За несколько дней до Нового года работники ресторана «Пончик» сбились с ног, наводя порядок перед визитом хозяина — Юрия Федоровича. Накануне праздников шеф, который в будние дни слыл тираном, превращался в зверя. Он придирался к малейшим недостаткам, за которые сурово карал. За пятнышко на скатерти виновного штрафовали, за плохо вымытую посуду — лишали премии, а за неудачно приготовленное блюдо и вовсе увольняли. Зато платил Юрий Федорович по-царски. Уборщицы его ресторана получали больше местных учителей, а зарплата официанток в полтора раза превышала жалованье врачей. «Пончик» (Юрий Федорович ненавидел англицизмы и долго подбирал название, пока кличка соседского бульдога не вдохновила его) считался лучшим рестораном в городе.
В описываемый день Юрий Федорович явился на работу с первыми петухами. Его сопровождали личный секретарь Пташкин и охранник Сусликов. При их появлении шеф-повар Рябчиков и его поварята вытянулись по струнке, а официанты выстроились по стойке «смирно». Юрий Федорович был одет, как барин. Дорогая шуба покоилась на его большом, дородном теле; на ногах красовались начищенные до блеска сапоги, на голове высилась модная шапка. Спутники рядом казались лилипутами.
Первым делом Юрий Федорович отправился на кухню. Здесь уже все было готово. Чайники дымились, кофе варился, нежные блинчики и румяные пирожки соблазнительно благоухали. Юрий Федорович потрогал первое, придирчиво оглядел второе, понюхал третье. Его лицо осталось невозмутимым, однако Рябчиков, который безошибочно угадывал настроение хозяина, понял, что он доволен, и вздохнул с облегчением.
Но рано обрадовался. Юрий Федорович дошел до творожного пирога. Это было коронное блюдо Рябчикова, которое пользовалось неизменным успехом у публики. Юрий Федорович нагнулся, прищурился, понюхал… Потом резко выпрямился и устремил на Рябчикова испепеляющий взгляд.
— Почему вы не пропекли корочку? — тонким, истеричным голосом воскликнул он.
Рябчиков вытянул руки по швам, расправил плечи и еще больше округлил и без того большие глаза.
— Эта корочка идеальна. Она подойдет даже младенцу…
— Вы сошли с ума, дорогой! С утра пораньше испортили отличный пирог! В помойку его! Живо пеките новый. Не успеете к завтраку — я вас рассчитаю.
На глазах бедного Рябчикова выступили слезы. Он очень гордился своим пирогом, который — как ему казалось — в это утро удался как никогда удачно. Но делать нечего — пришлось повиноваться. Самолюбие Рябчикова дешево стоило, и творожный шедевр отправился в урну. Поварята проводили его сокрушенным взглядом: они с пяти утра сбились с ног, выполняя указания Рябчикова, и тоже считали пирог своим шедевром.
— Что это такое? — вдруг вскричал Юрий Федорович, остановившись перед большой тарелкой, на которой покоилось нечто умопомрачительное — обширное, пахучее и аппетитное. — Я вас спрашиваю, что это такое?
Рябчиков с видом оскорбленного достоинства поник головой.
— Это омлет, Юрий Федорович, превосходный омлет из свежих, нежнейших яичков…
Должно быть, ответ шеф-повара живо напомнил Юрию Федоровичу телевизионную рекламу, потому что его лицо побелело, вернее — позеленело от злости.
— Он же у вас пережарен, мой дорогой! Он похож на прошлогодний листик капусты. Вон это безобразие, а не то я за себя не отвечаю. Кстати, кто его приготовил?
— Я, — раздался вдруг сзади веселый, нежный голосок.
— Я вас спрашиваю, кто приготовил эту мочалку?
— Это я, — повторил тот же голос.
Юрий Федорович подскочил, как ошпаренный. Обернувшись, он увидел миниатюрную блондинку лет тридцати. Ее маленькие глазки сияли, а белоснежная улыбка ослепляла. Юрий Федорович обалдел. Он знал весь персонал, как свои пять пальцев, но эту красотку видел впервые.
— Вы кто? — заикаясь, пробормотал он.
За красотку ответил Рябчиков:
— Это моя племянница Ниночка. Она заскочила буквально на минутку, чтобы угостить нас своим фирменным омлетиком. Угощайтесь и вы, Юрий Федорович. Это очень вкусно. Пальчики оближете.
Юрий Федорович глядел на Ниночку, как завороженный. При последних словах Рябчикова он машинально поднес палец к губам, словно и впрямь намереваясь его облизать. Ниночка звонко, весело рассмеялась, отчего на ее щечках образовались румяные ямочки. Юрий Федорович спохватился и отдернул руку от лица, словно от раскаленной сковородки.
