Когда Найда с Матреной остались в избе с мальцами, они заперлись накрепко, и потянулись тревожные минуты ожидания…
Матрена, причитая и плача, пала перед образами, а Найда… бедная девка и вовсе места себе не находила. Нынче не одни лишь ее родные отправились к воротам. Нынче лицом к лицу со смертью надлежало встретиться и ее жениху – человеку, с которым она связывала всю свою грядущую жизнь…
Поначалу Найда тоже с плачем стала на молитву, но мысли в голове ее путались, сердце рвалось в груди, а хнычущие мальцы не давали покоя. Отбив положенное число земных поклонов, она вытерла горячие слезы рукавом и поднялась, села в уголок успокаивать ребятишек.
Найда не умела молиться так, как это делала мать – самозабвенно, долго, отрешившись от всего вокруг. Горькие думы затуманивали ей разум, душащие рыдания не давали дышать. Гладя мальцов по головкам, она обнимала их и с плачем приговаривала:
- Ох, родненькие мои! Что же будет-то нынче? Жив ли останется отец, да сестрица с братом? А Мечислав… милый мой, ненаглядный… как же уберечь-то их? Ох, хоть бы управа на Радима сыскалась! Хоть бы обряд свой Пересвет сотворить поспел…
- Спаси, Господи… - крестилась Матрена, подымаясь с колен. – Молись, дочка, молись! Ничем иным мы им не поможем, а слова молитвы Боженьке доходны! На Него, Спасителя нашего, уповать надобно…
И, выглянув в мутное окошко, она сызнова завсхлипывала и тяжело опустилась на лавку.
Первое время все было тихо, а затем по селению начали тут и там раздаваться крики.
- Никак, случилось чего? – Матрена так и обмерла. – Что кричат-то? Не разобрать.
- Не выглянуть ли на крыльцо? – спохватилась Найда.
- Что ты, дочка! Неровен час, беду накличем! Коли явился Радим в селение – он же волколаком обернуться может! Разве убережешься от него, ежели он рыскать по деревне станет?
- И то верно… - горько вздохнула Найда.
Но, когда до их ушей отчетливо донеслись бабские визги и крики «Пожар! Некраса изба горит!», девка вскочила и выбежала в сени.
- Куда ты, дочка?! – вскричала Матрена. – Не высовывайся наружу!
- А коли пожар, так и мы загоримся! – крикнула Найда уже из сеней.
Матрена собрала мальцов вокруг себя и с замиранием сердца стала ожидать.
Найда же нетерпеливо отперла избу и выглянула на крыльцо – сначала несмело приотворив щелочку в двери, затем распахнув ее настежь.
К ее великому разочарованию, вокруг не оказалось ни души, и ей не у кого было узнать, что же творится возле ворот. Затем она приметила, что некоторые мужики, прятавшиеся доселе по избам, повыскакивали на дворы. Засуетились кое-где и бабы: так, Дарена-соседка выбежала аж к воротам поглядеть, что же приключилось.
- Дарена! – крикнула отчаянно Найда. – Дарена! Что за шум, кто горит-то?!
- Ох, девонька! – испуганно отвечала та. – По всему видать, Некраса-кузнеца изба полыхает! Глянь-ка: вон дым-то каков идет!
- Ай… - Найда в ужасе зажала рот ркой. – Да что ж там творится-то?
- Не ведаю, - покачала головой Дарена. – Сами мы отца туда отправили, а я с ребятней осталась! Боязно соваться-то! Мои уж старшие всю душу вынули, как просились, чтоб отпустила я их, ан нет – не пущу!
- Ну, а коли пожар-то до нас дойдет?!
- Будем надеяться, потушат люди! Туда вон полдеревни сбежалось! Поди домой, Найда, да дверь накрепко запри! Не дай Бог, оборотень в селение ворвется!
Найда послушно вернулась в избу, где с расспросами к ней тотчас подступилась Матрена, но душа девки так и рвалась туда, к воротам.
