Как известно, целью коммунистической партии, а вместе с ней и всего советского народа, было построение коммунизма. То есть такого строя, в котором бы не было эксплуататоров, люди трудились бы без принуждения, деньги и частная собственность отсутствовали, а государство занималось исключительно перераспределением благ в соответствии с потребностями каждого отдельного человека. И поскольку словосочетание «идеи коммунизма» присутствовало практически в каждом официальном тексте, было бы логично предположить, что партия хотела эти самые идеи визуализировать в самом народном из искусств — в кинематографе.
Однако… Вы не найдете ни одного советского фильма, где было бы показано общество победившего коммунизма. То есть страна уверенной поступью шла к высшему этапу развития человечества, но увидеть образы коммунизма, хотя бы в фантастическом фильме, советскому зрителю так и не удалось на протяжении всего периода существования СССР. Попробуем разобраться в этом парадоксе.
Сложности кинопрезентации коммунизма
Попытки придумать мир коммунизма производились советскими писателями, в первую очередь, в жанре литературной фантастики. Здесь можно вспомнить имена Кира Булычева, братьев Стругацких, Александра Казанцева. Среди них следует отметить Ивана Ефремова (1908-1972), который первым придумал масштабную картину коммунистического будущего, или как бы сейчас сказали вселенную, которую он назвал миром Великого Кольца.
Первая часть этого цикла — «Туманность Андромеды» — была написана в разгар оттепели, в 1955-1956 годах. И именно ее считают первой попыткой изображения коммунизма в литературе. А десять лет спустя, в 1967 году, роман взялся экранировать режиссер Евгений Шерстобитов.
Впрочем, тут следует оговориться, что Ефремов был, скорее, мечтателем и утопистом, нежели ортодоксальным коммунистом, поэтому его вселенная получилась довольно специфической. Как написал его главный критик — историк науки, социолог, доктор экономических наук, профессор Анатолий Алексеевич Зворыкин, герои этого романа
«изучают скифские курганы, черпают вдохновение в мире Древней Эллады, помнят мифологию древних греков и римлян, но не знают имен Маркса и Ленина, не вспоминают народ и поколения, которые своими жизнями, своим вдохновенным трудом создали будущее общество».
Тем не менее, роман «Туманность Андромеды» по своему духу и пафосу среди других фантастических произведений более всего приближен к образу коммунистического будущего. Произведение оказало значительное влияние на современников, а вот его экранизация получилась не совсем удачной. Две линии повествования, пафосные диалоги, слабая актерская игра (играть по сути было нечего), упрощение исходных идей Ефремова, медленный ритм — все это открывало большой простор для критики.
Хотя книга Ефремова несла в себе элементы коммунистической утопии, фильм еще больше акцентировал внимание на идеологических аспектах, что делало его излишне пропагандистским. Это оттолкнуло часть аудитории, ожидавшей большего акцента на научной фантастике, а не на политике.
Киновед Мирон Черненко так отреагировал на выход картины:
«авторы фильма — В. Дмитревский и Е. Шерстобитов — не слишком утруждали себя поисками. Они просто перенесли на экран внешний облик героев романа — их статуарность и приподнятость их диалогов, их физическую красоту и ясные глаза, их широкие плечи и вьющиеся волосы».
Он отметил, что «вся деятельность многомиллиардного человечества сводится лишь к чтению докладов для слаборазвитых цивилизаций космоса да к открытию новых планет».
Критик Всеволод Ревич написал, что для подобных фильмов
«нужна мощная материально-техническая база. Крашеная фанера, имитирующая архитектуру и технику будущего, создает на экране непереносимую фальшь».
На примере фильма, снятого по роману Ефремова, можно показать сложность работы с образами коммунизма в кино. И дело даже не в том, что придумывать и визуализировать будущее было сложно с тем уровнем кинотехнологий, которые были доступны Шерстобитову. Существовала еще более сложная преграда. Дело в том, коммунистическое общество — социальная среда, априори лишенная внутреннего конфликта. В этом его главный смысл. Когда в обществе есть конфликт, то есть и антагонисты, а значит, это — не коммунизм. Ну и как, подскажите, выстраивать сюжет, если в нем нет конфликта?
Решений существовало всего два. Первое — убрать конфликт внутрь героя. Так, Дар Ветер, один из главных персонажей, теряет вкус к работе, у него обнаруживается психическая болезнь — «приступы равнодушия к работе и жизни». Этот внутренний конфликт не является социальным, следовательно, не нарушает принципов существования коммунистического общества.
Во-вторых, можно было вынести конфликт за пределы нашего мира. Так устроена параллельная линия сюжета «Туманности Андромеды»: в космосе экипаж звездолета «Тантра» под командованием Эрга Ноора обнаруживает форму жизни, враждебную нашей. Космонавты пытают понять ее природу, но не имея возможности справиться с темной материей, отступают.
В более поздних фантастических сюжетах, например, фильме «Через тернии к звездам», снятом Ричардом Викторовым по сценарию Кира Булычева, этот мотив представлен более прямолинейно: земляне, живущие при коммунизме, занимаются санацией планеты, на которой царит капитализм. То есть конфликт точно также вынесен за пределы общества, но сражаться приходится не с какой-то абстрактной темной материей как у Ефремова, представляющей, видимо, образ зла, а более понятными зрителю политическими антагонистами.
