Теперь, мы говорим, что аффекты через мышление и воображение порождают телесные желания и убеждения, которые составляют ощущение осмысленности. Даже если бы мы могли бездействовать, ни в чем не нуждаясь и ни о чем не беспокоясь, то рано или поздно все-таки возникла бы потребность в действии. И какие-то из действий были бы осознанными, а какие-то неосознанными. Однако наше поведение зависимо от условностей и предосторожностей, которые мы не нарушаем, так как это несёт в себе угрозу осуждения и страдания. Поэтому, случается так, что мы переживаем ощущение несвободы и бессмысленности, находясь под влиянием собственных убеждений о том, чего нам не следует делать. И это переживание, с другой стороны, уже подталкивает к размышлениям и действиям для обретения свободы и смысла.
Проблема в том, что опасения и условности, подавляют в нас самые естественные и самые понятные желания, которые возникают при непосредственном взаимодействии с миром. Разве мы не хотели бы, например, просто посидеть на земле под деревом или пробежаться по улице, разве не хотели бы открыто проявлять эмоции. Но мы не делаем этого, полагая, что это может навлечь неприятности или говорим себе, что это бессмысленно, имея в виду, разумеется, отсутствие пользы или выгоды. Однако, несмотря на стремление к безопасности, пользе или выгоде, человек не может не осознавать существования чего-то большего, чем он сам, не может не ощущать тягу к воображению о том, что находится за гранью видимого, не соотносить свое существование с непознанным бытием.
Самый примитивный взгляд не рассматривает мир, как нечто отдельное и независимое от себя, поэтому, в этом взгляде даже не существует понятия "мир", но все является продолжением себя, и "Я" есть неотъемлемая часть всего. Желания не имеют предела, и за воображением существует лишь его продолжение. Для такого взгляда нет положения между прошлым и будущим, есть одно лишь вечное, текучее настоящее, в котором существует субъект; нет ничего до или после цели, но есть лишь ее начало и ее продолжение. Такой субъект постоянно пребывает в стремлении, всецело отдаваясь моменту настоящего. Для такого субъекта не существует какой-либо альтернативы, но есть лишь цель, которая постоянно сменяется на другую; не существует различия между реальным и воображаемым; не существует смысла и бессмысленности. Взгляд, который мог бы принадлежать существу с абсолютно эгоистичным разумом.
Человек же вырабатывает в себе особое отношение к загадочному, непознанному, потустороннему. Так, он очень рано может прийти к убеждению, что даже в отношении непознанного бытия, смысл может заключаться в одном только существовании, что бытие само раскрывается перед нами и нет нужды размышлять о нем больше, чем это нужно для удовлетворения потребностей; что любое проявление своего существования само по себе имеет глубокий, сакральный смысл. Придавая своему существованию такой смысл, человек, по сути, освобождается от необходимости всякого познания, и, вместе с тем, как правило, безотчетно возводит смысл этого существования до вселенских масштабов. Смысл существования состоит в самом существовании, в удовлетворении потребностей, - говорит он. Не надо искать смысл, просто получай удовольствие, а смысл приложится. Такая точка зрения, конечно же, не лишена смысла.
Однако каково бы ни было наше отношение к непознанному бытию, мы всегда существуем в некоторой ограниченной области своего пространства, которое определяет все наши смыслы. Пространство нашей реальности ограничено способностями восприятия и той областью, которая доступна для восприятия. Пространство нашего воображения может быть огромно, однако, в каждый момент времени, область воображаемого подобна области реального, с присущими ей границами. Разница состоит в том, что области воображаемого могут сменяться и трансформироваться почти мгновенно и непредсказуемо. Таким образом, в каждый момент времени мы существуем сразу в двух пространствах: реальном и воображаемом, и эти пространства сливаются в одно. Соотношение реального и воображаемого может быть различным, но мы никогда не прибываем в реальности полностью, - в какой-то степени воображаемое всегда присутствует. По-видимому, мы не можем пребывать и в одном лишь воображении. Поскольку даже те образы, которые приходят к нам во снах, зависят от внутреннего физического и душевного состояния, а также от внешних воздействий на наше тело. Приблизиться к одному из крайних состояний сложно, и, очевидно, большую часть времени мы находимся в некоем равновесии, что зависит от состояния организма, и внешних условий.
