Наверное, на каникулах я злоупотребила чтением о Древней Греции и гулянием по античным залам Пушкинского музея, потому что намедни, когда я медленно спускалась на эскалаторе на Октябрьскую кольцевую, центральный неф станции с пилонами и имитацией факелов и голубизна пространства за воротами в апсиде создали у меня чувство, что я древнегреческая богиня, снисходящая в свой храм)
После этого визионерского опыта я уже менее склонна осуждать героев Тайной истории за их приключения.
Такое потрясающее действие на меня оказал коктейль из двух книг, Всесильного случая (великие моменты в греческой археологии) Елены Савостиной и Занимательной мифологии Михаила Гаспарова.
В качестве алкогольных компонентов этого коктейля у нас выступают 2 унции кальвадоса (и все мифологические яблоки разом - Париса, Гесперид, Аталанты) и 3/4 унции белого сладкого вермута, разбавленные 1/2 унции медового сиропа.
Книжные компоненты коктейля начнем рассматривать с Занимательной мифологии Михаила Гаспарова, прогуливаясь по античным залам музея.
В известной степени это авторский проект. Здесь нет множества ссылок на источники как у Грейвса, нет и интерпретаций в стиле - о чем этот миф мог говорить из того, что происходило тогда в реальности. Один раз я заметила Грейвсовский вайб, уже ближе к концу, когда Гаспаров рассказывал как Гераклиды пришли с севера и отвоевали Аргос благодаря преимуществу железного оружия над медным. Так дорийцы победили ахейцев, пишет он, а век героев закончился.
Но это практически завершающий аккорд, выводящий нас из пространства мифа в пространство реальности.
Сама же книга построена не просто как сборник разрозненных рассказов, а как своеобразный эпос об олимпийском поколении богов, о том, как они пришли к власти и как старались ее удержать. Сначала Зевс побеждает первое поколение богов-титанов, которые пожирали собственных детей, и восходит на Олимп с новым поколением богов, но затем они начинают опасаться, что мать титанов Гея готовит им отмщение, выращивая в недрах земли новое поколение - гигантов. И подготовка к этой последней битве богов, Олимпийских и гигантов, проходит через всю книгу. Олимпийцам открывается предсказание, что они смогут победить гигантов только с помощью человека-героя, поэтому боги начинают выращивать поколения героев среди людей. Итогом этой божественной селекции является Геракл, для которого Зевс является не только отцом, но и дважды прадедом. Однако, помимо Геракла, Зевс озабочен и ребрендингом олимпийцев, поэтому приводит в мир Диониса, нового бога, объединяющего все высокое и все низкое в человеке, примиряющего его с собой через священный экстаз.
Во всей этой истории Зевс предстает не особенно хорошим мужем (но, наверное, не стоит рассматривать его как земного мужа, скорее, как олицетворение оплодотворяющего землю дождя, в этом смысле его любовные похождения это его прямая обязанность), но хорошим отцом. Его чадолюбие доходит до того, что он как минимум двух своих детей донашивает и рожает сам, Афину из головы, Диониса из бедра.
В этом году моим любимым экспонатом в Пушкинском объявляю саркофаг Уварова (Рим, ок. 210 г. н.э.) с Дионисом.
Уваров не опознал в саркофаге саркофаг, потому что овальных саркофагов в Риме было значительно меньше, чем прямоугольных. И собственно название "овальная урна" дал саркофагу Винкельман. А саркофаг этот овальный не просто так. Его форма воспроизводит форму чана-леноса, в котором на исходе лета/осенью давили виноград, чтобы его сусло, перебродив, превратилось через несколько месяцев в молодое вино. И этот мотив перерождения винограда в вино напрямую связан с изображениями, украшающими саркофаг, а именно - с историей о том, как Тесей после победы над Минотавром, обеспеченной благодаря нити Ариадны, бросил ее на острове по дороге домой, а Дионис нашел ее там, женился и вознёс. Почему Тесей поступил так с женой - непонятно. Никаких объяснений в мифе нет. На мой взгляд очень похоже на то, что она умерла по дороге, и он похоронил ее на этом острове. Отсюда и вознесение к богам с Дионисом. Но мы будем придерживаться мифологической трактовки событий. И тогда мы видим на этом саркофаге, что с Ариадной происходит то же, что и с виноградом, она меняет качество, преобразуется.
Саркофаг как вместилище смерти, но также и как ленос, то есть то место, в котором происходит перерождение. Перерождается не только Ариадна, в двух ипостасях предстает и сам Дионис.