- Дым черный видать, - сказала она матери. – Дарена тоже слыхала, что изба Некраса кузнеца-горит!
- Ох, святый Боже! – перекрестилась Матрена. – Никак, пожар Радим устроить вздумал! А что, ежели огонь дальше-то пойдет по селению? Ох, свят, свят!
Найда схватилась за голову:
- Подсобить людям надобно, да как мальцов бросишь?!
- Что ты! – замахала на нее руками Матрена. – Что ты! Окстись, дочка! Поди, там уж полдеревни собралось! Пущай мужики пожар тушат – куда нам соваться-то?! Радим заявился! В уме ли ты? Коли не отобьются мужики, мы для него лакомой добычей станем! Окстись! Я тебя к воротам и близко не подпущу! Неровен час, попадешься этому нехристю под горячую руку! Ох, свят, свят!
Найда заплакала:
- Да как же… наши все там, родные… отец, Любим с Беляной… Мечислав… Пересвет… дружинные…
- Даст Бог, сладит ведун свой обряд! Даст Бог, дочка, обойдется все! Обождать надобно, обождать. Становись-ка на молитву. Наше дело – молиться, да Боженьку о милости просить. Ничем иным ты покамест не поможешь…
Аккурат в те мгновения, как Найда сызнова стала на молитву, Радим выбил ворота селения и ступил на площадь, взрывая снег острыми звериными когтями…
А спустя какую-нибудь четверть часа по селению тут и там стали снова разноситься крики, на этот раз напоминающие скорее вопли ужаса.
Мальцы в страхе притихли, а Найда бросила красноречивый взгляд на мать:
- Никак, началось… - прошептала она.
- Ох! – Матрена зажала рот рукой. – Боже упаси!
Побледнев, баба метнулась к окошку, стараясь разглядеть, что делается снаружи, да напрасно: ничего толком было не видать. Тем не менее, вскоре откуда-то со двора потянуло запахом дыма.
- Да что ж это! – всплеснула руками Матрена. – Неровен час, эдак и мы погорим! Хоть бы скорее все закончилось-то, скорее бы дело порешилось!
Найда больше ничего не говорила: стояла перед образами молча, опустив голову, и с содроганием ожидала той минуты, когда Радим вломится в избу. Она предполагала самый дурной исход – недаром же они услыхали крики ужаса и отчаяния! Вестимо, ворвался этот поганец в селение… ох… жив ли отец? Жив ли Мечислав? А что, ежели Радим уже поспел их всех порвать на куски?!
Девка почуяла, как тошнота подкатывает к горлу, и вскочила на ноги, заметалась из угла в угол.
- Что ты, дочка! – со слезами на глазах воскликнула Матрена. – Сядь, эдак ты и вовсе страху нагоняешь!
- Невмочь мне сидеть на месте! – восклицала Найда. – Быть может, там Мечислав мертвый уже лежит… али отец… что делать-то станем, коли никого в живых не останется?!
И она упала на колени перед матерью – зарыдала, закрыв лицо руками. Вторить ей взялись и мальцы, и вскоре все в избе заголосили на разные лады, кто во что горазд…
Меж тем, дымом откуда-то со двора тянуло все сильнее. Едва Матрена подобралась к окошку, чтобы в который раз попытаться разглядеть происходящее снаружи, изба сотряслась от неожиданного раската грома.
- Матерь Божья! – так и присела несчастная баба от испуга. – Это что ж? Гром, никак?
- Вестимо, - кивнула Найда. – Ох, чует мое сердце, бойня там идет кровавая…
- Спаси и сохрани! – отчаянно принялась креститься Матрена. – Припомни-ка, дочка, ведь когда чародей-то к нам в селение являлся, да бой с Радимом затевал, тоже неладное вокруг творилось… ох, он это, он, окаянный! Пожар этот – его рук дело!
- До нас бы не добрался огонь… - кусала губы Найда. – Тогда спасения нам всем не видать…
- Бог с тобой! – замахала руками Матрена.
