Годой добился всего в жизни, но ему не хватало только одного – связи с аристократией. Он исключил брак с Пепой, поскольку в её жилах не текла голубая кровь, с неё было достаточно положение любовницы, которую содержал самый могущественный человек в Испании. Чего ещё могла она желать?
Мария Тереза де Бурбон-и-Вальябрига
Именно Мария Луиза выбирала кандидатку – Мария Тереза, дочь инфанта дона Луиса, брата Карлоса III и дяди Карлоса IV. Инфант Луис Антонио Хайме, граф Чинчон (сын Филиппа V и Изабеллы Фарнезе) нарушил все правила игры монаршей семьи, заключил морганатический брак с Марией Терезой де Вальябрига, с женщиной, которую любил, в результате чего потерял все свои права наследника короны.
Их дети носили фамилию Вальябрига, не Бурбон. Первые пять лет Мария Тереза провела с семьёй в Велада и Аренас-де-Сан-Педро, где Гойя изобразил её как минимум дважды. После смерти отца в 1785 году Марию Терезу и её сестру Марию Луизу перевели в монастырь Сан-Клементе в Толедо. Целью такого заключения, несомненно, было избежать её свадьбы с каким-нибудь дворянином, что означало продление репрессий Карла III над её семьей. Мария Тереза прожила двенадцать лет в суровом монастырском уединении, до 1797 года, где и завершила свое образование.
Преследуя двойную цель, восстановить честь кузенов и связать Мануэля Годоя с королевской семьей, Карл IV и Мария Луиза решили женить его на Марии Терезе, которой в то время было шестнадцать лет.
Мануэль Годой, маркиз Альварес де Фариа, герцог Алькудия и Мария Тереза де Бурбон-и-Вальябрига поженились со всей пышностью, подобающей королевской свадьбе, в присутствии королей в качестве крестных родителей, которая прошла в Эль-Эскориале 2 октября 1797 года.
Для неё это был брак по расчету, она и её семья получили право использовать фамилию Бурбон и герб Бурбонов, все привилегии от королей соответственно своего статуса (при решительном вмешательстве Годоя). В 1800 года свидетельства о крещении были изменены, в результате чего фамилия Бурбон оказалась перед Вальябрига. Вдова инфанта дона Луиса, Мария Тереза де Вальябрига, была признана инфантой и награждена вместе с двумя дочерьми орденом Марии Луизы. Сын, Луис Мария, наследовавший отцовский титул графа Чинчон (чего сумел добиться Карл IV) и начавший блестящую церковную карьеру с назначения архиепископом Севильи и Толедо, в 1800 году стал кардиналом титулярной диаконии Санта-Мария-делла-Скала. В возрасте двадцати трех лет он возглавил Испанскую церковь и по гражданскому званию находился ниже только королей и инфантов.
Три года спустя кардинал уступил графство Чинчон сестре Марии Терезе со значительной территорией к югу от Мадрида. В 1806 году он подарил Марии Терезе и Мануэлю Годою дворец Аренас-де-Сан-Педро (провинция Авила) со всем его содержимым, включая великолепную коллекцию произведений искусства. В следующем году он передал своему зятю знаменитый кабинет естествознания, который сформировал его отец.
Марии Терезе был пожалован титул графини де Боадилья-дель-Монте (1799), она стала 15-й графиней Чинчон, а позже грандессой (1823) и заняла высший статус после королевы Марии Луизы
После свадьбы пара переехала в дом, который стал известен как дворец герцогини Суэка. Но Мария Тереза быстро поняла, что ее муж, влюбленный в Пепиту Тудо, не собирается отказываться от этой связи. Любовница жила с ними и бесстыдно посещала с Годоем общественные и частные мероприятия. Гаспар Мельчор де Ховельянос по случаю банкета, который Годой организовал во дворце Гримальди в связи с назначением его министром юстиции, писал о своём впечатлении, увидев жену и любовницу, которые сидели за одним столом: «Справа от него принцесса, слева – Пепита Тудо. Это зрелище вызвало моё недоумение. Моя душа не выдержала этого. Я не ел, не разговаривал и не мог успокоиться. Я бежал оттуда».
