– Как ты посмела перевесить мои шторы?! – ворвалась свекровь в квартиру внука. – Я двадцать лет собирала на эту недвижимость!
Елена даже не вздрогнула от громкого голоса Антонины Васильевны. За пятнадцать лет супружества она привыкла к внезапным визитам и претензиям свекрови. Спокойно вытерла руки кухонным полотенцем и повернулась к гостье:
– Добрый день. Шторы выцвели и собирали пыль. Мы повесили новые.
– Какое право ты имела их снимать? – свекровь метнулась к окну. – Бельгийский гипюр! Я их на свадьбу покупала!
– На свадьбу сына или на мою? – уточнила Елена, разливая чай по чашкам. – Будете пирог с яблоками?
– Не пытайся сменить тему! – отрезала Антонина Васильевна. – Где старые шторы?
– В шкафу, – Елена пожала плечами. – Постираны и сложены. Присядьте, поговорим спокойно.
Свекровь плюхнулась на стул, не прекращая возмущаться:
– Сначала шторы сняла, потом мою мебель выбросишь! А там и внука настроишь против бабушки!
– Мама, перестаньте, – донесся с порога усталый голос сына Антонины Васильевны. – Мы уже обсуждали – это квартира Кости. Вы сами подарили её внуку на совершеннолетие.
Сергей вошел в кухню, поцеловал жену, кивнул матери и налил себе чаю. Знакомая сцена повторялась уже третий месяц – с тех пор, как они с Еленой помогли сыну с ремонтом в подаренной бабушкой квартире.
– Конечно, квартира Костина! – поджала губы свекровь. – Но я же не просто так её дарила! Я думала, мы будем жить одной семьей, вместе все решать...
– Мама, Костя взрослый, – мягко возразил Сергей. – Ему восемнадцать, он учится в университете. Пусть учится самостоятельности.
– Самостоятельности?! – всплеснула руками Антонина Васильевна. – Это с твоей женой он научится самостоятельности? Она же даже готовить нормально не способна! Посмотри на пирог – корочка подгорела!
Елена молча отхлебнула чай. Пятнадцать лет назад она пыталась спорить, доказывать, оправдываться. Теперь поняла – бесполезно. Свекровь не слышала чужих слов, жила в своем мире, где невестка представлялась злодейкой, разрушающей семейную идиллию.
– Мама, достаточно, – Сергей накрыл ладонью руку жены. – Давайте просто попьем чай.
– Конечно, сынок, молчи, – поджала губы Антонина Васильевна. – Мать волнуется, переживает, а ты помалкиваешь. Кто старое помянет – тому глаз вон, да? Забыли, как я вам помогала? Кто вам на первый взнос по ипотеке денег дал?
– Мы вернули долг, – тихо напомнила Елена.
– Деньги вернули, а благодарность где?! – взвилась свекровь. – Почему мне нельзя иметь ключи от квартиры внука? Почему нельзя приходить, когда захочу?
– Потому что Костя против, – ответил Сергей. – Он сам так решил.
Антонина Васильевна осеклась. Внука она обожала, считала единственным светлым пятном в неудачном браке сына. Костю баловала, задаривала, носилась с ним, как с писаной торбой.
– Не верю, – упрямо мотнула головой свекровь. – Костенька меня любит. Это всё твоя жена его настраивает!
– Бабуль, никто меня не настраивает, – раздался от двери спокойный голос внука. – Я действительно попросил родителей поменять замки.
Костя вошёл в кухню, поцеловал бабушку в щёку, обнял мать, кивнул отцу. Высокий, статный, удивительно похожий на отца в молодости. Антонина Васильевна им гордилась – красавец, отличник, первокурсник престижного вуза.
– Но почему, Костенька? – свекровь схватила внука за руку. – Разве бабушка плохого желает?
– Потому что мне нужно личное пространство, – мягко, но твёрдо ответил Костя. – Я благодарен за квартиру, бабушка. Но ты приходишь без предупреждения, передвигаешь мои вещи, критикуешь маму...
– Критикую? – возмутилась Антонина Васильевна. – Я забочусь! Посмотри на занавески – дешёвка магазинная! А диван? Разве можно спать на таком диване? У меня итальянский гарнитур пылится на даче...
