Когда тебе говорят "Ты же родная!", на самом деле часто имеют в виду "Ты же банкомат!" (даренному коню на шею садятся).
В разгар июня на веранде загородного дома было невыносимо душно. Вентилятор натужно гудел, размешивая горячий воздух и запах копчёного мяса. Виктория незаметно ослабила ремешок часов – запястье немного опухло от жары.
– А где твой водитель, Викуля? – Марина звякнула вилкой по тарелке. – Неужели сама за рулём в такую даль?
– У меня нет водителя, – спокойно ответила Виктория, промокнув губы салфеткой.
– Да ладно! – Алексей хохотнул, покачивая бокалом. – В Москве все с водителями. Особенно такие успешные бизнес-леди.
Виктория поморщилась. Она терпеть не могла это словосочетание – "бизнес-леди". Но промолчала. День рождения матери – не лучший момент для споров.
– Дочка, ты хоть расскажи, как там в столице? – Ольга Степановна придвинула к себе салат. – А то мы тут в глуши...
– Мам, какая глушь? У вас райцентр, торговый центр построили...
– Ага, – перебила Марина. – Только цены там... – она многозначительно закатила глаза.
За столом повисла тишина. Виктория чувствовала: что-то назревает. Эти паузы, взгляды украдкой – всё это было ей знакомо с детства. Когда старшая сестра что-то задумывала.
– Мам, – вдруг подала голос Кира, сидевшая до этого молча. – Расскажи про свой новый проект. Тот, с итальянцами.
Виктория встретилась взглядом с дочерью. В голове мелькнуло: "Неужели и ты с ними заодно?"
– Да какие итальянцы! – Алексей громко поставил бокал. – Теперь только китайцы остались. Верно я говорю?
– Лёш, ну зачем ты... – начала было Ольга Степановна.
– А что? Я правду говорю. Вон, Маринка забор новый поставила – китайский. Но красивый! – Он усмехнулся. – Правда, денег стоит...
"Началось", – подумала Виктория. Она украдкой глянула на часы: еще даже трёх нет. Впереди целый вечер.
– Вика, – Марина подалась вперёд. – Ты ведь даже не спросила про забор. Я думала, ты заметишь...
– Заметила, – кивнула Виктория. – Хороший забор.
– Просто хороший? – В голосе сестры зазвенел металл. – А знаешь, сколько он стоит?
– Понятия не имею.
– Вот именно! – Марина торжествующе откинулась на спинку стула. – Тебе и дела нет! Ты приезжаешь раз в полгода, привозишь подарки...
– Дорогие подарки! – вставила Ольга Степановна.
– ...и думаешь, что этого достаточно?
Виктория медленно положила вилку. В висках начало пульсировать.
– А чего бы ты хотела, Марина?
– Я? – Сестра картинно всплеснула руками. – Да при чём тут я? Мама, скажи ей!
Ольга Степановна поджала губы:
– Вика, доченька... Ты ведь понимаешь, пенсия у меня небольшая. А тут то одно, то другое...
– Крыша течёт, – подхватила Марина.
– И машинка стиральная барахлит, – добавил Алексей.
– И мне нужно за курсы заплатить, – тихо произнесла Кира.
Виктория обвела взглядом родные лица. Всё как всегда – годы идут, а ничего не меняется.
Только теперь она уже не та девочка, которая готова была душу продать, лишь бы их не огорчать.
***
– Я не банкомат, – тихо произнесла Виктория.
– Что-что? – Марина подалась вперед. – Никто и не говорит про банкомат! Мы о человеческом отношении!
– Человеческом? – Виктория усмехнулась. – А помнишь, как ты отказалась помочь, когда я с маленькой Кирой в больнице лежала?
– Господи, опять ты за старое! – Марина всплеснула руками. – У меня тогда...
– У тебя всегда "тогда", – перебила Виктория. – Двадцать семь лет прошло, а я помню каждую минуту. Температура под сорок, врачи руками разводят, а ты...
– Мама, не надо! – вскинулась Кира.
– Нет, надо, – Виктория почувствовала, как внутри поднимается волна. – Раз уж мы заговорили о человеческом отношении.
Алексей демонстративно налил себе:
– Ну началось... Женские разборки.
– А ты молчи! – неожиданно рявкнула Ольга Степановна. – Сидишь тут, крепкое хлещешь. А сам когда последний раз деньги в дом принес?
