История моей первой любви случилась в деревне, куда родители отправляли меня каждое лето – к бабушке Ирине. Бабушку я любил больше всех на свете – милую, добрую, понимающую, теплую и такую уютную. Она отвечала мне взаимностью и с наступлением первых дней июня с нетерпением ожидала моего приезда.
Хорошо помню дорогу до деревни – проселочную, пыльную, с глубокими выбоинами, в которые проваливались поочередно колеса старенького автобуса. Я смотрел в окно, пассажиры дремали или негромко переговаривались между собой. На остановках двери со скрипом, словно нехотя, складывались вовнутрь, впуская новых людей – и автобус тащился-трясся дальше, между широких полей пшеницы и гречихи, реденьких посадок деревьев, мимо поселков и деревень.
Бабушка всегда стояла на крылечке своего дома, глядя в конец улицы: ждала нас, вытягивала шею, приподнимаясь на носочках. И даже летом она надевала шерстяные носки и куталась в шаль — мерзла.
— Ой, исхудал-то как! — принималась причитать она, едва мы с мамой входили в калитку. — Ленка, что ж ты его не кормишь, что ли? Что же такой худющий он у тебя, одни глазищи-то и остались?
Мама недовольно отмахивалась, ставила на крылечко сумку с моими немногочисленными вещичками и, помахав рукой, уезжала обратно в город. Ее ждала работа. Даже посидеть с бабушкой за чаем ей было некогда — она спешила обратно на остановку, чтобы не пропустить тот же автобус, что привез нас сюда. Конечная станция у него была в соседней деревне, и возвращался он оттуда через десять минут.
— Давай, не балуйся тут, — давала она мне наставление, потом виновато смотрела на бабушку: — Мам, совсем некогда. Давай, как приеду, так почаевничаем с тобой?
— Иди уж, — ворчала бабушка, кладя руки мне на плечи. — Спасибо, что хоть Егорку привезла.
Почаевничать им вместе так и не удалось — маме всегда было не до того, всегда находились более важные дела. А потом бабушки не стало.
***
В то лето из всех моих деревенских друзей я приехал самым первым. Всего в нашей ватаге было четыре человека: я, сосед Ленька, его младший брат Сашка и Витька с параллельной улицы. Вчетвером мы могли пропадать в окрестностях деревни с рассвета до заката, пока бабушки не начинали с тревогой кликать нас домой. Тогда мы нехотя расходились, чтобы утром собраться вновь — и продолжить наши увлекательные игры.
В ожидании друзей я слонялся по деревне в одиночку, позевывая от скуки. Никаких интересных занятий не подворачивалось, поэтому когда какая-то незнакомая девчонка попросила меня помочь снять с дерева котенка, я тут же согласился.
— Только осторожно, — взволнованно говорила девчонка. — Он пугливый очень.
Она показала на растущую под окнами одного из деревенских домов рябину. Крона ее уже вовсю зеленилась, и увидеть в ее густой паутине котенка я не мог, но отлично слышал его «мяв». Кивнув девочке, я ловко, в несколько прыжков взобрался по тонкому стволу и внимательно оглядел все ветки.
— А! Вот ты где! — Я попытался дотянуться до белого тощего котенка, но тот испуганно вспрыгнул на ветку выше. — Стой! Иди ко мне. Кис-кис-кис!
— Он пугливый, — чуть не плача, просила снизу девчонка. — Не спугни его еще больше.
Я не ответил: был сосредоточен на поимке животного. Изловчиться требовалось серьезно. Котенок был не только пугливым, но еще и вертким и ловким, потому изловить его сразу у меня не получилось — сперва мы оба забрались на самую вершину несчастной рябинки, которая начала раскачиваться под моим весом.
Чертыхнувшись, я посмотрел вниз, на застывшую в ожидании и надежде незнакомку, потом перевел взгляд на ее питомца, оценил разделяющее нас расстояние — и тихонько потянулся вперед, стараясь сильно не гнуть ветви.
Через секунду я держал котенка в руке. Он извивался изо всех сил, пищал, шипел и норовил поцарапать или укусить. С видом победителя я спрыгнул с нижней ветки.
— Вот твой любимчик.
В ее глазах стояли слезы. Она схватила котенка, прижала к своей узкой груди.
— Черныш, ну зачем ты убежал? — сдавленно спросила она и погладила его по голове . — Неужели тебе со мной плохо?
— Черныш? — удивился я. — Он же белый.
— Ну да, — улыбнулась девочка. — Просто папа почему-то его так назвал, и как-то прилепилась кличка. Кстати, мне Даша зовут, — она протянула мне вытянутую ладошку. — Спасибо тебе огромное за помощь!
— А я Дима, — представился я. И почему-то жутко смутился.
На следующий день я встретил Дашу снова — у сельского магазина. Она спускалась со ступенек, неся в прозрачном розовом пакетике хлеб и пачку молока. Улыбнулась мне, отчего на ее щеках появились совершенно очаровательные ямочки. А я опять смутился. Опустил голову, пробежал мимо нее. В груди что-то горело, теснило, прыгало, дрожало. Ну надо же! Какое интересное чувство!.. И возникает почему-то только когда Даша появляется в поле зрения.
Я думал о ней весь день, потом всю ночь и все утро. Влюбился. Прямо по уши. И очень был счастлив от этого. Как дурачок совсем. Вспоминал ее запах, взгляд, улыбку, жесты — абсолютно неповторимые, прекрасные, грациозные. Ни одна девчонка не была такой, как Даша.