– Не нужен мне итальянский гарнитур, – покачал головой Костя. – Мне нравится мой диван. И шторы нравятся. И квартира нравится именно такой, какая она сейчас.
– Неблагодарный! – свекровь промокнула глаза платочком. – Я ночей не спала, копила! Мечтала, как внук будет жить в красивой квартире, с дорогой мебелью...
– Мам, – перебил Сергей, – давай начистоту. Зачем ты купила эту квартиру?
Антонина Васильевна застыла с платочком у глаз. В кухне повисла тишина.
– Как зачем? Для внука, конечно!
– Правда? – Сергей смотрел матери в глаза. – Не для того, чтобы контролировать нашу жизнь? Не для того, чтобы иметь повод постоянно вмешиваться?
– Сынок, опомнись! – всплеснула руками Антонина Васильевна. – Какой контроль? Какое вмешательство?
– Бабуль, – Костя присел рядом со свекровью, – давай представим: ты даришь мне машину. А потом запрещаешь менять в ней коврики, выбирать маршрут, принимать попутчиков. Разве это подарок?
– Машина – не квартира! – отрезала бабушка. – К тому же я не запрещаю...
– Запрещаешь, – мягко возразил внук. – Каждым словом, каждым визитом показываешь – квартира вроде моя, но распоряжаться должна ты.
– Костенька, но я же опытнее! Я знаю, как лучше!
– Бабуль, – Костя взял её за руку, – ты замечательная. Добрая, заботливая. Но я хочу научиться жить самостоятельно. Принимать решения. Отвечать за свои поступки.
– Да разве я против? – всхлипнула Антонина Васильевна. – Живи, учись! Но зачем маму родную отталкивать?
– Никто тебя не отталкивает, – вздохнул внук. – Приходи в гости. Звони. Рассказывай новости. Только...
– Только сначала предупреждай, – закончил за сына Сергей. – И прекрати нападать на Лену. Она прекрасная жена и мать.
Антонина Васильевна поджала губы, собираясь возразить. Но глянула на спокойное лицо невестки, на решительный взгляд внука, на твёрдую линию губ сына – и промолчала.
Через неделю почтальон принёс заказное письмо. Елена расписалась в получении, вскрыла конверт и застыла, вчитываясь в строки. Уведомление из суда – Антонина Васильевна подала иск об отмене дарения квартиры.
– Мама совсем разум потеряла, – побледнел Сергей, просматривая бумаги. – Надо срочно поговорить с ней.
– Не надо, – покачала головой Елена. – Давай сначала с юристом проконсультируемся.
Костя, узнав о судебном иске, помрачнел:
– Значит, бабушка считает меня маленьким ребёнком? Думает, запугает судом – и я прибегу извиняться?
– Она просто не понимает, что творит, – вздохнула Елена. – Пытается удержать власть над семьёй.
Адвокат, изучив документы, успокоил:
– Перспектив у иска никаких. Основания для отмены дарения строго ограничены законом. Плохое обращение с дарителем? Нет. Угроза утраты подаренного имущества? Нет. Покушение на жизнь дарителя? Тем более нет.
– Но зачем тогда городить огород? – недоумевал Сергей.
– Манипуляция, – пожал плечами юрист. – Расчёт на то, что испугаетесь, пойдёте на попятную.
В день судебного заседания Антонина Васильевна явилась при полном параде – в новом костюме, с уложенными волосами, с папкой документов. Презрительно глянула на невестку, отвернулась от сына. А внука будто не заметила.
Судья, немолодая женщина с усталым лицом, внимательно изучила материалы дела:
– Антонина Васильевна, поясните суду причину иска.
– Внук нарушил условия дарения! – с пафосом произнесла истица. – Запретил мне приходить в квартиру! Выкинул мои шторы! Отказывается от моей мебели!
– Простите, – перебила судья, – но в договоре дарения нет никаких условий. Чистая передача права собственности.
– Но я же бабушка! – возмутилась Антонина Васильевна. – Разве можно так обращаться с бабушкой?
– Суд рассматривает правовые основания, а не родственные отношения, – заметила судья. – Есть конкретные причины для отмены дарения?
– Они превратили квартиру в притон! – выпалила Антонина Васильевна. – Водят посторонних! Мебель портят!
– Будьте добры, конкретнее, – попросила судья. – Кого водят? Какую мебель портят?
