Валентина Петровна в третий раз перетряхнула постельное белье в шкафу. Руки дрожали, а в висках стучало так, будто вот-вот лопнут сосуды. Деньги. Где деньги? Пятьдесят миллионов рублей — все её сбережения за долгие годы — исчезли, будто их никогда и не было.
— Господи, да куда же... куда... — бормотала она, выдвигая ящики старенького комода один за другим. Летели на пол квитанции, какие-то старые фотографии, записки с рецептами — но заветного свёртка нигде не было.
В дверь позвонили. Валентина Петровна вздрогнула и замерла, прижав руку к груди. Звонок повторился — настойчивый, требовательный.
— Мама! Ты дома? — голос дочери Анны, обычно такой родной и желанный, сейчас показался чужим и пугающим.
— Сейчас, Анечка, минутку! — Валентина Петровна торопливо запихнула разбросанные вещи обратно в ящики, одёрнула домашний халат и поспешила в прихожую.
Анна влетела в квартиру, как всегда, стремительно и шумно. На ходу целуя мать в щёку, она уже что-то рассказывала про внуков, про мужа, про работу... И вдруг замолчала на полуслове.
— Мама, что случилось? У тебя такое лицо...
Валентина Петровна опустилась на банкетку у зеркала. Ноги не держали. Как объяснить дочери? Как рассказать про деньги, о существовании которых никто не знал?
— Присядь, Анечка, — голос звучал глухо, будто чужой. — Мне нужно тебе кое-что рассказать.
За окном громыхнул гром — надвигалась гроза. В полумраке прихожей лицо дочери казалось встревоженным и непривычно серьёзным. Валентина Петровна сцепила пальцы, чтобы унять дрожь.
— Понимаешь... У меня пропали деньги. Большие деньги.
— Сколько? — Анна подалась вперёд, сжимая в руках сумочку.
— Пятьдесят миллионов рублей.
В наступившей тишине было слышно, как за окном начинают стучать первые капли дождя. Анна смотрела на мать так, словно видела её впервые в жизни.
— Что?.. Откуда... Мама, откуда у тебя могли быть такие деньги?
Валентина Петровна только покачала головой. По щекам покатились слёзы.
— Я... я не могу сейчас объяснить. Просто помоги мне их найти. Пожалуйста.
Но во взгляде дочери уже появилось что-то новое — недоверие, подозрение... страх? За окном разразилась гроза, и раскаты грома заглушали тяжёлое молчание, повисшее между матерью и дочерью.
— Нет, вы только подумайте! Пятьдесят миллионов! — Голос Зинаиды Васильевны, старшей по подъезду, разносился по всему двору. Она восседала на скамейке у подъезда, словно королева на троне, окружённая внимательными слушательницами. — И это наша "божий одуванчик"!
Клавдия Михайловна, соседка с пятого этажа, всплеснула пухлыми руками: — А я всегда говорила — что-то с ней нечисто! Помните, как она в прошлом году отказалась сдавать деньги на ремонт подъезда? Всё жаловалась, что пенсии не хватает!
— И в магазине всегда копеечные скидки высматривает, — подхватила Нина с первого этажа, поправляя выцветший платок. — А сама, значит, миллионами ворочает!
Валентина Петровна стояла у окна своей квартиры на третьем этаже, прячась за тюлевой занавеской. Каждое слово доносилось до неё так отчётливо, будто эти женщины сидели прямо здесь, в её гостиной. Руки машинально теребили край занавески, превращая аккуратную складку в помятый комок.
В дверь позвонили — три коротких звонка. Так звонила только Мария Степановна, её единственная настоящая подруга в этом доме. Валентина Петровна помедлила, прежде чем открыть.
— Валечка, родная! — Мария Степановна, грузная женщина с добрыми глазами, тяжело дыша после подъёма по лестнице, шагнула в прихожую. — Что же ты мне сама не рассказала? Я от Зинки узнаю!
— Маша... — Валентина Петровна всхлипнула и уткнулась лицом в плечо подруги. — Я сама не знаю, что делать. Анечка теперь смотрит на меня как на преступницу. Вчера приходила с мужем, всё выспрашивали, намекали... А теперь ещё и это!