Оказалось, что мы живем чуть ли не на соседних улицах в городе — я немало удивился этому. Неужели можно было ходить по улицам и не замечать такое совершенство? Училась Даша, правда, в другой школе, и была на класс младше меня — я в восьмом, а она в седьмом. «Маленькая еще», — с улыбкой думал я, и сердце наполнялось нежностью. Ну и что, что маленькая? Буду ждать, пока подрастет! Только вот нужно обязательно сказать ей, что я в нее влюбился — чтобы знала. А то еще возьмет и сама в кого-то другого влюбится…
***
Друзья мои, конечно же, сразу же заметили произошедшие со мной изменения и принялись подтрунивать и шутить в стиле: тили-тили тесто. Включали на телефонах марш Мендельсона, когда мы с Дашей появлялись где-то вместе. Спрашивали, когда свадьба, когда дети. Даша краснела и отворачивалась, я шутливо сердился и требовал перестать, хотя душа таяла, как мороженое в жаркий летний день. Сердце екало. Если Даша не ругается на их шутки, значит, они ей нравятся? Значит, я могу надеяться, что мое чувство взаимно?
Как-то раз мы, гуляя по лесу, спустились в овраг, чтобы нарвать цветов. Даша стояла посреди заросшего высокой, сочно-зеленой травой пола в своем легком шифоновом сарафанчике в желтый горошек и, щурясь, смотрела на небо.
— Смотри, какое голубое, — говорила она. — Обычно оно не такое голубое. Ну, то есть, голубое, но не вот прям такое. Другого оттенка. Даже не могу нормально объяснить. Ну ты понял, да?
Я кивнул, хотя на самом деле ничего не понял. Я просто любовался ею, ее непередаваемой красотой и изящностью. Ее хрупкими плечами, тонкой шеей, длинными светлыми волосами, собранные в растрепанный хвостик на затылке. Такая прекрасная! Прекрасней всех на свете!
— Я тебя люблю, — вырвалось у меня.
Она посмотрела на меня удивленно-растерянно:
— Что?..
— Я тебя люблю, — уже тише повторил я.
Несколько секунд она молча смотрела на меня, а потом вдруг поспешно пошла прочь, стала взбираться по овражьему склону, сердито размахивая собранным букетиком цветов. Я почему-то не решался пойти следом, хотя несколько раз она обернулась через плечо. Меня обжег ее взгляд. Обжег холодом и отстраненностью. Мне стало грустно.
И больно.
Наверное, зря я ей сказал правду. Лучше бы она не знала.
***
Следующие два дня Даша не появлялась на улице. Я ходил туда-сюда около ее дома, делая вид, будто просто гуляю, а сам украдкой поглядывал на ее окна. Занавеска ни разу не шелохнулась. Вечером, полный разочарования, я брел домой, думая, как же исправить свою оплошность. Может, сказать ей, что пошутил? Нет, так будет только хуже.
Ничего в голову не приходило, пока друг Витька не дал неожиданный совет:
— А ты ей подарок подари. Какой-нибудь такой, девчоночий.
— Это какой? — не понял я.
Витька поморщился, махнул рукой.
— Ну не знаю, какие они там любят. Сходи в магаз, спроси у продавщицы. Косметику там, духи…
Я последовал его совету. Скучающая продавщица за прилавком окинула меня равнодушным взглядом и предложила купить косметичку. Розовую, облепленную со всех сторон стразами и перьями. Мне почему-то подумалось, что она больше похожа на попугая, чем на сумочку для косметики.
— Девочкам обычно нравится, — протянула продавщица. — Да и нету у нас больше ничего.
— Давайте, — решительно сказал я и полез в карман за деньгами, коих у меня было немного. Потому и на косметичку согласился. Стоила она недорого, а вид имела броский. В любом случае, если что, буду валить всю вину на продавщицу.
Довольный собой, я выскочил из магазина на залитоую летним солнцем улицу, и помчался к Дашиному дому. Она сидела на скамеечке во дворе и читтала книгу. Я остановился у калитки.
— Что? — Она подняла глаза. — Зачем пришел?
— Вот, — я выставил вперед косметичку. — Подарок тебе принес.
— Зачем? — строго спросила она. — Мне не надо подарков!
— Почему? — удивился я. — Что я такого тебе сказал?
Она заправила за ухо прядь своих пшеничных волос. Взгляд ее стал еще строже, еще серьезнее.
— Я еще маленькая, — сказала она, явно повторяя чьи-то слова. — Мне еще учиться надо!
Я молча смотрел на нее, не зная, как реагировать. Засмеяться? Уйти? Попытаться ее переубедить? Ни один из вариантов мне не нравился, но что-то делать было нужно.
Даша захлопнула книгу, встала, положила ее на скамейку и подошла к забору.
— Так уж и быть, подарок твой я возьму. Но дружить мы больше не будем! Понял, Егор?
Я без слов кивнул, неловко ткнул косметичкой ей в руку и, развернувшись, гордо пошел прочь с чувством оскорбленного рыцаря. Она еще пожалеет, что отвергла меня! Или… пусть станет моей дамой сердца! Я буду вздыхать по ней в ночной тишине, писать ей сонеты и мечтать о том, чтобы найти оброненный ею платок!
***
А потом, когда мама забрала меня от бабушки, любовь почему-то прошла. Я встретил Дашу в следующем году, но тогда она уже не показалась мне такой прекрасной, как когда-то – будто чего-то в ней не хватало. И глаза другие, и улыбка. Она смотрела на меня как-то задумчиво, отстраненно, и только тогда я вдруг заметил, что один глаз у нее чуть косит.
— Я твою косметичку все еще храню, — зачем-то сказала она.
— Ну и отлично, — равнодушно отозвался я.
Обычная Даша, оказывается, девчонка — а не очаровательная. А жаль.
---
Автор: Александра З.