— Вы кто? — Олеся застыла в дверях, разглядывая незнакомую женщину лет шестидесяти.
— Я мать Антона, — женщина говорила мягко, но в глазах читалась сталь. — Зинаида Александровна. Можно войти?
Олеся машинально отступила в сторону. Двадцать три года. Антон не видел мать двадцать три года, а она вот так просто стоит на пороге их квартиры.
— Проходите, — Олеся указала на кухню, пытаясь собраться с мыслями. — Антон будет через час.
— Знаю, — Зинаида Александровна присела за стол, положив рядом потертую сумку. — Я наблюдала за домом. Хотела сначала с тобой поговорить, невестка.
Олеся почувствовала, как по спине пробежал холодок. Что-то в интонации этой женщины ей совсем не понравилось.
— О чем?
— О справедливости, — Зинаида Александровна достала из сумки папку с бумагами. — Я много лет не появлялась в жизни сына. Разные обстоятельства. Но теперь я вернулась. И хочу получить то, что мне причитается по закону. Я твоя свекровь и имею право на половину квартиры. Не отдашь добровольно - суд заставит.
— Что именно?
— Половину имущества. Квартиру и дачу нужно переоформить. Я имею право на содержание от сына, раз уж он так успешно устроился.
Олеся сжала кулаки под столом:
— Это мое имущество. От моей бабушки.
— Да? — Зинаида Александровна прищурилась. — А у меня другие сведения. И лучше решить все мирно, без судов. Квартира все равно будет моей, по закону или без него. Думайте сами.
В этот момент в замке повернулся ключ.
— Я дома! — раздался голос Антона.
Он замер на пороге кухни. Олеся видела, как побелели костяшки его пальцев на дверном косяке.
— Здравствуй, сынок, — Зинаида Александровна поднялась. — Как же ты вырос.
— Зачем вы здесь? — голос Антона звучал глухо.
— Вот так встречаешь родную мать? — В голосе Зинаиды Александровны появились жалобные нотки. — Столько лет прошло.
— Именно. Прошло двадцать три года. С тех пор как вы написали, что "устали от нас". Зачем пришли?
— За справедливостью! — Зинаида Александровна резко сменила тон. — Ты обязан содержать мать. А раз живешь в достатке, будь добр поделиться. Ты обязан содержать мать! Пока не перепишете часть имущества, я от вас не отстану. И соседям много чего расскажу.
— Во-первых, я вам ничего не должен, — спокойно ответил Антон. — Это вы должны мне алименты за все годы. Во-вторых, имущество принадлежит Олесе. Можете подавать в суд, если хотите.
— Значит, так? — Зинаида Александровна поджала губы. — Ну что ж. Или по-хорошему делим имущество, или я устрою вам веселую жизнь. Выбирайте. У сына хоромы, а мать в общежитии ютится? Не пойдет. Будем делить и квартиру, и дачу.
Она резко встала и направилась к выходу. У двери обернулась:
— Подумайте хорошенько. Даю неделю.
Когда дверь захлопнулась, Антон обнял Олесю:
— Прости. Я не думал, что она объявится.
— Все хорошо, — Олеся прижалась к мужу. — Только... что значит "будет по-плохому"?
Антон покачал головой:
— Не бери в голову. Она всегда любила драматизировать.
Но они оба понимали — это только начало.
Через три дня Олеся заметила Зинаиду Александровну возле издательства. Та стояла у входа, разговаривая с охранником. Увидев невестку, помахала рукой:
— Олесенька! Можно тебя на минутку?
— Нет, извините, спешу, — Олеся попыталась обойти свекровь, но та преградила путь.
— Ну что ты такая неприветливая? Я же мать твоего мужа. Имей уважение.
— Уважение нужно заслужить.
— Вот как? — Зинаида Александровна прищурилась. — А ты знаешь, что я могу рассказать твоим коллегам? Например, как ты манипулировала моим сыном, чтобы завладеть имуществом...
— Это называется клевета. За нее предусмотрена ответственность.
— Правда? — Зинаида Александровна рассмеялась. — А кто докажет? Слово против слова. Но репутация — штука хрупкая...
— Я вызову полицию.