Она махнула рукой в сторону окна, откуда доносились голоса соседок.
— А знаешь, что самое страшное говорят? — Мария Степановна понизила голос до шёпота. — Будто ты... будто ты квартиры по всему городу скупаешь и втридорога сдаёшь. А ещё... — она запнулась, — что твой покойный муж в девяностые в какие-то тёмные дела был замешан, и это всё оттуда...
Валентина Петровна покачнулась, словно от удара. Коля? Её Коля, который всю жизнь честно преподавал в школе физику, который умер от инфаркта прямо за рабочим столом, проверяя тетради?
— Господи, до чего люди договорились! — она медленно опустилась на стул. — А ведь я всю жизнь... всю жизнь старалась быть честной. Копила, экономила...
— Так расскажи им! — горячо воскликнула Мария Степановна.
— Не могу, — Валентина Петровна покачала головой. — Пока не найду деньги — не могу. Да и кто поверит теперь? Ты слышишь их? — она снова кивнула в сторону окна, где продолжали звучать громкие голоса.
А во дворе тем временем появились новые слушатели. Зинаида Васильевна, воодушевлённая вниманием, продолжала вещать: — А вчера, представляете, "Мерседес" чёрный к подъезду подъезжал. Молодой такой мужчина в костюме вышел, с портфелем. Наверняка из налоговой! Проверяют нашу миллионершу!
На самом деле это приходил Анин муж, Сергей, но разве теперь это имело значение? Слухи расползались по двору, как тёмные тучи перед грозой, и каждый новый пересказ делал историю всё более зловещей и запутанной.
Дмитрий Соколов поправил очки и перечитал свои записи в блокноте. История казалась слишком хорошей, чтобы быть правдой: скромная пенсионерка с пятьюдесятью миллионами, загадочное исчезновение денег, слухи о тёмном прошлом... Для районной газеты "Утренний вестник" это могло стать настоящей сенсацией.
— Значит, вы говорите, что Валентина Петровна живёт одна? — он посмотрел на Зинаиду Васильевну, которая с готовностью кивнула, поправляя идеально уложенную причёску.
— Совершенно одна! И знаете, что странно? К ней часто какие-то люди приходят. Солидные такие, в костюмах. А один раз даже... — она наклонилась ближе и понизила голос, — человек в форме банковской!
Дмитрий подавил вздох. За двадцать лет работы в журналистике он научился фильтровать подобные "сенсационные" детали. Но что-то в этой истории его зацепило.
— А можно с ней самой поговорить?
— Ой, что вы! — Зинаида Васильевна всплеснула руками. — Она же затворницей живёт. Особенно после этого случая. Даже дочь её, Анна Николаевна, говорят, с трудом достучаться может.
Дмитрий захлопнул блокнот и поднялся со скамейки, разминая затёкшие ноги. — Благодарю за беседу, — кивнул он Зинаиде Васильевне. — Пожалуй, стоит услышать и другую сторону.
Подъезд встретил его прохладой и запахом недавно вымытых полов. Поднимаясь по ступенькам, он вспомнил вчерашнее утро: хмурый редактор, швыряющий на стол потрёпанный конверт без обратного адреса, загадочное письмо о "миллионерше с Липовой". Тогда всё казалось очередной пустышкой, но теперь... что-то здесь определённо было не так.
На третьем этаже Дмитрий остановился перед обшарпанной дверью с номером 47. Обычная дверь обычной квартиры. Палец коснулся звонка, и пронзительная трель эхом разнеслась по пустому подъезду.
За дверью — тишина, потом осторожные, почти крадущиеся шаги.
— Кто? — голос из-за двери прозвучал надтреснуто, как старая пластинка.
Дмитрий откашлялся: — Валентина Петровна? Добрый день! Я Дмитрий Соколов, журналист "Утреннего вестника". Мне бы хотелось поговорить с вами... если позволите.
Долгая пауза. Затем металлический скрежет отодвигаемой цепочки.
Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы можно было разглядеть женщину по ту сторону. Никакого золота, никаких дорогих нарядов — только доброе лицо с глубокими морщинками у глаз, тронутые серебром волосы, собранные в аккуратный пучок, да застиранный халат в мелкий цветочек. Семидесятилетняя женщина, каких тысячи — обычная пенсионерка, совсем не похожая на таинственную миллионершу из соседских пересудов.