— Скушайте кусочек, — промолвила Ниночка и, проворно отрезав ломтик, протянула его шефу.
Юрий Федорович взял кусочек и проглотил его целиком, не жуя, как удав. Поварята наблюдали эту сцену, раскрыв рты от изумления. «Неужели клюнул? Влюбился? Раскис? Сошел с ума?» — по очереди думали они.
— Чайку? — прибавила Ниночка, и в ее изящной ручке вдруг, откуда ни возьмись, появилась маленькая чашечка.
Тут Юрий Федорович опомнился: круто развернулся и, не говоря ни слова, поспешно ретировался. Пташкин и Сусликов бросились следом.
Как только дверь за шефом закрылась, поварята плотным кольцом окружили Ниночку и в один голос поздравили с успехом. Один Рябчиков остался на месте. Приложив палец к своей большой, умной голове, он размышлял, гадал, соображал, планировал…
Тем временем в зале разыгралась трагикомедийная сцена. Юрий Федорович в пух и прах разругал официантов, двоих уволил, прогнал уборщицу и сгоряча разбил два превосходных бокала, которые сам купил за свой счет к Новому году. Персонал давно привык к выходкам шефа, но в этот раз накал страстей зашкаливал. Никто раньше не видел его в таком умопомрачительном состоянии. Юрий Федорович походил на разъяренную фурию, слетевшую с всех катушек.
В восемь часов «Пончик» открылся, и благодарные, нетерпеливые посетители мгновенно заполнили зал. Юрий Федорович, бледный и дрожащий то ли от волнения, то ли от гнева, первый покинул ресторан. Сусликов и Пташкин, видя, что шеф сильно не в духе, куда-то исчезли, пока он распекал официантов. Описываемый день прошел как обычно, если не считать мини-вечеринки, которую устроили поварята на кухне в честь преждевременного бегства хозяина из «Пончика». Все выпили по бокалу превосходного каберне и закусили омлетом Ниночки, которая стала звездой пирушки.
На следующее утро Юрий Федорович явился в «Пончик» поздно, когда Рябчиков со своими поварятами готовил ланч. Сперва шеф, по своему обыкновению, хотел пройти на кухню, но в последний момент почему-то передумал и остался в зале. Став в углу, он шикал на официантов, которые под его пламенным взглядом сбивались с ног. Узнав о визите шефа, Рябчиков улыбнулся.
— Скажи Юрию Федоровичу, что на складе протухли консервы, — сказал он Пташкину. — Проводи его вниз, а потом немедленно возвращайся сюда.
Пташкин понимающе улыбнулся и добросовестно выполнил поручение. Услышав новость про протухшие консервы, Юрий Федорович стремглав ринулся на склад. Предвидя ярость шефа, Сусликов предусмотрительно закрыл за ним дверь. Спустившись вниз, Юрий Федорович зажег свет и… обомлел. Перед ним стояла Ниночка — ласковая, улыбающаяся Ниночка, которая, казалось, нарочно его тут поджидала.
— Чайку? — сказала она и как ни в чем не бывало сняла с верхней полки вчерашнюю чашечку, от которой исходил сладкий, мятный аромат.
Юрий Федорович попятился назад, пока не врезался в стену. Тут Ниночка одарила его ослепительной улыбкой, и он понял, что пропал, пропал безнадежно и безвозвратно. «Кто ее сюда пустил?» — только и успел он подумать.
Пришлось залпом осушить чашечку, после чего он почувствовал, что теряет ориентиры. Чай ударил ему в голову и мгновенно опьянил. Так что наверх Ниночка буквально вытащила его на себе. В этот чудесный предпраздничный день Юрий Федорович был просто великолепен. Он никого не ругал и всех расхвалил. Он вернул на работу уволенных официантов и, извинившись перед уборщицей, заплатил ей три тысячи — за моральный ущерб. А фирменный творожный пирог Рябчикова привел его в экстаз.
Новогодний банкет состоялся за счет шефа. А после бурного празднования система мониторинга «Пончика» претерпела революционные изменения. Теперь кухню, зал и продуктовый склад проверяла Ниночка. А обязанности Юрия Федоровича отныне свелись к дегустации новых моделей творожного пирога Рябчикова. Последний не умничал и не торжествовал победу над униженным противником. Но его регулярные кулуарные беседы с Ниночкой доказывали, что он сыграл не последнюю роль в метаморфозе шефа.
Автор: Людмила Пашова
