Про нападение на тюменском катке напишу в будни, чтобы не затерялось. А пока я в связи с пережитым опытом хочу рассказать вам об открытии, которое меня в Тюмени шокировала прямо с первых секунд пребывания в городе моего детства, когда я только вышла из поезда. О мужчинах!
Здесь что-то случилось с мужчинами. Вчера я уже описывала, как на центральном катке, на месте массовых гуляний у "Конторы пароходства", на нас с дочкой буквально напал мигрант, которому понравился пластиковый тюлень (или котик) – массивная фигура-санки для помощи в катании на льду, его нужно толкать перед собой. Мы не могли взять другую, потому что только эта подходила по росту девятилетнему ребенку, да и я могла за нее держаться – остальные фигуры были для малышей. Да и не должны были мы уступать: мы первые оплатили фигуру (в итоге сравнили чеки), первые ее взяли. Фото фигуры нет, не успела
И представьте: взрослый мужчина, явно не российского происхождения, отнимает у моего ребенка и затем у меня этого тюленя, ругает, угрожает,
материт. Потом он на катке, проезжая мимо меня, каждый раз нецензурно мне кричит оскорбления и дважды толкнул меня своим тюленем, которого ему все же где-то нашли.
За это время никто не вмешался и не заступился, хотя и холл для переобувания, где произошел инцидент, и каток были полны народу, минимум треть, а то и половина там – мужчины и молодые совсем парни. Молодой парень работал и за стойкой выдачи коньков.
Молодой здоровый лоб, который лично мне продал этого тюленя, лично показал, где его взять, лично смотрел, как мы с дочкой первыми подошли к этой стоянке для "помощников в катании", когда у нас начали отнимать фигуру (к агрессивному папаше подошла местная жена, которая тоже стала грубить), молча стоял и даже отошел
С ним были три коллеги, женщины разных лет, они тоже отошли. Все смотрели, как агрессивный приезжий (который позже показал полиции российский паспорт) что-то отнимает у сорокалетней женщины с девятилетним ребенком, натурально вырывает из рук, потом начинает кричать.
Не верю я, что такое возможно в Петербурге. Чтобы среди мужчин напали на женщину с ребенком, отнимали у нее, кричали, ребенок бы заплакал, а все бы смотрели, да еще отойдя на шаг подальше. В Петербурге мужчины стали мягкотелые, неконфликтные, но такая ситуация до сих пор не представима. Особенно – со стороны сотрудников катка. Ну, начнем с того, что в Петербурге кругом камеры и никто не полезет ничего ни у кого отнимать. Мы ходили на каток, на Новой Голландии, например, там этих помощников мало, они просто выставляются на лед: кто успел взять, тот и катается, никто никого не шибает на льду, чтобы отнять. Ну а если такая ситуация случится, я уверена, что сразу несколько человек обоего пола подскочат к обидчику и объяснят ему правила поведения на катке. Могут и вывести.
Да я вообще не могу это представить ни в одной стране, где бывала. Ну, может, в Штатах такое увидишь. Я встречала что-то подобное: в Чикаго я видела, как возле центра анонимных алкоголиков несколько мужчин агрессивно говорили с женщиной и били ее по рукам – вокруг было много людей, пешеходов, все они проходили мимо. Там уже такая... немного выхолощенная в мегаполисах у человека натура.
В Англии в глубинке, по крайней мере, сразу скрутят агрессора. Правда, я Англию видела в последний раз в 2010-м году... В Азии, в Латинской Америке, в Африке (тут я уж больше по книжкам, в Африке я была мало и давно) не будут вмешиваться в семейную ссору, но просто нападение на улице пресекут. Да и у нас не вмешиваются, если муж обижает жену. Выученная беспомощность (привыкли, что органы ничего не предпринимали) плюс страх, что жена тебя же и обвинит в том, что обидел ее мужа, который хоть и бьет ее, но любит.
