В ярком свете кухонной лампы мама выглядела особенно изможденной. Ее некогда аккуратно уложенные волосы растрепались, а в глазах застыла странная смесь отчаяния и решимости.
— Ты обязана помочь брату! Отдай ему свою долю в квартире! — требовала она, нервно постукивая пальцами по столу.
Я молча смотрела на остывающий чай. Янтарная жидкость в любимой чашке с отколотым краем казалась такой же мутной, как и вся эта ситуация.
— Мам, давай еще раз спокойно обсудим...
— Нечего тут обсуждать! — она резко встала, и стул противно скрипнул по линолеуму. — Твой брат в беде. Ты что, не понимаешь? Его посадят!
Три месяца назад я и подумать не могла, что окажусь в такой ситуации. Что родная мать будет требовать отдать единственное жилье, доставшееся мне от бабушки. Ради брата, который...
* * *
Звонок раздался в половине двенадцатого ночи. Я как раз заканчивала отчет для завтрашней презентации, когда телефон разразился пронзительной трелью.
— Лен, это я, — голос брата звучал глухо и надтреснуто. — Можем завтра встретиться? Очень надо поговорить.
— Что случилось, Дим?
— При встрече. Это важно.
На следующий день мы встретились в небольшом кафе недалеко от моего офиса. Брат выглядел непривычно: помятый костюм, красные глаза, трехдневная щетина. От него едва уловимо пахло алкоголем.
— У меня проблемы, — начал он, нервно теребя салфетку. — Крупные проблемы с работой. Точнее... с деньгами компании.
Я похолодела. Дима работал финансовым директором в небольшой, но успешной фирме. Неужели...
— Я брал в долг из кассы. Сначала немного — думал, верну через пару недель. Потом еще... — он судорожно вздохнул. — Короче, набралось прилично. А теперь грядет проверка.
— Сколько? — я старалась говорить спокойно, хотя внутри все сжалось.
— Четыре миллиона, — тихо ответил он.
Я едва не поперхнулась кофе:
— Четыре миллиона?! Дим, ты с ума сошел? На что ты их потратил?
Брат отвел глаза:
— Были долги... И ставки на спорт. Думал отыграться...
— Дима, ты же знаешь, что у меня таких денег нет, — я покачала голова. — Моя зарплата...
— У тебя есть квартира, — перебил он. — Бабушкина. Можно продать или заложить...
— Что?! — я даже привстала. — Ты предлагаешь мне продать единственное жилье?
— Лен, пойми, мне грозит тюрьма! — в его голосе появились истеричные нотки. — Я все верну, клянусь! Просто помоги сейчас!
Следующие недели превратились в кошмар. Дима подключил маму, и она начала давить на меня со всех сторон. Звонила по десять раз на дню, приходила без предупреждения, плакала и угрожала.
— Как ты можешь быть такой бессердечной? — причитала она. — Он же твой брат! Твой единственный брат!
— А я твоя единственная дочь, — огрызалась я. — И ты предлагаешь мне остаться без крыши над головой из-за его безответственности?
— Он исправится! Одолжи деньги, продай квартиру — что угодно!
Я металась между чувством вины и здравым смыслом. Вспоминала, как в детстве Дима защищал меня от хулиганов во дворе. Как учил кататься на велосипеде. Как поддерживал, когда я рассталась с первой любовью...
Но потом всплывали другие воспоминания. Как он «одолжил» мои сбережения на поездку на море. Как «забыл» вернуть деньги за ремонт машины. Как пропал на полгода, когда ему самому была нужна помощь...
А потом появился Игорь.
Он пришел ко мне на работу — высокий мужчина в дорогом костюме, с цепким взглядом и неприятной улыбкой.
— Елена Сергеевна? Нам нужно поговорить о вашем брате.
Оказалось, Дима задолжал не только компании. Он набрал кредитов в микрофинансовых организациях, занимал у частников. И теперь коллекторы взялись за родственников.
— Мы можем решить вопрос мирно, — вкрадчиво говорил Игорь. — У вас ведь есть недвижимость?
Я похолодела. Откуда они узнали?
— Двухкомнатная квартира на Ленина. Хороший район, — он улыбнулся еще неприятнее. — Давайте обсудим условия переоформления...
В тот вечер я впервые за много лет напилась. Сидела на кухне, смотрела на фотографию бабушки и плакала.
— Бабуль, что мне делать? — шептала я, размазывая слезы. — Ты завещала квартиру мне, потому что знала — я не пропью, не проиграю... А теперь что?
На следующий день я взяла отгул и поехала в районный архив. Что-то не давало мне покоя во всей этой истории. Странное совпадение — коллекторы появились именно сейчас, когда Диме срочно нужны деньги...
То, что я узнала, перевернуло все с ног на голову.
В архиве хранились документы о сделках с недвижимостью за последние пять лет. И оказалось, что три месяца назад Дима уже продал квартиру — трехкомнатную, в центре города. Ту самую, которую ему оставили родители, когда переехали в деревню.