Прошло не так много времени, и по небу над селением сызнова прокатился рокочущий гром. Вскоре со всех сторон раздался протяжный волчий вой: мальцы заголосили, когда услыхали волков совсем близко.
Теперь уж и Матрена засуетилась, ведь запах гари, казалось, проникал сквозь самые малые щели, назойливо щекоча наздри.
- Неужто все селение горит?! – не находила себе места Найда, испуганно глядя на мать.
Она подозвала к себе мальцов и обняла их, как в последний раз. Матрена охнула, углядев в мутное окошко зарево от пожара, возникшего через несколько дворов от них.
- Матерь Божья! – прошептала она побелевшими губами. – Неужто сгорим?
- Огонь до нас дойти может! – воскликнула Найда. – Не собрать ли мальцов? Неровен час, из дому бежать придется!
- Сбирай! – плача, заметалась Матрена по горнице. – Ох, не дай Боже! Не дай Боже! Эдак что и спасать, не ведаю! Сундуки-то ваши с приданым тяжелы больно! Ох, детушки мои… беда!
- Бог с ним, с приданым! – кричала Найда. – Самим бы живым остаться! Надобно одежу теплую надеть!
Меж тем, по селению сызнова стали раздаваться людские крики. Судя по всему, народ высыпал из домов и кинулся на борьбу с расползающимся огнем.
В дверь избы немилосердно заколотили. Найда бросилась в сени. Каково же было ее изумление, когда на пороге она увидала Мечислава – едва стоящего на ногах, окровавленного, но – живого!
- Господи, благодарю Тебя! – девка со слезами кинулась на шею жениху.
- Будет… ну, будет… живой я… - утешал он ее. – Все позади, Найда… радость моя…
- Взаправду?! Ты победил Радима? А Беляна? Что с ней? Где отец с Любимом… и Пересвет? Славибор с Микулой живы?
Вопросы сыпались на дружинного градом, но он молвил коротко заплетающимся языком:
- Все после… все расскажу… жив твой отец… и Любим тоже… а Радима не я победил – за ним Дух Леса явился… как Пересвет и сказывал… принесла сестрица твоя свою жертву, и Дух принял ее…
- Ох! – Найда зарыдала еще сильнее на груди у Мечислава.
Тот провел окровавленной рукой по ее волосам, закашлялся. И вдруг девку как будто каленым железом обожгли. Она в ужасе отшатнулась от своего милого, дрожащим голосом вопросила:
- Ты ранен?! Что с тобою, родненький мой? Ты взаправду цел?
- Цел… - глухо отвечал Мечислав. – И дружинные живы… на площади они… раненые… мои раны что – не привыкать… на ногах стою, значится, ладно все…
- Ох, родненький!
Мечислава окружили высыпавшие на крыльцо мальцы, выглянула Матрена. Не поспели они двух слов сказать, как в воротах показался запыхавшийся Любим и прокричал:
- Беда! Селение горит! Миняя избу уж тушат! Отец там!
- Что? – голос Найды осекся, и только в это мгновение она, наконец, осознала, что по деревне тут и там полыхают пожары.
- Бог ты мой! – спохватилась Матрена. – Быть-то как? А, сердешные? Эдак ведь и до нас дойдет!
Мечислав огляделся вокруг:
- Соседей ваших покамест не затронуло. Даст Бог, обойдется! Любим, останься со своими, я на подмогу!
- Куда?! – воскликнул Любим. – Мечислав, да ты едва на ногах стоишь! Ранен ты! Останься сам!
- Нет, - коротко бросил дружинный. – Там Славибору с Микулой помощь надобна! Огонь вокруг! Коли нынче пожар не потушим – селение дотла выгорит!
- Я с тобою! – кивнул Любим, бросаясь за Мечиславом.
- Сынки! – взмолилась Матрена. – Нам-то как быть?! Чем подсобить-то?
- Останьтесь покамест на дворе! Коли что – скотину выводите, спасайте!