— Вызывай, — Зинаида Александровна пожала плечами. — Я просто беседую с невесткой. Ничего противозаконного.
Олеся обошла свекровь и быстро вошла в здание. Руки дрожали, когда она набирала номер Антона.
— Она пришла ко мне на работу, — сказала Олеся, как только муж взял трубку. — Угрожает испортить репутацию.
— Я поговорю с ней.
— Как? Ты же не знаешь, где она живет.
— Узнаю. Не волнуйся.
Но волноваться пришлось. На следующий день соседка по лестничной клетке встретила Олесю многозначительным взглядом:
— А я и не знала, что у вас такая история...
— Какая история?
— Ну как же... Ваша свекровь рассказала. Как вы семью разрушили, между матерью и сыном встали...
Олеся молча развернулась и пошла к лифту. В ушах звенело от злости.
Вечером они с Антоном долго разговаривали.
— Нужно что-то делать, — Олеся мерила шагами кухню. — Она не остановится.
— Знаю. Я встречался сегодня с участковым. Он сказал, что формально она ничего противозаконного не делает. Но посоветовал собирать доказательства преследования.
— А что говорит бабушка?
Мария Петровна, вырастившая Антона, была для него настоящей матерью. Именно она поддерживала его все эти годы, помогала поступить в институт, радовалась его успехам.
— Бабушка... — Антон замолчал. — Она рассказала кое-что интересное. Оказывается, это не первый раз, когда мать пытается получить деньги таким способом.
— В каком смысле?
— Пятнадцать лет назад она объявилась в семье своей школьной подруги. Представилась матерью их сына, требовала признать родство и содержать ее. Потом выяснилось, что это ложь.
Олеся присела:
— То есть... она аферистка?
— Похоже на то. Бабушка начала копать и нашла еще несколько подобных историй в разных городах.
— Нужно найти этих людей.
— Уже ищем. Бабушка связалась с той семьей. Они готовы помочь.
Следующий месяц прошел в сборе информации. Олеся с головой погрузилась в расследование, отслеживая путь Зинаиды Александровны по городам и весям. Картина вырисовывалась неприглядная: за двадцать лет она не раз пыталась провернуть подобную схему.
Находила семьи, где мать давно ушла или пропала. Следила, выжидала момент. А потом появлялась с требованиями и угрозами. Иногда получала деньги, иногда — нет. Но всегда исчезала, когда ее начинали проверять.
— Как думаешь, почему она выбрала именно сейчас? — спросила как-то Олеся у мужа.
— Думаю, узнала про наследство от твоей бабушки. Решила, что есть чем поживиться.
Параллельно Зинаида Александровна продолжала свою кампанию. То появлялась у подъезда с рыданиями о тяжелой жизни, то присылала гневные сообщения, то распускала новые слухи среди соседей.
Но Олеся уже не боялась. План созрел в ее голове, когда она связалась с последней жертвой Зинаиды — семьей из Рязани.
— Нужно устроить встречу, — сказала она Антону. — Пригласить всех, кого она обманула. Пусть посмотрит им в глаза.
Антон согласился не сразу. Но понимал — иначе эта история не закончится.
Встречу назначили в кафе. Зинаиде Александровне передали через соседку — мол, готовы обсудить условия передачи имущества.
Она пришла, уверенная в своей победе. И застыла на пороге, увидев за столом незнакомых людей.
— Здравствуйте, Зинаида Александровна, — поднялась полная женщина лет пятидесяти. — Помните меня? Я Тамара из Рязани. А это Николай из Тулы. И Светлана из Воронежа. Присаживайтесь, нам есть что обсудить.
Зинаида Александровна побелела. Медленно перевела взгляд на сына:
— Антон... Как ты мог? Я же твоя мать!
— Нет, — он покачал головой. — Моя мать — это бабушка. Она вырастила меня, любила, поддерживала. А вы... вы просто аферистка, которая пытается нажиться на чужом горе.
Зинаида Александровна развернулась и выбежала из кафе.
После встречи в кафе история получила неожиданное продолжение. Тамара из Рязани, полная женщина с добрыми глазами, пригласила всех к себе домой.