Теоретически Шерстобитов мог построить на каждой из линий полноценный сюжет. Однако для его создания не хватило материала в самом романе. То, что можно прописать в мыслях и переживания литературных героев, сложно показать на экране. Фильму нужна была цепочка событий, а их оказалось недостаточно. В итоге Дар Ветер как-то сам по себе излечивается, а встреча с инопланетной нежитью оказывается нужной космонавтам лишь для того, чтобы Эрг Ноор осознал важность любви. Обе конфликта невыразительны и завершаются без каких-то глубоких выводов.
Объединение (и улучшение) обеих линий можно увидеть в фильме Андрея Тарковского «Солярис», снятого по мотивам одноименного романа Станислава Лема. Здесь конфликт также носит внутренний характер, и одновременно он вынесен за пределы Земли. В фильме люди, находящиеся на станции, под воздействием инопланетного излучения переосмысливают собственное прошлое, понимают, что в жизни что-то было сделано неправильно.
Однако в отличие от Шерстобитова ни Тарковский, ни Викторов не детализируют мир будущего. И здесь мы сталкиваемся со второй проблемой кинопрезентации коммунизма. Например, если уделить много внимания достоинствам будущего, станут более очевидными недостатки настоящего. Такой фильм мог бы стать укором, если не сказать критикой существующего положения вещей и государства.
Наконец, попытка детального показа коммунистического общества неизбежно бы привела автора к политическому высказыванию. Ведь как бы режиссер ни старался соответствовать марксистскому канону, он был обречен на авторское видение, ибо так устроено кино. А это уже могло рассматриваться посягательство на прерогативу партии и иметь катастрофические последствия для художника.
Кстати, размышления о коммунизме привели самого Ефремова к идее романа «Час быка», в котором представлена альтернативная версия развития человечества на планете Торманс. Что интересно, построенное бывшими землянами тоталитарное общество, было однозначно воспринято современниками как критика советской реальности, а сама книга продавалась на черном рынке в 10 раз дороже отпускной стоимости. Цензоры же отмечали, что роман — идейная «клевета на советскую реальность». (Сам Ефремов утверждал, что критиковал маоизм). Не стоит удивляться этой смысловой инверсии, ведь всякая утопия по определению содержит в себе собственную противоположность — антиутопию.
Утопия наших дней
А теперь поговорим о том, как режиссеры рассказывали о коммунизме, ибо не говорить про него тоже было запрещено. Основной задачей кинематографистов было формирование у граждан социалистического мировоззрения и воспитание в духе коммунизма. И хотя основное внимание уделялось показу преимуществ социалистического строя по сравнению с капитализмом, разговор о коммунизме красной нитью проходил через все советское кино.
Находясь между Сциллой невозможности визуализации коммунистического общества и Харибдой требований показывать его преимущества, режиссеры лавировали как могли. Пожалуй, один из самых интересных опытов принадлежит Ивану Пырьеву. Речь о его знаменитом фильме «Кубанские казаки», незаслуженно названным Хрущевым «слащавым и приторным». «Слава» сказки для взрослых, в которой показана борьба «хорошего с лучшим», сопровождает фильм до нашего времени. Однако если вдумчиво смотреть это кино, станет понятно, что режиссер совершил едва ли не первую попытку создать сцены жизни коммунистического общества.
Как это показано? Люди объединены в коммуны (колхозы), занимаются совместным трудом, сообща владеют средствами производства, сами реализуют продукты производства (имеется ввиду, без перекупщиков и спекулянтов), вкладываются в общее дело по принципу «от каждого по способностям», принимают коллегиальные решения. То есть все устроено «по Марксу». По сути, Пырьев создал альтернативную реальность, в которой уже реализованы многие из тех принципов, которые должны были формировать коммунистический строй. Ну а комедийная опереточная форма — это всего лишь способ сделать фильм более народным и избежать суровой критической оценки, которой подвергались драмы.
Собственно, эта альтернативная реальность в комедийном кино и стала средой, в пределах которой можно было говорить о коммунизме. Залитые солнцем луга, на которых с песнями убирают хлеб счастливые колхозники, заводские цеха, где днем и ночью работают увлеченные рабочие, фабрики, на которых трудятся многостаночницы, шахты, где добываются сверхурочные тонну угля — все это метафоры коммунизма. Здесь можно вспомнить фильмы, снятые в диапазоне от конца 30-х до середины 60-х: «Светлый путь» Александрова, «Большая жизнь» Лукова, «Есть такой парень» Ивченко, «Когда деревья были большими» Кулиджанова, «Неподдающиеся» Чулюкина и другие. В каждом из них показана утопическая реальность, прообраз коммунизма.
Эти фильмы следует отличать от фильмов категории «соцреализма», где делался больший акцент на реальных проблемах и жизненных коллизиях, вроде ленты «После свадьбы» Ершова или «Большая руда» Ордынского.
Позднее к комическим фильмам-утопиям добавились более серьезные истории из жизни научных лабораторий и исследовательских институтах, а также фильмы о больших стройках и геологических партиях. Эта категория фильмов, где демонстрировалась либо утопическая реальность, либо вера людей в коммунизм, просуществовала фактически до самого конца СССР: «Весна» Александрова, «Девять дней одного года» Роома, «Укрощение огня» Храбровицкого, «Неотправленное письмо» Калатозова, «Время вперед» Швейцера. Своеобразным итогом этого периода стал телефильм «Чародеи» по сценарию братьев Стругацких, которые преобразовали утопию в сказку для взрослых.
То есть авторы предпочитали показывать не собственно коммунистическое общество, а людей, увлеченных идеей его строительства, отдельные его признаки, вроде коллективного свободного труда, грандиозные стройки, трудовые подвиги и неденежную мотивацию. Иных способов говорить о коммунизме просто не существовало.