Рельеф саркофага разделен львиными масками на четыре части. Вдоль длинных сторон саркофага мы видим две основных сцены: до и после перерождения. На первой Дионис представлен практически в естественном виде, короткий плащ, посох с шишкой пинии на конце, его голова увенчана виноградными листьями. Это бог-виноград.
На этой же стороне саркофага под одной из масок льва мы видим сцену извлечения занозы сатиром из ноги Пана. Она олицетворяет боль, сопутствующую переходу. Но боль смерти пройдет и начнется новая жизнь.
На другой стороне саркофага Дионис представлен в преображенном облике - в пышном женском театральном костюме и со своим посохом, который теперь расцветает в знак его возрождения. Когда же возрождался Дионис? Есть ряд мифов, связывающих Диониса с другим сыном Зевса, Загреем, на которого Зевс возлагал надежды в борьбе с гигантами, что заставило их напасть на маленького бога и разорвать его на части. Согласно этой версии мифа Зевс использовал сердце Загрея при зачатии Диониса. Мать Диониса, Семела (Любопытная, она же Сгоревшая от Зевсова Великолепия), проглотила сердце Загрея. Поэтому мы видим как Дионис, пройдя через саркофаг ленос, превратился из бога-винограда в бога-вино.
Театр возникает как светский вариант религиозных дионисийских мистерий. Сам термин «трагедия» (козлиная песнь) связан с пением сатиров, сопровождавших Диониса. И выход за пределы своего я, соединение с миром в состоянии опьянения, родственно чувству катарсиса, даруемого театром, когда, сочувствуя героям на сцене, мы проживаем то, что кажется невообразимым пережить в реальности. В греческом театре стоял алтарь Диониса, и ему посвящались трагические состязания. Хотя из всех дошедших до нас древнегреческих трагедий собственно про Диониса мы знаем только одну - Вакханки Еврипида. Еврипида я еще планирую читать в ближайшее время, обсудим и Вакханок) Литургическое происхождение трагедии очевидно из того, что главной частью трагедии были хоры, а диалоги фактически выполняли объяснительную функцию. Моим любимым переводом хора является не точный по букве, но, мне кажется, очень древнегреческий по духу, проникнутый роком перевод Бродского хоров к Медее Еврипида:
Отчего она нам и лица не кажет?Может, голос сочувственный узел в душе развяжет
Может, опыт печали, который и нами нажит,
погасит черное пламя разом,
уже охватившее ее разум.
Пусть знает, зачем слеза расстается с глазом.
Греческая культура не исчезла в одночасье. Пройдя через ленос истории, она переродилась в Древнем Риме (саркофаг Уварова собственно римский, времён Септимия Севера), откуда ее унаследовали и мы. Однако долгие годы Средневековья она была забыта. Понадобилось Возрождение, чтобы люди заметили, что они живут на костях прекрасной цивилизации. Вторая книга нашего коктейля рассказывает как раз об этом, как постепенно мы раскрывали для себе артефакты античной Греции.
Книга называется Всесильный случай, но мы знаем, что все случайные открытия делают люди, очень активно ищущие что-то. Да, иногда мы находим не то, что искали, как Колумб, или даже как Шлиман. Но для этой случайности требуется приложение огромного количества усилий.
Сам Шлиман, с детства ошеломлённый творениями Гомера и мечтавший найти Трою, но до сорока лет занятый в основном поиском капитала, был уверен, что в результате раскопок холма Гиссарлык нашел именно Трою Приама, разорённую войсками Агамемнона.
Однако позже выяснилось, что город на этом месте стоял несколько тысячелетий, и артефакты, обнаруженные Шлиманом, по крайней мере на тысячу лет старше Троянской войны. Он неверно атрибутировал их из-за следов пожара. Но, очевидно, Троя горела не раз, даже в мифах походу Агамемнона на Трою предшествовал поход на Трою Геракла.
Не менее интересен в Пушкинском и зал с артефактами из причерноморских греческих колоний:
Самым же уютным и светлым местом для чтения мне кажется греческий дворик с моделью афинского акрополя и слепками статуй Парфенона. Я там уже читала Таис Афинскую, Гаспарова, Савостину и, вероятно, ещё успею (пока не истекла карта друга музея) почитать Гомера, Гесиода и Аристотеля.
Лучшим музыкальным сопровождением для такого чтения мне кажется дудук Дживана Гаспаряна (и Ридли Скотт со мной в этом согласен):