— Нам нужно поговорить без спешки, — сказала она. — У каждого своя история, и мы должны их рассказать.
Олеся и Антон приехали в Рязань на следующие выходные. Небольшой дом Тамары утопал в цветах, а на столе дымились пироги.
— Я двадцать лет молчала об этом, — начала хозяйка, разливая чай. — Стыдно было признаться, что поверила ей.
Николай из Тулы, крепкий мужчина лет сорока, кивнул:
— У меня та же история. Она появилась, когда мы с женой только поженились. Представилась моей матерью, сказала, что искала меня всю жизнь. Я и правда был приемным, документов о родителях не сохранилось. Поверил.
— А дальше? — спросила Олеся.
— Две недели жила у нас, прощупывала почву. А потом начала требовать деньги. Много денег. Мы только ипотеку взяли, было тяжело. Она давила на жалость, на совесть. А потом случайно выяснилось, что она проворачивала такое и раньше.
Светлана из Воронежа добавила:
— Ко мне она пришла шесть лет назад. Мой отец долго болел, мы продали квартиру, чтобы оплатить лечение. Она узнала об этом и заявила, что квартира принадлежала когда-то ее родителям, и мы должны отдать ей деньги от продажи.
— И вы поверили?
— Нет. Но она начала писать жалобы, приходить на работу, настраивать соседей против нас. Измотала так, что мы всерьез думали переехать.
Антон слушал молча. Олеся видела, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих чашку.
— Получается, она специально выискивает уязвимые семьи? — спросила Олеся.
— Именно, — кивнула Тамара. — Следит, собирает информацию. Выжидает момент. А потом бьет по самому больному.
— Но зачем? — Олеся растерянно посмотрела на собравшихся. — Неужели только ради денег?
— Не только, — тихо сказал Николай. — Я много думал об этом. Деньги — да, важны. Но главное — власть. Возможность управлять чужими жизнями, заставлять людей страдать. Она упивается этим.
В комнате повисла тяжелая тишина.
— Что будем делать? — спросила наконец Светлана. — Заявление в полицию?
— Бесполезно, — покачал головой Николай. — Формально она ничего противозаконного не делает. Угрозы завуалированные, документы поддельные не использует. А моральное давление доказать сложно.
— Значит, она так и будет ходить по городам, разрушать чужие жизни? — возмутилась Олеся.
— Нет, — Тамара решительно встала. — Теперь мы знаем друг друга. Будем предупреждать людей. У меня есть знакомая журналистка, она заинтересовалась этой историей. Напишет статью, без имен, но с фактами. Чтобы другие были осторожнее.
— И еще, — добавил Николай. — Нужно создать группу в интернете. Анонимную. Чтобы люди могли рассказывать о подобных случаях. Глядишь, и другие жертвы объявятся.
Олеся почувствовала, как Антон сжал ее руку.
— Спасибо вам, — сказал он. — Я столько лет считал, что мы с бабушкой одни такие. Что это наша личная драма. А оказалось...
— Оказалось, что мы не одни, — мягко закончила Тамара. — И вместе мы сильнее.
Домой они возвращались молча. Каждый думал о своем. У подъезда Антон остановился:
— Знаешь, я вспомнил кое-что. Когда она уходила, мне было семь. Я плакал, просил ее остаться. А она сказала: "Вырастешь — поймешь".
— И ты понял?
— Да. Понял, что некоторые люди просто не способны любить. Им нужна только власть над другими. И самое страшное — они прикрываются святыми словами. Мать, любовь, семья... А на самом деле это просто способ манипулировать.
Олеся обняла мужа:
— Зато теперь у тебя есть настоящая семья. И мы не позволим ей разрушить наше счастье.
В тот вечер они долго разговаривали с бабушкой Антона по телефону. Мария Петровна плакала, узнав про других пострадавших.
— Я ведь чувствовала, что она неспроста ушла, — говорила она. — Но думала, может, правда устала, может, горе какое случилось. А она, выходит, такая и есть. Всю жизнь по чужим бедам ходит.
Через неделю вышла статья. Без имен, без конкретных фактов, но с четким описанием схемы. "Мать поневоле" — так назвала ее журналистка.
