Огоньки свечей плясали в такт музыке, звучавшей в одном из залов. Они отбрасывали свои желтые отблески на стекла, зеркала, слегка потрескивали.
Графиня Офольская посмотрелась в зеркало и поправила прядь волос. Её прическа была идеальна, как и всегда. И жест этот был кокетством.
Граф Борх коснулся губами ее тонкой шеи и девушка улыбнулась, наклонив голову в бок, одобряя его ласки.
Его руки уже обвили ее тело и спиной она прижалась к его груди.
- Ты испортишь мне макияж. – Сказала Катерина.
- Хочешь, что бы я отпустил тебя? – Спросил Константин.
- Нет. Но ты должен. Нас и без того долго нет. – Прошептала она.
- Всего несколько минут.
Катерина повернулась к нему и отстранилась.
- Нет. Я должна быть безупречна. – Сказала она.
- У всех есть изъяны. -сказал граф.
Он протянул руку, что бы обнять ее. Но графиня увернулась. После осторожно оправила платье. Но тяжелая парча была на месте, как и украшения на юбке. Графиня сделала серьезное лицо. Подняла руку на уровень своей груди и отрицательно покачала указательным пальчиком.
- Нет-нет. – Сказала она.
- Моя мучительница. – ласково сказал граф.
- Сам виноват.
Графиня развернулась и покинула комнату, в которой горело так мало свечей. И скоро она уже шла по хорошо освященным коридорам дворца. Вокруг было множество придворных и слуг. Многие кланялись ей, отдавая уважение ей, ее титулу.
Графиня вошла в тронный зал, и сразу направилась к фрейлинам, которые перешептывались и хихикали. Увидев гофмейстрину Офольскую они поклонились.
- Её величество императрица удалилась в аудиенц-комнату для того что бы провести игру с придворными. – Сказала одна из фрейлин. – Интересовалась вашим отсутствием.
- Однако. – Сказала графиня. Она посмотрела на новенькую фрейлину. – Полагаю, в рождественские праздники вам следует показать больше прилежания.
- Больше прилежания? – Удивилась фрейлина.
Она растерянно посмотрела на других фрейлин, но те отвели глаза. Лицо гофмейтрины Офольской осталось непроницаемо спокойным.
- Так уж сложилось, что фрейлины императрицы представляют саму императрицу. – Сказала Катерина. – То насколько они воспитаны, изысканы в манерах, утончены, как могут поддержать беседы, как прилежно служат… о! сколько мелочей! Но каждая мелочь говорит о том, какова наша матушка-императрица. Поэтому мы, ее двор, безупречны.
Фрейлины кивнули.
- И важно всегда, при любых обстоятельствах, не забывать про титулы и должности. – Продолжила говорить Катерина. – К сожалению для вас, мы не можем вас показать завтра гостям. Ибо, маленькая ошибка может сказаться на репутации дворца. По этой причине, вы сочельник проведете в труде и учениях.
Фрейлина растерянно смотрела на гофмейстрину Офольскую, не в силах сказать не слова. Завтра, на Рождественские празднования прибудут послы, множество придворных, гости из других стран. Столько возможностей, столько знакомств. И все это будет упущено для нее.
Фрейлина поклонилась. По щекам скатились слезы, оставляя за собой черные полоски от туши и после смешиваясь с белилами и румянами на щеках. Она убежала.
- Вы очень строги, гофмейстрина Офольская. – Сказала подошедшая статс-дама Панина.
- Если не приучить к дисциплине сейчас, то после будет от нее много бед, уважаемая. – Сказала графиня Офольская. – Это на благо двора. И для ее блага. Пусть злится и обижается, ее право. При прежней императрице за подобное неуважение могли побить палкой. Наша матушка-императрица противница подобных наказаний. Но что-то же делать нужно.
- Согласна с вами. – Улыбнулась статс-дама. – Эти молоденькие фрейлины полный излишней самоуверенности и чрезмерной глупости. – О! Степан Иванович искал вас. Кажется мне, что все же нет порядка при дворе и что-то фрейлины уже учудили.
- Полагаете? – Спросила Катерина. – Ходили слухи, что гадать им вздумалось. Неужто из-за этой бесовщины мне теперь маяться?
Графиня прошлась по залу, здороваясь с придворными и ведя небольшие ничего не значащие беседы. Так, перемещаясь по залу Катерина и оказалась подле Шешковского.
- Я рад, что вы сами нашли меня. – Сказал Степан Иванович.
- Вы могли отправить за мной, и никто не знал бы о беседе с вами. – Сказала Катерина. – Но вы решили пустить слух.
- Ваш слух касательно гаданий фрейлин оказался намного быстрее.
Катерина усмехнулась.
- Где беседовать будем? Тут при всех иль нет?
- Соизвольте пройти в мой кабинет. – Сказал Шешковский.
- Позвольте, я велю Васильку принести мне теплую накидку. Ибо вам известно, что в коридорах холод сравнимый холоду на улице. Мне не хотелось бы заболеть.
Они раскланялись, Шешковский ушел, следом ушла и Катерина. Василек подал ей меховую накидку.
- Вели что бы к приходу моему нагрели теплую воду, да пусть постель прогреют. – Сказала она Васильку. – Мороз нынче не балует.
Она посмотрела на казачка и нахмурилась.
- И из комнаты более не выходи. У печи сиди, грейся.
- Да, сударыня. – Улыбнулся казачок и убежал.
Катерина, укутавшись в красную толстую вязаную накидку пошла по коридорам. В коридорах было холодно. Лакеи и прочие слуги прильнули к печи. Но слыша стук каблуков на скрипучему полу тут же становились на свои посты или прятались в тени ото свеч, не желая покидать свое теплое убежище.