Королева была обеспокоена отношениями пары, писала им обоим, давала советы как мать. Когда Мария Тереза забеременела (после двух выкидышей), она пригласила пару переехать в королевский дворец и лично ухаживала за ней, устроила так, чтобы её возили в кресле. На четвертом месяце беременности Мария Тереза позировала для своего знаменитого портрета, написанного Франсиско Гойя.
7 октября 1800 года родилась девочка, которую назвали Карлотой (Карлота Луиза де Годой-и-Бурбон). Её крестины стали событием при мадридском дворе. Со всей дворцовой пышностью и многочисленной свитой король и королева прибыли, чтобы оказать новорожденной свое покровительство, и наградили её орденом Марии Луизы, предназначенным исключительно для младенцев, на церемонии, которую провел великий инквизитор Рамон Хосе де Арсе в личных покоях короля.
Мария Тереза редко сопровождала мужа на приёмах и ещё менее охотно давала их в своём дворце. Она была застенчивой, на что, несомненно, повлияло строгое монастырское воспитание. Надежды на потомство мужского пола не оправдались, и она полностью посвятила себя воспитанию дочери, тогда как Годой был всецело предан Пепите Тудо. Короли тоже мало что делали для душевного покоя своей кузины, приказали ей вернуться в Мадрид, когда в 1804 году она отправилась без мужа в Толедо навестить брата, напомнив мимоходом, что именно Годой – причина возвышения всей её семьи. Напротив, королева назначила Пепиту Тудо фрейлиной, в 1807 году король даровал ей титул графини Кастильо-Фьель и виконтессы Рокафуэрте, чтобы оба титула могли быть переданы двум внебрачным детям от Годоя.
В годы Пиренейских войн (1808–1814 гг.) Мария Тереза оставалась в Толедо с братом. С братом она пережила все политические события неспокойной эпохи. Из Толедо они уехали в Андалусию. Кардинал Луис Мария умер в марте 1823 года, и у Марии Терезы не было другого выбора, кроме как отправиться в изгнание в Париж, учитывая её связи с конституционалистами и либеральными кругами. Там она познакомилась с другими сосланными единомышленниками и пережила бурный роман с полковником Доминго Матеосом, который вынудил её продать некоторые картины и семейные украшения в связи со сложным финансовым положением. Графиня Чинчон умерла 24 ноября 1828 года от рака матки.
Постепенное падение Годоя
Базельский мирный договор привел к полному переосмыслению внешней политики, что в 1796 году завершилось вторым договором в Сан-Ильдефонсо. Это соглашение установило союз между Испанией и Французской республикой. Франция стремилась превратить Испанию в пешку в своей войне против Англии и в сателлита. Согласно его условиям, Франция и Испания объединяли свои силы против Великобритании.
В 1798 году Франция, не считая Годоя надежным союзником, оказала давление на Карла IV, чтобы тот отстранил его от власти. Однако князь мира сохранил доверие королей, в 1801 году он снова получил бразды правления в свои руки (хотя должность Государственного секретаря занимал Педро Севальос), в контексте испано-французского союза по вторжению в Португалию он был назначен генералиссимусом сухопутных и морских сил (1 октября 1801 года). Это звание для Годоя было использовано впервые в Испании. Он вновь искал союзников, на которых можно было бы опереться. Но больше он не мог рассчитывать на своих сторонников, которых разочаровал краткостью реформ. Тогда он попытался обратиться к наиболее консервативным слоям общества. Но те же самые люди, которые аплодировали ему как энергичному защитнику монархии, стали его самыми большими недоброжелателями. Считая его прообразом продажного придворного, они отвернулись от него.
Третий договор в Сан-Ильдефонсо был подписан в 1800 году (по нему Испания обменивала территории Луизианы в Северной Америке на территории в Тоскане). Для французского императора поддержка испанского флота была жизненно важной в смертельной битве против Великобритании, когда на карту было поставлено господство на континенте.
Наполеон требовал от Португалии разорвать традиционный союз с Соединенным Королевством и закрыть свои порты для британских кораблей. Первый французский консул вовлек в эту претензию Испанию, подписанием Мадридского договора 29 января испанская корона обязалась объявить войну Португалии, если соседняя нация продолжал поддерживать англичан.