Что-то случилось с тюменскими мужчинами. В принципе уже градус мужественности упал, мужчины в России, как и на западе, становятся инфантильными
Еще и от этого так рвануло недовольство мигрантами: они напористы, агрессивны, а наши мужчины стали мягкие, уступчивые. Например, представим, что случай на катке произошел в присутствии моего мужа, нашего папы. Ну, допустим, колотить жену и дочку на своих глазах он бы не позволил, но я, откровенно говоря, не могу вообразить, что мой муж снисходит до этого новообретенного нашей страной гражданина и делит пластикового тюленя. Как-то это... Ну не представимо. И неловко. Что он, схватится за хвост тюленя и будет его тащить на себя? Мы уже живем в другой реальности, с другими нормами, в этой реальности не предусмотрено алгоритма действий на случай, если агрессивный матерящийся мужчина при поддержке своей жены забирает у чужого ребенка, стоящего уже на коньках (мы с дочкой были на коньках, а они – нет), громоздкого тюленя-санки. Уверена, что у нашего папы уже нет настроек на этот случай: что к его дочке подойдет ценный специалист и вырвет из рук санки. Хорошо, что мы были вдвоем, потому что роль папы в данном конфликте я не могу представить. Просто не понимаю, что бы он должен был сделать? Вцепиться в санки? Материть в ответ? Хотя, полагаю, ответ нехитрый: если бы с нами был мужчина, никто бы ничего не отнимал.
Впрочем, посмотрев на тюменских мужчин, я уже и в этом не уверена...
Начала я рассказ со сцены в поезде. Представьте: раннее утро, женщина и ребенок девяти лет выходят из поезда. У нас детский рюкзак, взрослый городской рюкзак и чемодан. Платформы нет, надо спускаться со ступенек и прыгать вниз. Мы подходим к выходу, а внизу – толпа встречающих. Все мужчины. Все пришли встречать родных.
Ни один не помог ребенку спуститься, ссадить ее со ступенек. И ни один не помог мне с чемоданом. Элементарно взять из рук чемодан, чтобы я с ним не рухнула со ступеней.
Человек пять-шесть мужчин нетерпеливо смотрели, как я выхожу из высокого вагона с чемоданом – никто не помог его принять на земле. И не я одна такая, в каждом вагоне несколько женщин с чемоданами и сумками выходили – никому не помогли
Один мужчина даже отчитал группу туристок за то, что "как шапери" – это диалектное. "Шапериться" – медленно что-то делать, возиться. Ей богу, обругал их, стоя внизу и высматривая своих, которые еще не вышли из вагона.
Дальше – подъем на надземный переход. В Тюмени ряд путей соединены с вокзалом высоченным надземным переходом. Его благоустроили: сделали навес, лестницы тоже укрыли навесом, в переходе повесили картины, поставили лавки. Но лифт или эскалатор не сделали. А этаж примерно четвертый, если не пятый. На этот этаж мы влезли с багажом – никто не предложил помочь. Фото ступеней не сделала, так как растерялась в давке, с чемоданом. Сфотографировала трубу перехода
В Петербурге, надо сказать, тоже не сильно-то рвутся помогать даже беременным и с коляской. Я не раз помогала тащить коляску, потому что мужчины игнорировали. Мне беременной один раз помогала нести по лестнице маленький чемоданчик женщина. Но чтобы стоять и осоловело смотреть, как женщина с ребенком выбирается из поезда с чемоданом и двумя рюкзаками? Не может такого быть.
Кстати, вот здесь отмечу справедливо, что в Петербурге и Москве с багажом чаще помогают мигранты. Бабушкам, тетенькам, девушкам, старичкам. Наши – реже.
Женщины из Петербурга и Москвы отлично, думаю, представляют, как происходят сейчас дела с мужественностью в этих городах. Не очень, откровенно говоря.
