущий фильм: «Смешные войны». И это название стало образом. Конечно, войны никогда не бывают смешными. Смешна в них только концентрация лжи. Войны убивают образ, тогда как образ не убивает никогда.
Годар сказал: «Искусство – это то, что позволяет обернуться, увидеть Содом и Гоморру и не умереть». В последних интервью он доброжелательный и общительный как никогда. Но как он жил на самом деле и почему решил прибегнуть к эвтаназии, подчеркивая, что совершенно здоров? Оставил ли наш мир возможность для создания образов?
Можем ли мы заниматься искусством?
А Годар, похоже, сможет заниматься искусством всегда.
* Прозаик, поэт, кандидат филологических наук, главный библиотекарь СМИБС, ведущий литературного клуба «Лит-механика».
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 29 сентября 2022 года, № 18 (239) Союз Журналистов России - Самара (sjrs.ru)
