Вика постепенно оживала. Ее перевели в обычную палату, но она все еще была очень слаба. Она очень похудела, глаза потухли, они оживали только когда к ней приходил Эдик. Она старалась изо всех сил показать, что ей лучше, сидела с ним на кровати, смотрела его дневник, слушала его рассказы – потом валилась на постель совершенно обессиленная. Врач говорил родителям, что на лечение влияет ее моральное состояние:
- До тех пор пока она будет помнить ситуацию и переживать ее, лечение может не давать результатов.
Отец хотел увезти ее в краевую больницу, но врач сказал, что тогда она будет лишена частых встреч с сыном, а они как раз помогают ей отвлечься от негативных мыслей.
К Вике постепенно возвращалась память, но это не приносило облегчения, а наоборот, заставляло страдать. Она помнила, как Николай сначала усадил ее за свой стол, где сидели его друзья, а потом, почти так же грубо вывел из ресторана и на такси отвез к себе домой. Она пыталась сопротивляться, но он сказал, что найдет способ покорить ее дурной характер, если она не успокоится. Вика решила схитрить и притвориться согласной на все, но Николай был не из тех, кто верил в резкую смену настроения жертвы. Он заставлял ее пить водку, но опьянение делало Вику снова строптивой, и тогда он предложил ей сначала покурить «травки», которая вызвала в ней эйфорию, но скоро эйфория сменилась депрессией. Тогда Николай сделал ей укол, хотя она сопротивлялась. Три дня он держал ее в состоянии почти невменяемости. В просветах сознания Вика понимала, что ею пользуются все приходившие к нему «друзья», но ее слабый протест не находил ответа... Как она попала на свалку, Вика, конечно, не помнила, но сознание того, что она могла там остаться навсегда, угнетало ее. От быстрой гибели ее спасло то, что завернули ее в войлочную дорожку, которая сохраняла тепло и не дала Вике погибнуть от переохлаждения.
Следователь сразу понял, о ком идет речь, когда Алексей показал на фотографии того, кто увел Вику. Он посмотрел его дело – второй раз он был осужден на пять лет: его вину за смерть парнишки от передоза доказать не удалось, выходило, что тот сам нашел наркотик, сам пришел в камыши и там умер. А посадили за изготовление и продажу самогона. И вот теперь он вышел. Неужели начал снова. Да где там снова – дошел до такого!
Дома его не оказалось, мать сказала, что он не живет по этому адресу, что у какой-то своей крали живет, а где – он не отчитывается. Следователь решил вызвать его подельников, которые в один голос утверждали, что не знают, где он. Ничего нового не сказала и Вика. То, что она была накачана наркотиками именно им, не вызывало сомнения, но найти его было непросто. Никого из его шайки она опознать по фотографиям не смогла.
Тем более что в районе то там, то здесь возникали проблемы с организованной преступностью, связанной с разбоем: были убиты несколько фермеров, не согласившихся отдать землю «по-хорошему», на танцплощадках почти каждую неделю драки с поножовщиной, похищение девушек из местного медучилища. Одним словом, раскрыть дело, связанное с Викой, в краткие сроки не представлялось возможным.
И лечение Вики тоже затягивалось: еле вытащили из пневмонии, которая усугублялась общим состоянием, как начались проблемы с печенью. Вика совсем похудела, теперь ее нельзя было назвать стройной – она была тощей. Но она уже была на ногах, что давало надежду на лучшее.
А у Насти и Юры начался новый период: он проявлял такую заботу, что иногда Насте становилось не по себе. Ночами, когда Аленка проявляла беспокойство, он часто поднимался к ней, заставляя Настю лежать:
- ты за день намаялась с ней, давай я все сделаю!
Он умел и переодеть девочку, и накормить. Настя, наблюдая за ним, поражалась его терпению, выдержке. Она уже не сомневалась в том, что Юра любит ее и все, что с ней связано. Иногда соседка спрашивала, не боится ли Настя, что Юра со временем найдет кого-нибудь помоложе, кто сможет родить ему здорового ребенка. Настя честно отвечала, что не боится. Если он полюбит другую, то она отпустит его, ведь он дал ей столько любви, нежности, заботы, что заслуживает огромной благодарности. И если это ему понадобится, то Настя отпустит его. Конечно, она не хотела бы этого, но заставлять жить рядом с собой того, кто не любит, она не станет.
Как-то ночью он сказала об этом Юре. Он долго молчал, потом, приподнявшись на локте, заглянул ей в глаза:
- Неужели ты думаешь, что можно жить без любви? Я похож на того, кто это может? Мне не нужен никто, кроме тебя. Я понял это давно, когда увидел тебя в первый раз на стройке. Наверное, я однолюб.
Насте захотелось заплакать от нахлынувших чувств. Сколько раз она слышала от матери, от других, знавших об их разнице в возрасте, что их союз – ненадолго, что так не бывает, что она состарится раньше него, и тогда придется мириться с тем, что у него будет другая! Настя улыбалась и говорила, что с ней такого не будет. Ей уже казалось, что никогда у нее не было никого, кроме Юры, иногда ей хотелось, чтобы Наташа звала его папой, но у нее был отец, который не забывал ее и постоянно напоминал о себе.
В это лето Саша решил взять путевки в лагерь на море Эдику и Наташе. Он знал, что они не общаются, хотя знают друг о друге. Большую роль в этом сыграли Настины родители. Валентина, увидев мальчика, сразу сказала, что он не Сашин, а следовательно, он не брат Наташе. Подрастая, Наташа уже понимала, почему бабушка так говорит, да и подружки в классе тоже говорили ей об этом. Эдик тянулся к ней, когда был в первом классе, но потом, чувствуя, что Наташа не хочет общаться с ним, перестал бегать к ней на переменах.
После событий с Викой Саша навещал мальчика чаще. Он понимал, что тот беспокоится о матери, что ребенку нужно общение. Купив путевку, он приехал к бывшим тестю и теще, чтобы сказать, что отправляет мальчика в лагерь. Анна всплакнула, теперь с нею это случалось часто – нервы были всегда не пределе. Она пригласила Сашу в дом, предложила чаю. Игорь Николаевич вышел к нему, они пожали друг другу руки. За чаем Анна осторожно спросила, не собирается ли он жениться, ведь одному жить нельзя.
- Нет, Анна Ивановна, я не женился и в ближайшее время не собираюсь, - ответил Саша, слегка улыбнувшись.
Анна чувствовала вину перед ним за дочку, за внука и была благодарна ему за то, что он не оставляет мальчика, что ведет себя с ним, как отец, не позволяя Эдику ощутить одиночество и ненужность.