Ну так, чтобы представить ситуацию в Тюмени, умножьте на два, а то и на три. Никому не помогают, никому не уступают. В Тюмени я видела элегантное хамство, когда мужчина расталкивает других женщин, чтобы пропустить свою жену, или, пропустив ее через двери, отпускает их так, что они бьют идущих следом женщин. Такие были здесь и в моей юности. Есть и сейчас.
Но больше, кажется, просто каких-то равнодушных и осоловелых. Которые вообще никому не помогают, никого не защищают
Я долго думала, почему так. Процесс мужской инфантилизации идет давно и по всему миру. Изучают это явление тоже по всему миру. Я склоняюсь к тому, что этот процесс стал следствием наложения на людей все больших ограничений: много правил, кругом камеры, это сковывает. К тому же, у нас уходят социальные лифты. Общество становится на самом деле более кастовым. Запад это капиталистическая кастовость. Мы переняли новый уклад. Мало возможностей для реализации. От мужчины по части благосостояния мало что зависит. Он не может радикально улучшить свое и своей семьи положение, его достаток слабо зависит от его смекалки. Лифтом стала... СВО. Да! Некоторый продых. Появился новый тип карьер. Для мужчин смелых, авантюрного склада, появилась надежда.
Но именно это-то и привело, думаю, к обрушению мужественности в регионах. Именно в регионах, которые поставляют на СВО больше кадров (в отношении к своему населению), чем столицы. Знаете, почему? Мужчины уже были инфантилизированы, вялы. Поехали на СВО самые храбрые и авантюристы – все, случился критически значимый обвал маскулинности. Вот эти тысячи, что из каждого региона уехали, в итоге где-то и давали решающий перевес, который в целом заставлял мужчин вести себя согласно традиционному паттерну. Они уехали – и там, где мужчины были уже условно европеизированы (не знаю, какое слово еще подобрать), изнежены (в самых сытых регионах, к которым относится и Тюмень), осталось слишком мало смелых, дерзких, уверенных, бравурных. Тех, кто и чемодан незнакомой женщине в поезд закинет, даже если у них грыжа, и санки у ребенка отобрать не даст, и вообще всем видом покажет, что они в этой стране хозяева и не позволят приезжать сюда беспределить.
Все! Критическая масса уменьшилась. Представьте советские школьные банды. Класс на класс. В классе в основном середнячки-хорошисты, все немного побаиваются, но с ними трое-четверо хулиганистых пацанов, которые сами не боятся и в других вселяют уверенность. Потом – раз, эти хулиганы и просто смельчаки, например, заболевают или их забирают на дежурство в столовой. И все, остальные без них сразу сникают.
Я думаю, у нас произошло именно это. Вопреки мифу, идут на СВО совершенно разные люди, из разных страт, с разным уровнем образования. В итоге мы получили равномерное изъятие из всех сфер общества того излишка мужественности, который остальных мужчин тоже мотивировал быть бодрее
Где тот парень, который подошел бы на катке к мигранту, отбирающему у женщины с ребенком какого-то тюленя? Возможно, он на СВО. А остальные – те самые хорошисты, которые без смелого товарища первыми никуда не высунутся.
Что дальше будет, непонятно. С одной стороны, большинство вернется, после получения боевого опыта они станут еще увереннее. С другой, кому-то вернуться не суждено, другие запьют, иные будут ранены. В итоге физическое число смелых отважных мужчин (тут вообще неважно, из какой страты, с каким образованием, с какой культурой – когда, грубо говоря, на площади у женщины дергают сумку, рядом может оказаться и профессор, и уборщик, и автомеханик, главное, чтобы у него хватило тестостерона противостоять грабителю) после СВО будет меньше, чем до – элементарно не все вернутся, кто-то вернется с тяжелым ранением, депрессией или алкоголизмом. А потом? Часть самых смелых погибнет, не оставив детей и не передав им свой темперамент.
Вспомните, кто пошел за поколением ветеранов ВОВ? Шестидесятники, физики и лирики, любители пения под гитару и кухонно-табуреточных посиделок.