Но Катерина предпочла всего этого не замечать. Слуги и служивые нижних чинов тоже люди.
Без стука она зашла в кабинет Шешковского. Множество раз она была тут. И вот опять. Никто не любил тут быть, так как для большинства даже стены этого кабинета были пропитаны страхом и ужасом.
Катерина сразу же устроилась в кресле, укутавшись в накидку.
- Холодно у вас. – Сказала графиня.
- Да. Однако топят постоянно. А толку нет. Из окон дует сильно. – Сказал Шешковский.
Он не смотрел на графиню, смотрел в бумаги, что лежали перед ним на столе. Катерина старалась оставаться беззаботной и равнодушной. Но она понимала, что никакие фрейлины и гадания не причем. Не из-за них сейчас будет идти беседа.
- Вы оставили мне пути к отступлению? – Спросила Катерина, нарушая тишину.
- В империи нет того, для кого бы я делал больше, чем для вас. – Сказал Степан Иванович.
- Но всему есть предел, да?
- Да. Вы на слуху. Все про вас говорят. И говорят что нрав вы имеете капризный и легкий, но другие говорят, что нрав у вас суровый.
- О, как мило. Придворные не сошлись во мнениях. Отчего же это стало поводом для беспокойства?
- Не это служит поводом. Но это интересная деталь к тому насколько вы можете меняться в разном обществе.
- Разве? С фрейлинами кокетничать глупо, я должна быть с ними строга. Мне не хочется этого, излишние заботы. Но я рада своей службе. – Катерина вздохнула. – Отчего мы говорим о таких глупостях? Почему вы вызвали меня на самом деле? Я хочу знать истинную причину.
Шешковский положил перед собой одну из бумаг.
- Есть те, кто утверждает, что вы ведьма. – Сказал он.
- О, Господи. Хотите вызвать святую инквизицию? Глупо даже реагировать на такое. Но все же я скажу. И это не оправдание. Я не пропустила ни одной службы в церкви, исповедуюсь регулярно. Я крещена, венчана в церкви с своим ненавистным супругом, я крестила в церкви своих детей. В своем поместье я восстановила церковь. Более того, когда я приехала в Кленовое, там не было духовного лица. Теперь есть. Но на время его отсутствия я следи за тем, что бы крестьяне да крепостные посещали другую церковь где проводились службы. И, если вам уж совсем любопытно, то вы можете быстро найти подтверждение тому, что я оказываю помощь женскому монастырю, что находится на моих землях. Земли монастыря, конечно же, принадлежат духовенству, но находятся все же на моих землях. И это не оправдание – это факты. Факты которые никто и никогда не сможет опровергнуть. И более того, на моей шее всегда находится крест который надел на меня батюшка при моем крещении. И он не покидает мою грудь.
Катерина потянула за золотую цепочку и из корсета, между ее грудями показался крестик с большим камнем в середине.
- Вы оцарапаете свою белоснежную кожу. – Сказал Степан Иванович.
Катерина закуталась сильнее в накидку, прикрывая оголенную над корсетом часть груди.
- И все же, есть причины по которым сочельник вы можете встретить в пути отсюда без права вернуться ко двору. – Сказал Шешковский. – И слухи и сплетни о том, что вы ведьма, всего лишь верхушка ухудшающая ваше положение.
Катерина задумалась.
- О, бесполезно продумывать ходы. Если хоть что-то подтвердится, то вы отправитесь не к себе в Кленовое, не к мужу своему ненавистному, а в Сибирь.
Катерина закрыла глаза.
- Что-то мне подсказывает, что вы знаете в чем дело. – Сказал Шешковский.
- Знаю. Я не глуха. И слышу о чем говорят. Трое детей, а все так же красива. Трое детей, а выглядит как 17-летняя фрейлина. Зависть. Завистники окружают меня. Нищая, а одета в шелка, порчу и усыпана драгоценными камнями. Откуда богатства? Люди гадают, но не хотят видеть того, как много я работаю. Кленовое теперь промышленный центр, и без работы крепостные не сидят. Но из-за зависти люди слепы. А про похождения моего муженька кто только не судачит. Но я легка и беззаботна, не плачу, не кричу. И нет тех, в связи с кем меня могли бы уличить. Это все слишком для них.
- Хм… знаете, как бывает? Вы слишком идеальны.
- Но это не так.
- Конечно. Я же знаю про ваши дела. Про все ваши дела. Шантаж придворных, любовная связь с графом Борхом, которая длится все годы, что вы при дворе. Про вашу ложь ему.
Услышав последнее, Катерина побледнела.
- Фрейлина, что не будет в ночь сочельника со всеми, ее семья не так проста. Они хотят продвинуть свою дочь по службе. И их окрыляет ваш взлет. Но в том, что служит вам щитом, они используют против вас.
- Но как?
- Если греха нет, его придумают. Подумайте об этом и вспомните свою предшественницу. Каким образом та покинула двор.
- Сколько у меня времени?
- У вас его нет. Не забывайте, что если вас и вашего мужа лишат всех привилегий и отправят в ссылку, с вами поедут ваши дети. А детишки плохо переносят зимнюю пургу. Да и жизнь, что им предстоит…. Возможно, смерть им будет милосердием.
Катерина встала и улыбнулась.
- Я благодарю вас, Степан Иванович. Эта ночь… она определяет будущее моей семьи и я готова принять этот удар. Я не знаю как отблагодарить вас за помощь, что вы оказываете мне. Но сейчас мне нужно идти.
Катерина поклонилась и быстро покинула кабинет.