– Костенька с однокурсниками занимается! – выдохнула бабушка. – Сидят допоздна, конспекты пишут, чай пьют! А диван новый расшатали – скрипит теперь!
В зале повисла тишина. Судья приподняла бровь:
– Правильно понимаю – внук приглашает одногруппников для подготовки к занятиям?
– Но почему без моего разрешения?! – воскликнула Антонина Васильевна.
– Потому что квартира моя, – поднялся Костя. – Уважаемый суд, разрешите дать пояснения?
Судья кивнула. Костя расправил плечи:
– Бабушка подарила квартиру на совершеннолетие. Мы с родителями сделали ремонт, купили мебель. Я учусь на первом курсе медицинского университета. Действительно, иногда занимаюсь с однокурсниками – анатомию штудируем, к коллоквиумам готовимся.
– Безобразие! – перебила бабушка. – Я не для того квартиру покупала!
– А для чего? – спросила судья. – Какова была цель дарения?
Антонина Васильевна замялась:
– Для внука, конечно... Чтобы жил... Под моим присмотром...
– То есть, даря квартиру, вы рассчитывали сохранить контроль над имуществом?
– Не контроль! Заботу! – воскликнула бабушка. – Я же мебель подобрала, шторы повесила...
– Без согласования с собственником жилья?
– Но я же бабушка! – снова всплеснула руками Антонина Васильевна.
– Послушайте, – судья сняла очки, – давайте начистоту. Вы подарили внуку квартиру. Добровольно. Без условий. Теперь он – собственник. Имеет право распоряжаться имуществом по своему усмотрению. Менять шторы, переставлять мебель, принимать гостей.
– Но...
– Никаких правовых оснований для отмены дарения нет, – продолжила судья. – А ваши претензии – сугубо личного характера. Семейные отношения нужно выстраивать не через суд.
– Значит, внук может выгнать родную бабушку? – горько спросила Антонина Васильевна.
– Никто меня не выгонял, – тихо сказал Костя. – Я просил приходить по договорённости. Звонить заранее. Уважать мои границы.
– В иске отказать, – постановила судья. – Решение может быть обжаловано в установленном порядке.
Антонина Васильевна сидела, опустив голову. Её плечи подрагивали. Костя шагнул к бабушке, но она резко встала и выбежала из зала.
– Может, поговорить с ней? – неуверенно спросила Елена.
– Пусть остынет, – покачал головой Сергей. – Знаешь же маму – сначала обида, потом прозрение.
Прозрение наступило через месяц. Антонина Васильевна позвонила невестке:
– Лена... Можно к вам приехать? Поговорить надо.
Елена накрыла стол, заварила чай, достала любимый бабушкин пирог с черносливом. Свекровь переступила порог неуверенно, будто впервые:
– Простите меня, дура старая... Сама не понимала, что творю.
– Присаживайтесь, Антонина Васильевна, – мягко сказала Елена. – Чай остывает.
– Навязывалась, лезла, командовала, – продолжала свекровь. – Думала, раз квартиру подарила – имею право. А внука чуть не потеряла...
– Не потеряли, – улыбнулась Елена. – Костя вас любит. Переживает очень.
– Правда? – встрепенулась бабушка. – А я решила – возненавидел...
– Он сегодня придёт, – сказала невестка. – Четверг же – ваш традиционный день пирогов.
– Помнит ещё? – глаза Антонины Васильевны наполнились слезами.
– Конечно, помнит, – раздался голос внука. – Бабуль, я соскучился.
Костя обнял бабушку, поцеловал в макушку:
– Знаешь, ремонт в ванной затеял. Может, поможешь выбрать плитку? Только учти – окончательное решение за мной.
– За тобой, Костенька, – кивнула Антонина Васильевна. – Конечно, за тобой.
– И к новоселью подарок приготовила, – улыбнулась бабушка. – Нет, не итальянский гарнитур! Старинный бабушкин сервиз, который тебе в детстве нравился.
– Тот самый, с синими птицами? – обрадовался внук. – Спасибо!
Елена смотрела на свекровь и улыбалась. Наконец-то Антонина Васильевна поняла – настоящая любовь не в контроле, а в принятии. Не в навязывании своей воли, а в уважении чужого выбора.
А старые шторы так и лежат в шкафу. На память – о том, как чуть не рассорилась семья из-за бельгийского гипюра.