- Ох, Господи! Да что ж это делается-то?! – запричитала Матрена, воздев глаза к небу. – Пошто такие горести-то на нас валятся, Боже милостивый?!
Меж тем, погода переменилась: сильный ветер разогнал черные тучи, скопившиеся в небе, но разнес по селению множество жарких искр... Деревянные строения загорались одно за другим: вначале огонь вспыхивал незаметно, пожирая сухую солому либо сено, затем в его власти оказывались целые срубы. Пламя перекидывалось с одной крыши на другую, и вот уже огненные языки лизали амбар Дарены-соседки.
- Батюшки! Спасите! Гори-и-им! – заверещала Дарена, выскочив из избы на двор.
Старшие ее сыновья принялись закидывать снегом разгорающийся амбар. Сама она бросилась к колодцу – да вот беда! – от мороза вода в нем замерзла. Покуда Дарена прорубала лед да набирала ведро ледяной воды, амбар уж вовсю полыхал, крыша в нем начала рушиться, и не было уж речи о том, чтобы спасти хранящуюся в нем утварь.
- Люди! Спасите! – кричала обезумевшая от ужаса баба. – Изба же сгорит! Ох, где ж отец-то наш пропадает?! Сами мы погорельцами нынче станем!
Народ, какой был поблизости, кинулся на подмогу. Но, к несчастью, от амбара загорелся птичник, а, когда Дарена увидала, что огонь подбирается к избе, она кинулась в дом выносить то, что могла вынести – посуду, одежу, нехитрое добро.
Найда, выбиваясь из сил, помогала сыновьям Дарены забрасывать огонь снегом, зачерпывая его ведрами. Но по деревне горел не один лишь двор, и рук не хватало. Прибежавший муж Дарены кинулся в дом, спасать свою нерадивую жену, старающуюся вынести хоть какую-то домашнюю утварь. Вытащив бабу на свет Божий, он заорал во всю глотку:
- Дура! Скотину спасай! Лошадь выводить надобно! – и бросился в стойло.
К счастью, поспел он вовремя, ибо спустя пару мгновений после того, как он вывел под уздцы взбесившуюся лошадь, крыша начала рушиться…
Изба их была объята пламенем. Кое-кто из мужиков, смекнув, что тут уже делу не поможешь, махнул рукой и кинулся на подмогу в другие дворы. Остальные же продолжали яростно бороться с огнем, забрасывая его снегом и заливая водой из колодца. Сама Дарена утеряла всяческую надежду.
- Ох, горе-е-е! – верещала бедная баба, стоя посреди двора на коленях прямо в снегу. – Как жить-то теперь, люди добрые-е-е?! Что делать-то?!
Она размазывала по щекам слезы вперемежку с копотью и обреченно глядела на то, как догорает ее изба. Вдруг кто-то закричал:
- Бегите за Гораздом! Горазда зовите! Его двор соседний!
Услыхав это, Найда почуяла, что ее будто ледяной водой окатили. Страх сковал ей ноги и руки, но она бросилась прочь со двора Дарены разыскивать отца.
Матрена, меж тем, поспела уж выгнать скотину на двор, дабы та живьем не сгорела, коли что.
- Куда ты, дочка?! – крикнула она Найде. – Беда пришла! Огонь к нам может перекинуться!
- Я отца приведу, и Мечислава с Любимом! Там они, у Миняя!
Первым прибежал задыхающийся Любим, за ним – Горазд. Они поспели вывести лошадей, спасли сани.
- Чего из дому выносить-то наперед всего?! – закричал Любим.
- Сундуки! Сундуки с добром айда спасать, сын! – отвечал Горазд, и они кинулись в избу.
- Образа выносите! – заверещала Матрена. – Образа из красного угла, да приданое дочкино!
Найда с Мечиславом явились последними: покуда сыскала его девка, все селение обежала. Дружинный не у Миняя на пожаре оказался, а тушил избу Малуши, куда намеревался стащить Славибора с Микулой. Парни до сих пор толком не пришли в себя, и им надобна была помощь травницы, однако ж огонь сделал свое черное дело. Охватив двор Малуши, он выгнал несчастную бабу за ворота, и Мечиславу пришлось кидаться в избу, спасать хотя бы что-то из утвари и необходимых снадобий.