В 1801 Годой начал военные действия, известные как Апельсиновая война (из-за апельсинов, который Годой послал королеве Марии Луизе при осаде города Элваш). Военная кампания длилась всего восемнадцать дней, с мая по июнь 1801 года. В ней испанские войска под командованием Годоя последовательно заняли полтора десятка португальских городов. Мирный договор был подписан в Бадахосе 6 июня. Испания вернула Португалии все завоеванные места, за исключением города Оливенса, территория которого уже была давним пограничным спором между двумя странами.
Величайшим поражением стала Трафальгарская битва (1805 г.). Морское сражение между британскими и франко-испанскими войсками во время Войны третьей коалиции положило начало британскому господству на море, которое продолжалось более столетия.
Возобновление войны с Англией и поражение при Трафальгаре прервало торговлю Испании с американскими колониями и спровоцировало серьезный экономический кризис, которым воспользовалась партия инфанта Фердинанда, чтобы возложить вину на Годоя. Слухи, памфлеты и печатные издания карикатурно изображали его как высшее воплощение порока и виновника всех бед.
Воодушевленный своей женой Марией Антонией Бурбон-Сицилийской, бывшим наставником, каноником Хуаном Эскоикисом Мората Фердинанд обвинил Годоя в попытке узурпировать права, принадлежавшие наследнику по рождению. Но противоборствующие стороны вели переговоры с Наполеоном, которые играл с ними для достижения своих целей.
Наполеон поощрял амбиции Годоя в собственных целях. По его словам: «он (Годой) – негодяй, который откроет мне ворота Испании». Между 1805 и 1806 годами Годой предложил ему разделить Португалию и получить одну из частей. Возможно, он даже планировал изменить порядок наследования испанского престола (устранить наследного принца или самостоятельно осуществлять регентство). Зимой 1806 года император даровал Неаполитанское королевство брату Жозефу после изгнания Фердинанда Неаполитанского, брата испанского государя и отца Марии Антонии. Наполеон проигнорировал притязания фаворита и вместо этого потребовал от Испании присоединения к континентальной блокаде против Англии, а также порт Пасахес или Балеарские острова для свергнутого короля Неаполя.
Годой осознал истинные намерения Наполеона. Он даже подумывал о союзе с противниками (четвёртая антифранцузская коалиция), но победа французов в битве при Йене заставила его слукавить. Князь мира подчинился непомерным наполеоновским требованиям, тогда как Наполеон сделал вид, что верит в искренность Годоя, и вступил в союз со сторонниками принца Фердинанда.
Испания присоединилась к континентальной блокаде (19 февраля 1807 года) и оказала Наполеону военную поддержку. Но поскольку Португалия также должна была присоединиться к блокаде, а регент королевства был против этого, Наполеон подготовил с тайным агентом Годоя, дипломатом Эухенио Искьердо де Ривера, договор в Фонтенбло (27 октября 1807 г.). По нему Португалию собирались разделить на три части: северная – в качестве компенсации свергнутым королям Этрурии, центр – для обмена на Гибралтар, Тринидад и другие колонии, захваченные англичанами, южная – для Годоя как принца Алгарвского. Карл IV , которому Наполеон гарантировал владение своими королевствами в Европе. Для исполнения задуманного плана на полуостров вступили наполеоновские войска.
Заговор в Эль-Эскориале
Когда Годой обнаружил, что в планах Наполеона, помимо подчинения Португалии, была еще и оккупация самой Испании, его усилия сменились попытками повернуть всё вспять. Сторонники принца Астурийского воспользовались ситуацией, чтобы распространить слух о том, что французы собираются свергнуть Годоя.
В конце октября 1807 года Карл IV получил анонимную записку, в которой говорилось, что против него в покоях принца Астурийского готовится заговор, который может угрожать его жизни. Вдохновленный этой информацией, король приказал просмотреть бумаги сына, среди которых нашел несколько компроматов на самого принца и его партию.
30 ноября 1807 года Карл IV официально обвинил наследника в заговоре и приказал арестовать сына. Принц, проявив подлость, предал всех своих сообщников. Однако в глазах общественного мнения Фердинанд предстал мучеником, преследуемым завистливым фаворитом. 5 ноября Карл IV публично простил сына.
Аранхуэсский мятеж
Решение князя мира – подчиниться желанию Наполеона о совместном вторжении в Португалию – усилило социальные волнения. Французская армия пересекла границу, но вскоре начала завоевывать…Бургос, Сан-Себастьян, Памплона…. Это, наконец, открыло Годою глаза – он был обманут и Бонапарт хотел захватить Испанию. Не имея никакой поддержки, кроме монархов, он попытался организовать побег. Он собирался увезти королей в Андалусию, а затем, возможно, и в американские колонии (как пришлось сделать королям Португалии). Но слух о предполагаемом бегстве Бурбонов стал секретом полишинеля. Он преподносился не как фактическое спасение королевской семьи, а как новая попытка Годоя отдалить королей от народа.
Годой не учел, что партия Фердинанда воспользуется народным гневом и организует революционное движение с целью свержения Карла IV и возведения Фердинанда на трон.
С 17 марта 1808 года сторонники принца Астурийского начали собираться вокруг Королевского дворца в Аранхуэсе. 18 марта особняк Годоя в Аранхуэсе был взят штурмом. Когда толпа достигла дверей дворца князя мира, она разрушила все на своем пути. Годоя не нашли, потому что ему удалось с помощью слуги спрятаться среди ковров во внутренней комнате, а позже он перебрался на чердак. Брат Годоя, Диего, оказавший сопротивление, был арестован, а жена и дочь Годоя, которые также находились в доме, были доставлены в Королевский дворец под возгласы «Да здравствуют невиновные!». Пепиту Тудо они не нашли, поскольку в ожидании того, что могло случиться, Годой уже вывез её из Аранхуэса.
Сам Годой появился только через три дня, когда жажда заставила его покинуть свое укрытие и предложить солдату драгоценности в обмен на воду. Среди буйствующей толпы, которая оскорбляла его и пыталась убить, телохранителям удалось отвести его в казармы. Появившись на следующее утро, принц Астурийский успокоил собравшихся перед казармами мятежников, заверив, что Годой понесёт заслуженное наказание «в соответствии с тяжестью своих преступлений» после справедливого суда.
Годоя собирались перевезти в Альгамбру, когда толпа разгромила ожидавшую карету у дверей барака. Фактически только появление и вмешательство принца Астурийского спасло Годоя от линчевания. Гнев мятежников полностью утих только тогда, когда телохранитель сообщил, что Карл IV отрекся от короны в пользу сына.
Имущество Годоя было конфисковано, а сам он был заключен в тюрьму, сначала в Пинто, а затем в Вильявисьоса-де-Одон. Суд так и не состоялся. Вместо этого Европа увидела грандиозное представление, в котором Наполеон в качестве режиссера задействовал все сценические регистры – от комедии до драмы.
Карл IV появился на сцене, когда после вынужденного отречения написал Наполеону письмо с просьбой о вмешательстве Иоахима Мюрата, стоявшего во главе 80-тысячной армии в Испании, в пользу Годоя: «Они хотят убить князя мира. Его единственное преступление в том, что он всю жизнь был предан мне. Его смерть будет моей смертью». И королева добавила: «Пусть великий герцог добьется от императора, чтобы королю, моему мужу, мне и князю мира было предоставлено все необходимое для того, чтобы мы трое могли жить в месте, благоприятном для нашего здоровья, без власти и интриг».
Под давлением французов новый король Фердинанд VII освободил пленника и по указанию Бонапарта поехал с ним в Байонну, где ему предстояло встретиться с королевской семьей, чтобы в присутствии императора уладить все разногласия.
На этом комедия заканчивается и начинается драма. После бесконечных упреков Фердинанд вернул корону своему отцу, который, в свою очередь, отрекся от престола 5 мая 1808 года. По некоторым интерпретациям сделал он это вынуждено под давлением Наполеона, обещавшего в противном случае репрессии против испанского народа. Уйдя в отставку, Карл IV признал Наполеона единственным, кто способен поддерживать порядок на полуострове.