В этом смысле, я выделяю четыре особых состояния:
Во-первых, я выделяю состояние адекватности реальному, когда мы максимально сосредоточены на реальности и наше воображение неразрывно связано с реальностью. Надо сказать, что реальность без воображения осознать невозможно. Воображение содержит смысл воспринимаемого, оно создает ту логическую картину мира, которую мы желаем или подозреваем в реальности. Но и само наблюдение реальности подсказывает такие желания или подозрения. Очевидно, что мы не можем быть адекватны реальности вообще, но мы можем быть адекватны той области реального, которую осознаем в определенном смысле и контексте. Этот смысл и контекст, разумеется, существует лишь в воображении. По-видимому, мы способны быть близки к такому состоянию очень недолгое время, и некая сила все время стремится вернуть разум в состояние полуреальности, когда представления в какой-то степени оторваны от реального.
Во-вторых, я выделяю чистое (абстрактное) мышление, когда предметами наблюдения являются объекты памяти и воображения, которые также воспринимаются в определенном смысле и контексте. Этот смысл и контекст задается логикой отношений объектов мышления, которая неразрывно с ними связана. Объекты мышления входят в конкретных логических отношениях, которые могут быть сформулированы или восприняты интуитивно. Например, объект и его имя, или два объекта с именами и логической связью между ними. Такие отношения между объектами образуют связную и устойчивую структуру мыслимого. К одному из средств логического описания мира можно отнести и впечатления.
В-третьих, я выделяю чистое восприятие, в котором отсутствует смысл и контекст, и которое, таким образом, существует до осознания. Полагаю, что не иначе как память предоставляет нам осознаваемый образ объектов чистого восприятия. И эти образы изменяются по мере наблюдения за объектами чистого восприятия. И не иначе же как память позволяет осознавать то, что мы наблюдаем, - без памяти мы наблюдали бы мир и реагировали бы на него безотчетно, в полной темноте. Вероятно, наблюдаемая реальность представляет собой яркие образы мгновенной памяти, как отпечаток непосредственного воздействия, который тускнеет и исчезает сразу после прекращения наблюдения. Воображаемые же объекты, очевидно, представляют собой образы длительной памяти.
И, в-четвертых, я выделяю чистое воображение, в котором отсутствует смысл. Объекты воображения, как и объекты реальности, невозможно осознать вне смысла и контекста, что даются нам лишь в мышлении. Эти объекты возникают как нечто бессмысленное, бессвязное и неустойчивое, но вслед за ними возникают образы, разрастающиеся в ясную и осмысленную картину.
Мы говорим, что смысл, который составляют телесные желания и убеждения, рождается аффектами присущими образам реальных или воображаемых объектов и событий. Аффективные образы пробуждают влечения или отторжения, а так же представления действий, которые являются аффективными по своей природе, и выражают намерения к действию самому по себе. Скажем, представление вкусного пирога пробуждает влечение к насыщению, а представление действий, которые связанны с добыванием пирога и насыщением, пробуждает влечение к действию. Логическая связь этих представлений делает мыслимую картину устойчивой и ясной, что усиливает аффекты, и окружающая реальность начинает мыслиться в конкретном смысле и контексте, что составляют логику этой реальности. Такой смысл мы будем называть практическим.
Смысл, который мы будем называть эстетическим, может принадлежать как адекватности реальному, так и чистому мышлению. Основания этого смысла составляют не только аффекты, но и впечатления. Здесь, впечатления создают главную цель, а аффекты порождают влечения, которые сопутствуют этой цели и логически с ней связаны.
Очевидно, что эстетический смысл может сопутствовать практическому смыслу, и, наоборот. Например, мы можем захотеть сходить на выставку и, в то же время, зайти там в буфет, чтобы выпить кофе, который нам очень нравится.
продолжение в статье: https://dzen.ru/a/Z5_Wm-2D4QCDVOK9?share_to=link