— Зачем? — спросила она просто.
— Хочу услышать вашу версию истории. Понимаете, люди говорят разное...
— Люди... — она горько усмехнулась. — Проходите.
Обычная кухня обычной пенсионерки: старенький холодильник, накрахмаленные занавески, горшки с геранью на подоконнике.
— Будете чай? — спросила Валентина Петровна, доставая из шкафчика третью чашку. — У меня как раз Маша должна прийти... моя подруга.
Дмитрий достал диктофон: — Не возражаете?
Она покачала головой, разливая чай по чашкам. — Спрашивайте. Только... — она замялась, — я не знаю, поверите ли вы мне. Сейчас даже родная дочь сомневается.
В этот момент в дверь позвонили — три коротких звонка. — А вот и Маша, — улыбнулась Валентина Петровна. — Может, оно и к лучшему. Она всю мою жизнь знает, с молодости. Пусть тоже послушает...
Дмитрий включил диктофон, чувствуя, что сейчас услышит историю, которая перевернёт все представления соседей о "загадочной миллионерше" с третьего этажа.
Валентина Петровна поставила перед Дмитрием чашку с дымящимся чаем и старинное блюдце с печеньем. Её руки чуть подрагивали — то ли от возраста, то ли от волнения.
— Знаете, — начала она, присаживаясь у окна, — я ведь всю жизнь в школе проработала. Учителем математики. А муж мой, Николай Иванович, физику преподавал...
Мария Степановна тихонько всхлипнула: — Золотой был человек, Коленька! Царствие ему небесное...
— В девяностые, — продолжала Валентина Петровна, глядя куда-то сквозь занавеску, — когда всё рушилось, зарплату по полгода не платили. Мы тогда огород завели, чтобы хоть как-то прокормиться. Помнишь, Маша? За твоим участком...
— А как же! — подхватила подруга. — У тебя картошка всегда лучше всех росла. И помидоры такие... — она замолчала, заметив, как Дмитрий нетерпеливо постукивает карандашом по блокноту.
— Так вот, — Валентина Петровна вздохнула, — когда начали зарплату возвращать, я решила — буду откладывать. Каждый месяц, хоть понемногу. Коля сначала смеялся — говорил, что с нашими зарплатами это всё равно что море ложкой вычерпывать. А я все равно откладывала.
Она встала и подошла к старому серванту, достала потрёпанную записную книжку в коричневом переплёте.
— Вот, записывала всё. Каждую копеечку. Сначала просто в чулок складывала, потом, в двухтысячных, когда банки появились — счёт открыла. А шесть лет назад...
Валентина Петровна замолчала, перелистывая страницы. Дмитрий подался вперёд: — Что случилось шесть лет назад?
— Ко мне на урок пришёл новый ученик. Димочка Светлов. Такой смышлёный мальчик, всё на лету схватывал. А его отец, оказалось, в инвестиционной компании работал. Как-то раз после родительского собрания разговорились... Он мне и подсказал, как деньги правильно вложить. В какие-то паи, акции... Я поначалу боялась страшно! Но он всё объяснил, показал...
Она достала из книжки сложенный вчетверо лист бумаги — распечатку с графиками и цифрами.
— Смотрите. Вот здесь мои первые вложения, а вот что получилось через год... через два... Я всё реинвестировала, как Светлов научил. И проценты, и пенсию — всё туда. Себе только на самое необходимое оставляла.
Мария Степановна покачала головой: — А я-то думала, чего ты в последние годы так скромно живёшь! Даже на день рождения к внукам без подарков ездила...
— Я хотела им потом всё разом отдать, — голос Валентины Петровны дрогнул. — Анечке на квартиру, Сашеньке на учёбу... Думала, вот накоплю побольше, и тогда...
Дмитрий смотрел на цифры в распечатке. Они складывались в поразительную картину: скромные вложения учительской зарплаты, грамотное реинвестирование, сложный процент год за годом...
— Но почему вы держали деньги дома? — спросил он. — Почему не в банке?
Валентина Петровна опустила глаза: — Месяц назад по телевизору передачу показывали... Про хакеров, про кражи со счетов. Я испугалась. Сняла всё и спрятала дома. А теперь... — она развела руками.