Он выдвинул Наполеону всего три условия для того, чтобы тот смог распорядиться испанским троном – гарантировать территориальную целостность страны, обеспечить ее независимость и сохранить католическое богослужение. В обмен на отказ от своих прав Карл получил замки Компьень и Шамбор, ежегодное пожертвование в размере шести миллионов франков и обещание, что будут восстановлены права Годоя.
Так началось изгнание Карла IV, Марии Луизы и Мануэля Годоя. А в то время как Фердинанд VII, признанный некоторыми испанцами «желанным» королем, оставался в заключении в замке Валансе, Испанией правил Жозеф Бонапарт под именем Иосиф I Наполеон, презрительно прозванный «Пепе Бутылка» (Pepe Botella). Происхождения прозвища связано с предполагаемым алкоголизмом Жозефа, хотя на самом деле это не так. Другое прозвище Жозефа – «король площадей» – из-за количества площадей, которые он открыл в Мадриде, в основном после сноса церквей и монастырей.
В изгнании
Любопытная троица 10 мая покинула Байонну и направилась в Компьень в Пикардии, сопровождаемая свитой. Согласованные с Наполеоном выплаты позволяли Карлу IV содержать двор в изгнании (около 200 человек на службе). В конце концов, их приветствовали в Фонтенбло, недалеко от Парижа, поскольку это было лучшее место для подобной делегации.
Но прожили в Фонтенбло они недолго. Карл по состоянию здоровья просил поселиться на юге Франции, в Ницце, с другой стороны, Наполеон не желал иметь под Парижем короля Бурбонов. Император решил, что Карл и его двор отправятся в Экс-ан-Прованс.
В Марселе, где они прожили более трёх лет, сложности не заставили себя долго ждать. Обещанные Наполеоном выплаты прекратились. Отныне «двор Карла IV предоставлен самому себе, без обещанной императорской помощи, и если он и получит какое-либо внимание со стороны французов, то только в обмен на деньги», – говорилось в переписке Наполеона. Бывшие монархи были вынуждены заложить серебро и драгоценности (стоимостью около 300 000 франков), продать лошадей, а Годой просил ссуды у родственников и знакомых. Кроме того, обосновавшись в Марселе, Карл рассматривался французскими роялистами как возможный кандидат на реставрацию монархии во Франции. Эта ситуация в конечном итоге вызвала недовольство Наполеона, который вынудил Карла и его двор переехать в Италию. Ища защиты у Ватикана и итальянских Бурбонов, они поселились в Риме в октябре 1812 года. Сначала на вилле Боргезе, затем, после падения Наполеона в 1814 году, в палаццо Барберини.
В Риме они проживали на пенсию, назначенную им Фердинандом, который восстановившись на испанском престоле, отказал родителям в возвращении. Согласно имеющейся переписке, Карл IV и Фердинанд наладили отношения и начали переписываться за спиной королевы, которую обвиняли в присвоении драгоценностей Короны.
По Риму поползли слухи о необычайной ценности драгоценностей королевы Испании, и князь Джованни Торлония (банкир) первым предложил Карлу IV крупную сумму, надеясь, что, не имея возможности расплатиться, престарелый монарх погасит долг драгоценностями.
В сентябре 1814 года папа Пий VII поддался давлению нового короля Испании, принудил Годоя покинуть Рим. 25 февраля 1815 года было подписано соглашение между «королем-нашим господином и его августейшим отцом», по которому Карл отказывался от претензий на трон в обмен на пенсию, с помощью которой он мог достойно содержать себя до конца своих дней. В том же году Годою было разрешено вернуться в Рим. Но Фердинанд не оставлял попыток подорвать отношения Карла с Годоем. Он сообщил отцу о его любовной связи с королевой и предположил, что Годой может быть отцом Марии Изабеллы и Франсиско де Паула.
В конце 1818 года Мария Луиза тяжело заболела. Она была прикована к постели в течение нескольких дней, страдая от различных заболеваний, включая пневмонию, обе ноги её были сломаны. Годой был рядом с ней и не отходил от постели. Мария Луиза Пармская умерла 2 января 1819 года. В своём завещании она сделала Годоя единственным наследником (её дети не приняли завещание и поделили состояние между собой). Карл IV в то время отправился в Неаполь, чтобы навестить брата Фердинанда и найти облегчение от мучившей его подагры.