Оставив Малушу вместе с дружинными на площади у ворот, он собрался было кинуться назад на подмогу людям, но тут его отыскала Найда…
Стиснув зубы от боли, рвущей хромую ногу железными челюстями, Мечислав поспешил на двор Горазда…
Уже темнело, и из лесу наползал холодный зимний сумрак, покрывая тьмой заснеженное поле, а в селении было светло, как днем, от полыхающих пожаров. Люди метались в отчаянии, кричали и плакали, в воздухе витал запах гари и смерти… ведь были и те, кто не поспел спастись, и чьи обугленные тела народ выволок за ворота, на белый снег. Впрочем, и снег перестал уж быть белым, покрывшись толстым слоем черного пепла…
Меж тем где-то в лесу, на поляну, окруженную вековыми елями, тоже стала потихоньку опускаться темнота. Беляна, вздрогнув, очнулась прямо на ступеньках крыльца избы Радима. Тряхнув косами, она поднялась на ноги, с изумлением оглядываясь по сторонам.
«Где же Радим? Где любый мой?» - металось у нее в голове. Последнее, что она припоминала – это безумный снежный вихрь, налетевший из ниоткуда и утянувший их вдвоем в неведомую белую мглу…
- Ненаглядный мой! Свет мой! – в отчаянии кликала она Радима.
Изба встретила ее неприветливой темнотой и холодом, будто еще поутру в этих стенах не теплилась печь.
- Значится, где-то поблизости ты, мой любый… - бормотала девка, мечась между избой, погребом и дровником.
Снег на поляне очень скоро покрылся беспорядочными узорами ее следов. Беляна звала Радима, но тщетно: тишина была лишь ей ответом.
- Нет, не верю! – в отчаянии зарыдала она, опустившись на деревянные ступени крыльца. – Я ведь жертву Лесному Духу принесла, сына своего обещала! Не мертв Радим, жив он! Жив мой любый… В лесу он где-то, стало быть! Я сыщу его, сыщу!
Она вдруг перестала всхлипывать и прислушалась к лесному безмолвию, царящему вокруг. Уже почти стемнело, и исполинские ели, возвышающиеся до неба, обступали поляну черными великанами. Казалось, их мохнатые заснеженные лапы тянулись прямо к лесной избе, к самой Беляне, стараясь дотронуться до нее, уколоть своими бесчисленными иглами…
Девке стало страшно. Поежившись, она поднялась на ноги и воздела глаза к небу, на котором поблескивали первые звезды. И вдруг… на ее заплаканные щеки, разрумянившиеся от мороза, упало несколько пушистых снежинок. Затем – еще и еще…
Снег шел, сыплясь прямо с ясного неба, и это изумило Беляну. Поймав на ладонь несколько снежинок, девка с удивлением приметила, что они не растаяли. А они и не могли растаять, ведь падающий снег был ничем иным, как пеплом, принесенным ветром с большого пожарища…
Глубоко втянув в себя воздух, девка внезапно почуяла запах дыма, но помыслить об этом не успела, ибо увидала нечто ужасающее…
Откуда-то из глубины леса к ней приближалась вереница зеленых огоньков. Невольным порывом Беляны было спрятаться в избе и переждать возможную опасность, но она сдержала себя и осталась на крыльце. Вскоре диковинные огоньки превратились в бессчетные пары волчьих глаз, и на поляну из лесу вышли волки…
Беляна почуяла невольную дрожь, но даже волки не напугали ее так, как то, что явилось из темных зарослей вместе с ними. На нее глядело высокое существо выше обычного человечьего роста с черепом заместо головы и торчащими из черепа рогами наподобие двузубца…
Назад или Читать далее (Глава 133. Черный снег)
#сказаниеоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть