Врагам уже думалось-мнилось:
еще лишь усилье одно,
и дрогнешь, ты, сдавшись на милость,
как фюрером предрешено.
А я был тогда на Урале,
где сосны да ели - стеной,
да ясное небо сияло
над быстрой рекой Чусовой.
Там окон война не крестила,
ночами не прятала свет,
но битва туда доходила
не только шуршаньем газет.
Не только от Левитана
она доходила туда,
твоя бередящая рана,
твоя большая беда.
Был проще тот путь и короче,
пролег он по нашим сердцам
и гордое званье - рабочий -
присвоил угрюмым юнцам.
Трудились - безусая зелень,
отстаивали, как могли
твою опаленную землю,
разбитые камни твои.
Нас вьюга слепила, крутила,
мороз брал не раз в оборот,
солдат непреклонного тыла -
семнадцатилетний народ.
И что нам любая невзгода,
из цеха нас выгнать нельзя...
Зима сорок третьего года,
суровая юность моя. Спасибо за то, что дочитали.
Если вам понравилась статья, ставьте нравится и подписывайтесь на канал!
Врагам уже думалось-мнилось:
еще лишь усилье одно,
и дрогнешь, ты, сдавшись на милость,
как фюрером предрешено.
А я был тогда на Урале,
где сосны да ели - стеной,
да ясное небо сияло
над быстрой рекой Чусовой.
Там окон война не крестила,
ночами не прятала свет,
но битва туда доходила
не только шуршаньем газет.
Не только от Левитана
она доходила туда,
твоя бередящая рана,
твоя большая беда.
Был проще тот путь и короче,
пролег он по нашим сердцам
и гордое званье - рабочий -
присвоил угрюмым юнцам.
Трудились - безусая зелень,
отстаивали, как могли
твою опаленную землю,
разбитые камни твои.
Нас вьюга слепила, крутила,
мороз брал не раз в оборот,
солдат непреклонного тыла -
семнадцатилетний народ.
И что нам любая невзгода,
из цеха нас выгнать нельзя...
Зима сорок третьего года,
суровая юность моя.
Спасибо за то, что дочитали.
Если вам понравилась статья, ставьте нравится и подписывайтесь на канал!