«Друг Годой, ты не можешь себе представить, какой страшный удар нанесла мне потеря моей любимой жены после пятидесяти трех лет счастливого брака».
Он собирался вернуться в Рим 13 января, когда его одолел приступ подагры, от которого он не смог оправиться, и умер 19 января 1819 года.
По словам современника, Карл был «высоким и красивым стариком, парализованным подагрой, добрый и честный человек, простой и смирившийся со своей судьбой». Тот же свидетель кратко сказал, что королева была «маленькой и некрасивой».
Тела королей погрузили на фрегат «Сирена» неаполитанского королевского флота и отправили в Испанию вместе с драгоценностями, золотым и серебряным сервизом из палаццо Барберини, а также оружием, книгами, картинами, роялем, тремя скрипками, альтом и внушительной коллекцией королевских часов. Оставшееся имущество было продано в Риме – 56 лошадей, семь ослиц, две макаки и попугай.
Фердинанд VII из Испании собирался использовать все возможные ресурсы – шпионов, судебные тяжбы…– чтобы положить конец Годою. И он не успокоился, пока не лишил Годоя дворянских титулов.
Отношения Годоя и Пепиты Тудо
В 1828 году умерла графиня Чинчон, Хосефа потребовала от него права стать его женой. 7 января 1829 года они обвенчались в Риме.
Что касается их брака, похоже, что в этом вопросе просьбы Пепиты были продиктованы не только искренней любовью к Годою. На позицию Пепы также повлияло стремление решить проблему наследства. Годой составил завещание в конце 1818 года, когда заболел. В нём он объявил законную дочь Карлоту своей единственной наследницей, оставив пожизненную пенсию в размере трех тысяч дуро Пепе и еще десять тысяч дуро сыну Мануэлю. Эти суммы, вероятно, показались Пепите незначительными, кроме того она убедила себя, что Годой предпочитает Мануэлю дочь Карлоту. Опасаясь за свое будущее и будущее Мануэля, она больше не умоляла Годоя, а требовала, чтобы он признал его законным сыном.
Она много лет оплакивала смерть младшего сына Луиса, страдавшего неизлечимой чахоткой (он умер в марте 1818 года), так и не смогла восстановить душевную гармонию. Каждую годовщину, связанную с покойным (день святого, день рождения, дата смерти), она чувствовала себя плохо, страдала от бессонницы и приступов мигрени. Когда Луис был жив, Пепита всегда напоминала Годою, что у него двое детей, и он должен заботиться о них. Характер Мануэля сильно отличался от характера его брата. По словам друзей Пепы, он был рассеянным, упрямым и часто пренебрегал своими обязанностями. Мануэль был очень похож на отца, как внешне, так и по образу мыслей. Луис же, как следует из писем, компенсировал свою физическую слабость прекрасным интеллектуальным развитием. Совсем маленьким мальчик уже читал книги, писал письма отцу, рисовал, проявлял большой интерес к искусству и науке. Его отличали большая сила духа и воля. Пепа не могла смириться с мыслью о том, что он уйдёт из этого мира и делала все возможное, чтобы спасти ребенка, тем более, что врачи давали оптимистические прогнозы. Она вывезла детей из малярийной Пизы к морю, в Ливорно, где Мануэль купался в море, а Луис играл на берегу, гулял или отдыхал, глядя на лодки, пришвартованные в порту.
Ее усилия завершились благоприятным результатом осенью 1821 года, когда Годой признал Мануэля законным сыном перед нотариусом и в 1822 году получил папскую грамоту о легитимации от папы Льва XII.
Когда они поженились, отношения, можно сказать, несколько осложнились. Пепита жаждала блистать в салонах. Годой всегда советовал ей быть благоразумной в расходах, но бесполезно. Решение экономической катастрофы, казалось, пришло из Парижа, когда король Луи-Филипп предложил им пожизненную пенсию, 5 000 франков в год.