Меня затрясло. Получается, он солгал про долги компании? Или же долгов столько, что продажа одной квартиры их не покрыла?!? У кого узнать правду?
Я позвонила своей старой подруге Марине — она работала в налоговой инспекции.
— Лен, а ты знаешь, что фирма твоего брата уже полгода как закрылась? — удивилась она. — Там какая-то мутная история была с банкротством...
Голова шла кругом. Я достала телефон и набрала номер маминой соседки:
— Тетя Валя, здравствуйте! Скажите, а мама давно в деревню в родительский дом ездила?
— Что ты, Леночка! — всплеснула руками соседка. — Они же год назад дом продали и куда-то под Краснодар перебрались. Твой брат все организовывал...
Паззл начал складываться. И картинка получалась страшная.
Родительский дом продан. Димина квартира продана. Теперь очередь за моей? А мама... Неужели она все знает? Или ее тоже обманули?
Вечером я приехала к матери — той самой, что сейчас сидит напротив меня за кухонным столом и требует отдать квартиру.
— Мам, давай начистоту, — я положила перед ней распечатки из архива. — Где деньги от продажи родительского дома? Куда делась Димина квартира?
Она побледнела и отвела глаза:
— Ты не понимаешь... У него были проблемы...
— Какие проблемы, мам? — я повысила голос. — Игровая зависимость? Наркотики? Или он просто решил обчистить всю семью?
— Не смей так говорить о брате! — она стукнула ладонью по столу. — Он... он болен. Ему нужно лечение.
— Лечение? — я горько усмехнулась. — И сколько оно стоит? Семь миллионов от продажи его квартиры? Пять — за родительский дом? А теперь еще и моя квартира?
Мама расплакалась:
— Ты не знаешь, как все было... Он проигрался в казино. Связался с какими-то людьми... Угрожали убить...
— И ты поверила? — я покачала головой. — Мам, очнись! Он манипулирует тобой! Продал все, что можно, а теперь добрался до моего жилья!
— Нет! — она вскочила. — Ты должна помочь! Должна спасти брата!
В этот момент хлопнула входная дверь. На пороге кухни появился Дима — помятый, но странно довольный.
— О чем спор, сестренка? — ухмыльнулся он. — Решила поиграть в детектива?
От него пахло дорогим алкоголем. На запястье поблескивали новые швейцарские часы.
— Где ты был эти три дня? — всхлипнула мама. — Я все глаза выплакала!
— Дела, мам, — он небрежно махнул рукой и повернулся ко мне. — Ну что, надумала насчет квартиры?
Я медленно встала:
— Надумала. Завтра иду в полицию. С документами о мошенничестве.
— Не советую, — его улыбка стала хищной. — Ты же не хочешь, чтобы с мамой что-нибудь случилось? В ее возрасте инфаркт — обычное дело...
— Дима! — ахнула мама.
— Заткнись! — рявкнул он. — Достала ныть! Обе достали!
Он шагнул ко мне:
— Даю день на размышление. Завтра подпишешь дарственную — или пожалеешь.
В его глазах я не увидела ни следа того доброго мальчишки, который когда-то защищал меня во дворе. Передо мной стоял чужой, опасный человек.
— Мам, собирай вещи, — я взяла ее за руку. — Ты поедешь со мной.
— Никуда она не поедет! — Дима дернулся вперед.
И тут в дверном проеме появились двое в штатском:
— Дмитрий Сергеевич? Вы задержаны по подозрению в мошенничестве...
Оказалось, что заявление в полицию я написала не первая. Дима кинул не только родных. За последний год он обманул десятки людей — брал в долг, предлагал участие в «прибыльных проектах», продавал несуществующую недвижимость. А деньги спускал в подпольных казино.
Мама перебралась ко мне. Первое время она почти не разговаривала, только плакала по ночам. Я слышала, как она шепчет:
— Где я ошиблась? Почему он стал таким?
Постепенно она приходила в себя. Начала ходить к психологу. Призналась, что давно замечала странности в поведении сына, но боялась признать правду.
— Прости меня, доченька, — сказала она однажды за вечерним чаем. — Я должна была защищать тебя, а вместо этого...
Я обняла ее:
— Все хорошо, мам. Главное, что ты теперь в безопасности.
Дима получил три года. На суде он не раскаялся — только злобно смотрел на меня и шептал что-то угрожающее. Мама не выдержала и ушла из зала.
...Сейчас я смотрю на остывший чай в чашке с отколотым краем и думаю: можно ли было предотвратить эту трагедию? Заметить первые признаки? Остановить брата, пока не стало слишком поздно?
А вы как считаете — где проходит граница между помощью близким и необходимостью защитить себя? Стоит ли жертвовать всем ради родственников, даже если они используют вашу доброту во зло?
В конце концов, любовь не должна разрушать. Но почему же так часто мы путаем любовь с манипуляцией, а заботу — с созависимостью?