Зинаида Александровна позвонила в тот же день. Ее голос дрожал от ярости:
— Это ты? Ты организовала эту грязную статью?
— Здравствуйте, Зинаида Александровна, — спокойно ответила Олеся. — Там нет ни одного имени. Просто факты.
— Факты? А ты знаешь факты моей жизни? Знаешь, через что мне пришлось пройти?
— Расскажите.
В трубке повисла пауза. Видимо, такой реакции Зинаида Александровна не ожидала.
— Думаешь, самая умная? — наконец процедила она. — Решила меня на чистую воду вывести? Не выйдет. Я еще не закончила.
— Что вы имеете в виду?
— Увидишь.
В трубке раздались короткие гудки.
Вечером позвонила Тамара из Рязани:
— После статьи объявились еще трое. Из разных городов. Та же схема, те же угрозы. Одна женщина даже отдала ей квартиру. Представляешь?
— Как это?
— Переписала на нее половину. А Зинаида потом через суд потребовала выделить долю. Пришлось продавать, делить деньги. Женщина теперь в съемной живет.
Олеся передала разговор Антону.
— Нужно остановить ее, — сказал он. — Но как?
— У меня есть идея, — Олеся включила ноутбук. — Помнишь, ты говорил, что она всегда любила власть над людьми? А что, если использовать это против нее?
На следующий день они встретились с журналисткой, написавшей статью. Марина, молодая женщина с цепким взглядом, внимательно выслушала их план.
— Рискованно, — сказала она. — Но может сработать. Только нужно все продумать до мелочей.
План был прост: дать Зинаиде Александровне то, чего она так жаждала – власть. Но только иллюзию власти.
Через несколько дней в той же газете появилась еще одна статья. О том, как одна семья решила отдать часть имущества пожилой женщине. Просто так, из жалости. И как эта женщина отказалась, заявив, что ей не нужны подачки.
— Она не сможет устоять, — сказала Олеся. — Это вызов ее самолюбию.
И действительно, Зинаида Александровна появилась через три дня. Она выглядела иначе – будто постарела за это время.
— Решила зайти, — сказала она почти миролюбиво. — Может, и правда не стоит нам воевать?
— Проходите, — Олеся пропустила ее в квартиру. — Чай будете?
За чаем Зинаида Александровна говорила много. О своей трудной жизни, о том, как всегда мечтала о большой семье, о том, как тяжело быть одной в старости.
— Я ведь не злая, — говорила она, глядя в чашку. — Просто жизнь такая выпала. Вот и приходится крутиться.
— А другие люди? Те, кого вы обманули?
— Я никого не обманывала, — Зинаида Александровна подняла глаза. — Просто брала то, что мне причитается. У всех есть крыша над головой, семья, поддержка. А у меня что?
— У вас был сын.
— Был, — она горько усмехнулась. — А что толку? Разве он помнит меня? Разве хоть раз искал?
— А вы давали ему шанс найти вас?
Зинаида Александровна промолчала.
— Знаете, — продолжила Олеся, — есть другой путь. Вы можете все изменить.
— Как?
— Расскажите правду. Свою историю. О том, почему вы так поступали. Люди поймут.
— Никто не поймет.
— А вы попробуйте.
В тот вечер они проговорили несколько часов. Зинаида Александровна рассказывала о своей жизни – путано, сбивчиво, перескакивая с одного на другое. О том, как росла в детском доме. Как мечтала о своей семье. Как вышла замуж за отца Антона, надеясь обрести счастье.
— Но он пил, — говорила она. — А я была молодая, глупая. Думала, справлюсь. Не справилась. Начала срываться на ребенке. А потом поняла – если не уйду, совсем озлоблюсь. Вот и ушла.
— А потом?
— А потом... — она замялась. — Потом увидела объявление в газете. Женщина искала пропавшую мать. И я подумала – почему бы и нет? Все равно жить не на что. Первый раз не получилось – она быстро раскусила обман. Но я уже втянулась. Это затягивает, знаете? Чувствовать власть над людьми.
— И что теперь?
— Не знаю, — она встала. — Мне пора.
На пороге обернулась:
— Спасибо, что выслушали. Давно со мной никто просто не разговаривал.