Став главным распорядителем имущества мужа, Пепита вложила состояние в несколько предприятий – покупку, продажу и аренду недвижимости, а также приобретение сахарного завода на общую сумму 780 550 франков. Она приобрела драгоценности на сумму более четырех миллионов франков и взяла банковские кредиты (один из них на 600 000 франков был обеспечен драгоценностями друзей, укрывшихся во Франции). В некоторые периоды в Париже они жили в двух разных домах. Не очевидно, что в то время они переживали супружеский кризис, но верно то, что у них были разные точки зрения по ряду вопросов и прежде всего экономических.
В новом доме на бульваре Бомарше Пепита продолжила добиваться признания в обществе, организовывала приёмы, давала роскошные балы, влезая в долги. Она выставляла напоказ свой титул принцессы де Бассано (титул принца де Бассано Мануэль Годой получил от папы римского, когда приобрёл поместье Бассано ди Сутри, между Римом и Витербо), но, прежде всего, княгини мира (хотя титул был отменён в Испании)
Чрезмерные расходы Пепы, которая настаивала на том, чтобы жить далеко за пределами своих финансовых возможностей, привели пару к банкротству, начиная с 1834 года, когда им пришлось продать недвижимость в Риме и Франции и выставить на аукцион великолепную коллекцию картин Годоя.
Согласно их переписке можно сделать вывод, что в каких бы обстоятельствах Пепита ни оказывалась, она всегда признавалась Годою в своих неизменных чувствах: «Я ужасно переживаю за моего любимого друга. дай Бог, чтобы однажды я увидела его счастливым… Только ты и наш сын заполняют мои мысли и переживания, и больше ничего». Каждое письмо заканчивалось красноречивыми оборотами речи: «вся твоя, до самой смерти – твой неизменный спутник; твой верный друг, который любит тебя всем сердцем».
Это была взаимная любовь. Годой высоко ценил преданность своей возлюбленной. Даже когда их мнения расходились по различным вопросам, например, касающимся образования Мануэля или деликатного финансового вопроса, он все равно искал компромисс и пытался сгладить разногласия. Он прекрасно понимал, что Пепа перенесла много лишений только из-за него.
Вместе с тем, по мнению историка Эмилио ла Парра Лопеса, Пепа могла предать его, если бы ее планы не осуществлялись. Это было ясно особенно в экономических вопросах. Она продолжала донимать Годоя все более высокими требованиями. Но Пепа всегда жила в богатстве и не собиралась мириться с каким-либо другим образом жизни.
Через год после смерти Фердинанда Пепита отправилась в Мадрид, чтобы предпринять шаги по реабилитации политического имиджа мужа. С этого момента супруги жили раздельно. Здесь нужно подчеркнуть большие способности Хосефы Тудо, её энергию в продвижении своего пути и терпение в течение всего процесса реабилитации. Во время своего пребывания в Мадриде она постоянно направляла запросы влиятельным политикам и дипломатам и даже самой королеве Изабелле II. Конечно, неиссякаемая энергия, которую Пепита демонстрировала в течение этого длительного периода переговоров, была результатом не только её любви к Годою. Главным мотивом было желание действовать в пользу общих интересов, спасти честь и доброе имя не только его, но и себя.
В 1843 году в Париже Годой принял нежданного гостя, писателя Рамона Месонжеро Романоса. Вернувшись к испанскому двору, Месонжеро добился от Изабеллы II подписания 30 апреля 1844 года указа, по которому Годою было возвращено прежнее имущество.
В качестве компенсации ему вернули прежние титулы и признали воинское звание. Его дочь Карлота, принцесса Русполи (супруга Камилло Русполи), назначила ему пенсию в размере 12 000 дуро в год.
Вероятно, в последние годы реабилитированный в глазах современников Мануэль Годой рассматривал возможность возвращения в Испанию. Но ясность ума, которая редко покидала его, заставила прийти к выводу, что он уже не более чем чужак в своей стране. Постоянно обосновавшись во Франции, он еще успел увидеть революцию 1848 года и приход к власти нового Бонапарта – Луи-Наполеона. Он умер в столице Франции в 1851 году.
Пепита, после смерти Годоя, прожила еще восемнадцать лет и оставалась активной до конца своей жизни. В Мадриде она поддерживала общественные связи, посещала театральные представления и интересовалась политикой. По иронии судьбы она умерла не от старости (в 1869 году ей было девяносто лет), а от ожогов, которые она получила во время пожара.