Любовь Исенко
Вера Петровна крайне редко приезжала на дачу. И продать было жалко - память о муже, который эту дачу строил и лелеял, и ездить не хотелось. К земле не тянуло. Чисто чемодан с аудиогидами без ручки: и бросить жалко, и таскать с собой на экскурсии неудобно.
Когда же вдруг чувство долга и мысль о том, что участок уже в дали от своей латифундистки бурьяном зарос и травой выше ее, Верыпетровниного, роста, овладевали ею, она брала такси, пенсию и доезжала в СНТ "Осина" наводить порядок.
Общение с рабочими обыкновенно удручало Веру Петровну, раньше с ними общался Витя. Она за все платила, но в коммуникационные акты с ними не вступала. Вникать в дачно-садоводческие дела ей не хотелось.
Единственной отдушиной на даче у Веры Петровны была ее ближайшая соседка Климентия Аркадьевна. В молодости они дружили семьями. Потом Климкин супруг ушел из ее жизни, а Витя из своей. А они остались. Ситуативные подруги. Вроде и не созванивались особо, но оставались близкими людьми, ну Вера Петровна просто всегда к ней заходила на чай, когда приезжала.
Климентия Аркадьевна была женщиной образованной, ухоженной, спортивной. Но с пунктиком. Когда-то 30 лет назад они с ее тогдашним еще супругом купили у них там в питомнике неподалеку апельсиновое дерево. Еще саженцем. Со скидкой. Климентия Аркадьевна зажглась мечтой выращивать свои собственные подмосковные апельсины. Шли годы, дерево росло, а апельсины на нем нет. Но Климентия Аркадьевна не сдавалась. Она поставила себе цель - собрать урожай апельсинов. Она упорно шла к своей цели. И удобрения заморские покупала, и от тли опрыскивала, и птиц отгоняла, и поливала, да чего только не делала. Видела цель, шла на результат. Тогдашний супруг первым заподозрил неладное и мягко попытался доказать Климентии, что дерево никогда не принесет ей плодов. Климентия обижалась, затыкала уши, называла супруга абьюзером и вечерами жаловалась на его газлайтинг Вере Петровне.
- Ты, Клима, садовод-любитель. Дилетант, - без лишних сентиментов рубила правду-матку Вера Петровна. Вот и у нас в профессии таких много. Для них, что Александр I, что второй, что третий. Что Кировская, а что Киевская. Что Воздвиженка, а что Знаменка, где Дом Пашкова выучить не могут. Прочтут пару книг, пройдут какой-нибудь марафон профессиональных желаний, и давай себя считать знатоками, гуру от краеведения. Вот и ты так. Вбила себе в голову, что ты в садоводстве разбираешься и пытаешься это самой себе доказать и миру. Не апелисиновое это дерево, Климентия, не апельсиновое. Это осина. Слышишь? На таком Иуду повесили. Поэтому в усадебных парках приличные дворяне осин не сажали.
Климентия Аркадьевна с уважением относилась к соседке, но жалела. Обидные слова Веры Петровны она списывала на зависть. Ведь у Климентии участок был ухожен - аккуратные грядочки, цветочки, газончик. А Верка со своей работой на дачу раз в год приезжала, нанимала гасторбайтеров участок обкосить, и так и жила пару дней, в чистом поле. А потом обратно, в Кремль.
Как-то раз Климентии Аркадьевне вдруг стало плохо. На душе плохо. Женщина она была рассудительная, стрессоустойчивая, но тут, после очередного чаепития с Веркой ей просто стало по-русски херово. Она ощутила в груди тяжесть, в животе смерчь страстей, в голове отчаяние. Она выбежала в сад, побежала к своему дереву, не замечая летней грозы, обильно накрывавшей все вокруг водной завесой. Климентия схватилась за ствол своего дерева и стала что было мочи трясти его. "Дай, дай, дай, дай мне апельсины! Я так люблю тебя, а ты??? Ты что делаешь для меня??? Даййййй мне апельсины, дай!"
*****
Климентия Аркадьевна четко слышала ритмичный стук: "Тук...тук ...тук..." "Кто же это долбится в дверь, когда есть звонок", - с раздражением подумала Климентия Аркадьевна, чье сознание с трудом выкарабкивалось откуда-то из черных глубин бессознательного наружу. "Тук...тук...тук...", - ровно и четко продолжало настукивать в голове. Наконец выбравшееся на свет божий сознание осознало, что это пульс ритмично бьётся в барабанные перепонки Климентии Аркадьевнвы.
Хозяйка ровно-настойчивого пульса попыталась открыть глаза. Веки были тяжелыми, как кованные ставни на средневековых окнах. Не без усилия Климентии Аркадьевне удалось разжать веки и тут же поспешить сомкнуть их от резкого света, ударившего в глаза.