В кухне повисла тишина, нарушаемая только тиканьем старых ходиков на стене. Дмитрий смотрел на эту женщину — простую учительницу математики, которая тридцать лет методично, день за днём строила своё скромное состояние. Никаких тёмных делишек, никаких криминальных связей — только математический расчёт, терпение и поразительная сила воли.
— Мама! — Анна влетела в квартиру, размахивая свежим номером "Утреннего вестника". — Ты видела? Видела статью?
Валентина Петровна сидела в своём любимом кресле у окна, перебирая старые фотографии. На журнальном столике лежала та самая потёртая записная книжка в коричневом переплёте.
— Видела, доченька, — она мягко улыбнулась. — Дмитрий вчера принёс экземпляр.
"ИСТОРИЯ ОДНОЙ МЕЧТЫ: КАК УЧИТЕЛЬНИЦА МАТЕМАТИКИ ЗАРАБОТАЛА МИЛЛИОНЫ" — кричал заголовок на первой полосе. Под ним — её фотография: она стоит у школьной доски, ещё молодая, с мелом в руке, а вокруг — графики доходности и цифры.
— Мамочка... — Анна опустилась на колени рядом с креслом, уткнулась лицом в мамины руки. — Прости меня! Прости, что сомневалась... что подозревала...
— Ну что ты, глупенькая, — Валентина Петровна погладила дочь по голове, как в детстве. — Я сама виновата. Надо было рассказать сразу. Но знаешь, я так боялась... Боялась, что не поймёте, осудите. Что скажете — зачем старухе столько денег? Почему не отдала сразу?
В дверь позвонили. Анна поднялась, вытирая слёзы: — Это, наверное, Серёжа с детьми. Он прочитал статью и сразу собрался к тебе.
На пороге действительно стоял Сергей с большим букетом роз, а за ним — Саша и Катя, старшеклассница и студентка, любимые внучки.
— Ба, ты просто супер! — Саша бросилась обнимать бабушку. — Мы в универе статью обсуждали. Профессор по экономике даже на лекции тебя в пример ставил!
— Тоже мне, пример... — Валентина Петровна смутилась, принимая цветы. — Деньги-то всё равно пропали.
— Насчёт этого... — Сергей прокашлялся. — Валентина Петровна, я посоветовался с коллегами из банка. Мы готовы помочь восстановить ваши инвестиции. Даже лучше — создать специальный накопительный счёт с повышенной защитой. Никаких хакеров можете не бояться.
В это время с улицы донеслись громкие голоса. Анна выглянула в окно: — Ох, мама, там твои соседки собрались. И Зинаида Васильевна с газетой размахивает...
Валентина Петровна тоже подошла к окну. Внизу, у знаменитой скамейки, бурлила целая толпа. Зинаида Васильевна, заламывая руки, что-то горячо доказывала: — И ведь каждый божий день у доски стояла! Учила детей наших! А мы-то, мы что подумали...
— Надо же, — усмехнулась Валентина Петровна, — тридцать лет у доски простояла, а прославилась на пенсии.
— Кстати, о славе, — Сергей достал телефон. — Звонили с центрального телевидения. Хотят сделать сюжет о вас в программе "Герои нашего времени". Про то, как простая учительница...
— Нет-нет! — Валентина Петровна замахала руками. — Никакого телевидения! Хватит с меня славы. Лучше давайте чай пить. У меня как раз пирог с яблоками испёкся — по маминому рецепту.
Она прошла на кухню и начала доставать из серванта старинный сервиз — тот самый, который берегла для особых случаев. Сегодня был именно такой день.
За окном медленно опускались сумерки. В квартире пахло яблочным пирогом и свежезаваренным чаем. Внучки наперебой рассказывали университетские истории, Анна с Сергеем обсуждали планы на будущее, а Валентина Петровна смотрела на всю эту суету и думала о том, что никакие миллионы не сравнятся с простым семейным счастьем.
Старые ходики на стене мерно отсчитывали время, а на журнальном столике, рядом с газетой, лежала потёртая записная книжка в коричневом переплёте — простой дневник обычной учительницы математики, которая однажды поверила в силу цифр и терпения.