«Только время свободно в этом мире»
Новокщёнов О. "Amystis". Издательство «Чтиво», 2020. 167 с.
(Всё ниженаписанное является личной инициативой и мнением автора данной статьи)
По сути, этот стакан вина одним глотком выглядит лихорадочным сном эпических масштабов. В нём видение мира, уничтоженного способами, которые большинство современных писателей вряд ли превзойдут. И дело не в слоге или сюжете «Amystis». Суть в склонности к апокалипсису с жизнеутверждающим до слёз и истерического смеха концом.
Абсурд либо новые «Откровения от Иоанна»? Нет смысла перечислять собранных в книге всех исторических персонажей различных эпох, верований и принципов. Тут и Эскобар, и Бут, и Эразм, и Уго Чавес с Волоцким — автор как выпускник истфака показал отличное знание истории. Поговорим про самое ценное.
Что заявлено в аннотации: «Смутное время. Двум молодым полководцам поручено спасение Москвы от осаждающего её Тушинского вора. Все победы одержаны, враги повержены, и остаётся сделать последний шаг, но герои внезапно замирают перед решающим выбором: а что если его не делать? Что если предпочесть подвигам и славе эстетическое созерцание и гомерический абсурдизм?
Другой герой романа — время. Оно перевёрнуто, как в чёрной дыре, за горизонтом событий. В пространстве передвигаться более нельзя, но во времени — сколько угодно. Герои беззастенчиво игнорируют его неотвратимый ход, свободно обращаются с будущим и прошлым. Для этого им нужно лишь замереть и бездействовать — абсолютно».
Горизонта событий и правда нет: есть факты, произошедшие (хотя больше подходит «случившиеся») в моменте, за рамками которого больше ничего. К чему привели эти события, кому надо было и что планируется делать дальше — скрыто под даосскими практиками нерушимого одномоментного бытия. В романе это учение соединилось с элейской философией. Есть некое начало, направляющее всё сущее, и есть бытие — постоянство и неизменный абсолют. Нет реальности, нет времени. Есть миг, который надо прожить в праздности. Да и это ни к чему — всё равно всех ждёт апокалипсис.
Вновь возвращаясь к последнему, стоит отметить лишь одну фразу из романа: «И в миг сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса, и семь трубачей, имеющие семь труб, приготовились в них трубить». Больше искать совпадений и отсылок бессмысленно: даже если их нет, они есть. Но предвестник ни это или предостережение — решать каждому лично, ибо мы рождаемся и умираем в одиночестве. Поэтому и тут надо взять ответственность на себя.
Трубачи, что Ангелы, возвещают про наступление. Но куда, зачем — остаётся за кадром. «Мы настигли и убили счётом ровно семерых», — отрапортовал Делагарди.
Ощущение, что развитие истории движется вспять: от наших дней до древности, перемежёвываясь с первым запуском ракеты в космос, с дронами и Иваном Грозным. Время стало произвольной координатой. Как известно, в пределах горизонта событий радиальная координата становится временной, а временная — пространственной. То есть, «вернуться назад» внутри горизонта событий так же невозможно, как и переместиться назад во времени за пределы горизонта событий. Другими словами, основная причина, по которой невозможно избежать сингулярности, оказавшись в пределах горизонта, заключается именно в том, что человек должен двигаться вперёд во времени, что из-за крайней кривизны горизонта означает движение к центральной сингулярности.
Так стоит ли беспокоиться: произошли ли события, описанные в «Откровениях»? Случилось ли, рассказанное в книге? Либо это предсказание? Смею надеяться, что четыре всадника пришли и ушли. С другой стороны, осматриваясь, частично оглядываясь назад и робко заглядывая в будущее, ощущение, что мы находится в книге прямо сейчас. И в «Откровениях», и в «Amystis» некоторые всадники уже причинили неприятности, в то время как другие ещё придут.
В романе автор вплёл Сталина в жизнь отца Эразма и группы «Ленинград» — символов свободомыслия и чего-то ещё, что не принято называть. Без витиеватых фраз, пространных рассуждений (за исключением героев, но им позволительно) лён текста местами мягко, временами хаотично и дёргано рвёт шерсть пространства, оставляя нам на суд и в распоряжение лишь время. И ничего, что оно — часть пространства. Остаётся лишь довольствоваться ментальными понятиями и скачками, подражая атеистам, которые «живут лучше, чем кавалеристы».
Обыденность, скроенная из разрозненных остатков памяти, мечтаний, допущений, хорошо пролитая вином, будто автор хочет законсервировать мгновение и оставить висеть в пространстве в надежде, что оно когда-нибудь само станет персонажем истории. Произойдёт ли это — покажет время, если захочет. Потому что, отвечая на вопрос в начале, только оно и свободно и вольно выбирать куда ему двигаться. Собственно, автор это и показал, выйдя из пространства как неживой субстанции. И если принять, что «Воспитанные люди всегда противоречат другим, мудрые же противоречат сами себе», то когда «… «Я», пусть и одного человека выйдет на свет, значит, все жертвы не напрасны».
«Мелисс утверждал, что времени не существует, это такой неординарный подход, я много над этим думала и пришла к удивительным выводам…» — фраза одной из героинь в начале романа. Да, мы видим смену дня и ночи, но это лишь изменения вокруг нас. Время — это нечто иное, не существующее само по себе, это только возможность описать происходящие изменения. Но мы всегда в прошлом, настоящем и будущем, измеряем время годами, месяцами и днями — зачем? Привыкли думать о жизни линейно, видеть начало и конец, рождение и смерть, связывать всё это нитями времени. Но всё гораздо сложнее. Всё, что есть, существует одновременно, вне времени.
Жизнь идёт как надо ей, не оглядываясь на время, на его наличие либо отсутствие. Придуманные нами способы контроля времени лишь изредка помогают ориентироваться в этом мире. Но сам мир живёт по своим правилам.
Как в подтверждении этого приведу фразу Ираиды: «Это вечная революция! Мы верим, что сны сбываются!» Однозначно сбываются, «…но затем, когда муж раз за разом неизменно возвращался живым, она прониклась священным трепетом перед необъяснимым сбоем теории вероятности и стала воспринимать происходящее как чудо. В конечном счёте, чудо приняло характер обыденности и ощущалось ею как нечто само собой разумеющееся».
В заключении приведу ещё одну цитату из романа: «Исправлять ошибки было поздно, признавать их — стыдно, раскаиваться — глупо…». Нет абсурда в романе: всё логично и последовательно. Абсурд вокруг, абсурд в нас — так отыграем же свои роли, чтобы кто-то когда-нибудь вызвал нас на «бис».
Читать. Осмысливать. Додумывать. Наслаждаться мгновением и дышащим бытием.