- Ну наконец-то, Климентия Аркадьевна, Вы очнулись, мы порядком Вас заждались, голубушка, - прозвучал в ее голове бархатистый мужской голос.
- Не волнуйтесь, с Вами уже все хорошо, Вам на голову упала большая ветка осины, Вам была успешно проведена трепанация черепа. Побегаете еще с титановой пластиной по даче. Только, пожалуйста, под осиной больше не сидите. Вы на подосиновик совсем не похожи, даже если красную пионерскую панамку натянете.
- Под осиной, - эхом отозвалось в титановой голове Климентии Аркадьевны. - Под осиной, - пульсировали бархатные слова доктора в накрепко залатанной черепной коробке Климентии Аркадьевны. Весь долгий спич хирурга вдруг разом сжался до двух слов. "Под осиной".
Климентия Аркадьевна решительно открыла глаза и рот, чтобы возразить бархатному врачу. Но увидев красивого мужчину в белом халате, она осеклась. Так осекается любой, начинающий спорить с тем, в чьих руках находиться его жизнь. "Под осиной", - прозвенело в голове Климентии Аркадьевны. "Под осиной". Климентия Аркадьевна закрыла глаза. Бархатный доктор продолжил обход.
Климентия Аркадьевна была в шоке, в оцепенении. Она не могла облечь мысли в слова. Лишь картины ее жизни вспыхивали и проплывали перед ее внутренним взором. Вот она купила апельсиновое дерево у них там в питомнике, неподалеку от дачи, вот она растила его, поливала из года в год, подкармливала, обрызгивала от паразитов, обнимала, терпеливо из года в год из десятилетия в десятилетие ожидая апелисинок. Плодов. Терпеливо. Вспомнила как отчаявшись трясла свое гордое выросшее не по годам апельсиновое дерево, требуя от него апельсинов. Пока однажды в тот злосчастный день оторвавшаяся от дерева крупная ветка не проломила ей предательски череп.
(Финал открытый, помоги Климентии Аркадьевне сделать правильный выбор.)
А) "Под осиной". Климентия Аркадьевна не могла дышать, пульс в голове стал биться неритмично. "Осина, осина, осина". "Я всю жизнь ждала апельсинки от осинки, старая дура, я убила свою жизнь на осину, которая не могла осчастливить меня апельсинами. Я отдала всю себя осине. Осине, осине, осине, осине." Климентия Аркадьевна почувствовала как кровь прилила в ее голову, как виски раздуло и одновременно сжало клешнями. Она пыталась вдохнуть воздух ртом и не получалось. Ноздри предательски отказывались втягивать кислород. "Осина, осина, осина", - вертелось в голове Климентии Аркадьевны, окончательно вытесняя затихающее неровное "тук...тук...тук...". Климентия Аркадьевна ощутила отчаяние... "Как же так? Неужели все это было зря? Вся жизнь прожита в пустую... Оси...", - едва прошептала Климентия Аркадьевна сухими потрескавшимися губами, а "на" так и застряло навсегда в ее горле, перейдя вместе с Климентией Аркадьевной в мир иной... там, где в райских кущах круглый год даже на осинах растут апельсины. И даже в умеренно-континентальном климате".
Б) "Тимирязева, опять ботанику прогуливаешь?" - внезапно на поверхность бурлящего океана эмоций, накрывающего Климентию Аркадьевну с ее титановой головой, всплыла казалось бы напрочь забытая фраза из детства. "Я сколько раз тебе говорила, не прогуливай ботанику, Тимирязева!". Безапелляционный тон классной руководительницы Ларисы Юрьевны с юных лет отрезвлял Климентию. Климентия Аркадьевна схватилась за эту фразу, как за спасательный круг, вынырнув из бурлящего коктеля гормонов, создающих эмоциональный настрой любого человека. "Бред - эта Ваша ботаника", - маленькая девочка Климентия, запрятанная где-то в глубине души, вдруг решила также подать голос, вступая в диалог с классной.
"Когда-нибудь, Тимирязева, ты повзраслеешь, или жизнь хорошенько треснет тебя по голове, и ты будешь видеть саму жизнь и всё в жизни как возможность, а не препятствие; как удачу, а не несчастье; как дар, а не бред."
Климентия Аркадьевна решительно открыла глаза. "Какое счастье, что я очнулась", - подумала Климентия Аркадьевна и улыбнулась, увидев на прикроватной тумбочке прозрачный пакет с апельсинами, на который степлером наспех была прикреплена бумажка: "Поправляйся. Вера Петровна".
"А может ну его это садоводство! - вдруг ясно осознала Климентия Аркадьевна. - Пойду в экскурсоводы. Отучусь, сдам аттестацию и буду как Верка долголеток по Москве водить. Чем я хуже?"
Благодарю за прочтение рассказа, добрые комментарии и подписку! 💖
Читать рассказ Любови Исенко - "Царь-Туалет"