Посмотрим, конечно. Но пока перспективы не очень радужны в части сохранения в обществе должного градуса мужественности.
Чтобы он рос, нужно, чтобы через условную, через испытания, через защиту семьи прошли все. Я приводила пример Донбасса и конкретно Луганска. Вот там вообще все в порядке с мужественностью. В Луганске все мужчины, парни всем помогают. Маленькие мальчик на экскурсии (я видела) несут рюкзачки за девочками. Дедушки несут сумки бабушек. Молодые парни как воронье налетают на тетеньку с тележкой – помочь. Я в Луганске вообще не несла свой багаж, хотя добиралась до квартиры на маршрутках – мне помогали. Много там пьющих, спившихся.
Но даже пьяные мужички имеют вшитый рефлекс: тянутся помочь с сумкой, объяснить адрес, довести, показать, где опасно, где светофор сломан
Мне даже рвался помогать пьяный дядечка в обмоченных штанах, в итоге ему самому потом помогали, чтобы под автобус не попал. А сумку мне донес до дома и адрес помог найти его приятель, тоже пьяный, но еще державшийся на ногах. Так он плюсом друга тащил, который тоже очень хотел мне помочь, но уже еле шел!
И, знаете, никакого смеха у меня это не вызвало. Противоположное впечатление. Потому что сразу понимаешь, что там почти все прошли через сито, через боевые действия, военную учебку, у молодых – отцы прошли, сами они выросли с пониманием, что в любой момент могут позвать на фронт. Я даже отдельный текст писала о луганских мужчинах. По сути это был единственный мой репортаж из Луганска. Я села, прикинула, что самое важное там увидела, и поняла – мужчины. Отсутствие на улицах в значительном числе тех, кого у нас называют нюнями. Даже пьяный, даже, прости господи, обмочившись, он не забудет помочь незнакомой женщине донести сумку, покажет дорогу, объяснит, как ехать. Я там за четыре или сколько дней ни разу не натолкнулась на мужчину, у которого спросила бы дорогу, маршрут автобуса, совета, где купить сим-карту, как пройти в библиотеку, а он бы не знал. Ни разу! Они все знают, все показывают. Разница с нашим колоссальная!
И уж, конечно, нельзя там представить, чтобы женщины одна за одной корячились с чемоданами на подножке вагона, пока внизу стоят и смотрят шахтеры. Чтобы в Луганске у женщины с ребенком кто-то грубо отбирал, допустим, санки и все вокруг смотрели – да не поверю.
И это я не для комплимента Донбассу говорю, а просто привожу редкий для сего дня пример, когда еще сохранилась прежняя мужественность. У нас ведь тоже так было. В темные 90-е шапки рвали и у детей. Но не могло такого быть, чтобы даже не днем, но и ночью обижали ребенка, а мужчины разбегались. Такого до недавних лет не было в России никогда! А теперь – есть. Печально, что окончательно в установлении нового порядка я убедилась в родной Тюмени.
Я еще помню времена, где совершенно чужие мужчины могли устроить драку, если видели, что кто-то затирает в очереди чужого ребенка. Потом они его сами в очереди и затопчут, да. Но не специально. Специально никто бы не выбрал промолчать
Теперь тюменцы выбирают пройти молча.
И это, посмею предположить, проблема не одной Тюмени, а ряда провинций. Новая реальность. И ответ на очень неприятный вопрос, почему в том числе с миграцией рвануло именно сейчас. Ну, наверное, потому, что мало осталось готовых давать отпор или просто сделать замечание. Никто бы ведь не устроил на катке драку, только и нужно было, что подойти и сказать: "Дорогой, у нас так себя не ведут". Но никого не нашлось.
--------------------------------------------------
За эссе о маскулинности добровольный гонорар можете перевести мне здесь. Или репост (мой канал зарегистрирован в Роскомнадзоре и в шапке имеет отметку А+, смело можете репостить)
--------------------------------------------------
Про ситуацию на тюменском катке
Про луганских мужчин