Повисла тяжелая тишина. Алексей побагровел.
– Мама! – Марина схватила мать за руку. – Как ты можешь! Лёша...
– Что Лёша? – Ольга Степановна вдруг словно стала выше. – Думаете, я ничего не вижу? Вика деньги зарабатывает, а вы только и умеете, что просить!
Виктория замерла. Впервые за много лет мать встала на её сторону.
– Значит, я плохой? – Алексей грохнул стаканом об стол. – А кто твой телевизор починил? Кто крышу залатал?
– За бутылку! – отрезала Ольга Степановна.
Кира внезапно расплакалась:
– Почему у нас всегда так? Почему нельзя просто поговорить?
– Потому что, доченька, – Виктория положила руку ей на плечо, – в нашей семье никто не умеет просто говорить. Только требовать.
– А ты умеешь? – прищурилась Марина. – Ты же у нас особенная! Всё сама, всё сама... А мы тут, значит, нищеброды.
– Я этого не говорила.
– Зато подумала! – Марина вскочила. – Думаешь, я не вижу, как ты морщишься? Как на мою машину смотришь? На мою одежду?
– Я смотрю на твои вечные претензии, – Виктория тоже встала. – И знаешь, что вижу? Зависть. Обычную зависть.
В этот момент у Виктории зазвонил телефон. На экране высветилось "Партнёр". Она механически взглянула на часы – через час важная онлайн-встреча.
– Ну конечно! – всплеснула руками Марина. – Куда мы со своими проблемами! У неё бизнес!
– Да, бизнес, – Виктория выпрямилась. – Который я построила сама. Без чьей-либо помощи. Пока ты...
– Девочки! – Ольга Степановна стукнула ладонью по столу. – Прекратите сейчас же! У меня юбилей или где?
Виктория глубоко вздохнула. В голове пульсировало. Телефон снова завибрировал – теперь пришло сообщение от помощницы: "Виктория Андреевна, все собрались, ждут только вас".
– Прости, мама, – она поцеловала мать в щёку. – Мне нужно ответить.
– Ну разумеется, – процедила Марина. – Дела не ждут. А мы подождём. Мы привыкли.
Виктория направилась к выходу с веранды, чувствуя спиной взгляды родных. Она знала – этот разговор не закончен.
Он только начинается.
***
Вечерний воздух обжёг лицо прохладой. Виктория присела на скамейку у старой яблони – здесь связь ловила лучше. Совещание заняло всего пятнадцать минут, но каждая секунда была пропитана чувством вины.
С веранды доносились приглушённые голоса. Кто-то включил музыку – очевидно, пытались создать праздничное настроение.
– Можно? – Кира присела рядом, протягивая чашку с чаем. – Мятный, как ты любишь.
Виктория благодарно кивнула. От дочери пахло сигаретами – значит, нервничает.
– Мам, ты это... не злись на них, – Кира теребила браслет на запястье. – Тётя Марина просто...
– Просто что? – Виктория отпила чай. – Просто решила, что пора снова надавить на жалость?
– Нет! То есть... – Кира замялась. – Понимаешь, у них правда сложности. У дяди Лёши зрение падает, работу найти не может. А ремонт...
– А ты? – перебила Виктория. – У тебя тоже "сложности"? Или просто решила поучаствовать в семейном рэкете?
Кира вспыхнула:
– Причём тут это? Я же не прошу ничего! Я сама зарабатываю!
– Да? – Виктория повернулась к дочери. – А курсы? Которые ты только что упомянула за столом?
– Это другое! Это инвестиция в будущее. Я же...
На веранде что-то грохнуло. Послышался возмущённый голос Марины:
– Лёша, ну куда ты в таком состоянии!
– Никуда! – донёсся пьяный голос Алексея. – Я ещё не всё сказал твоей сестричке!
Виктория поморщилась. Сейчас начнётся второй акт.
– Вика! – Алексей показался в дверях. – А ну иди сюда!
– Зачем? – она даже не повернулась. – Чтобы выслушать, какая я бессердечная?
– Мам, – Кира вцепилась в её руку. – Пожалуйста, давай уйдём.
– Нет уж! – Алексей, пошатываясь, спустился с веранды. – Хватит бегать! Думаешь, если в Москве устроилась, так можно на всех плевать?
– Лёша! – из дома выскочила Марина. – Прекрати сейчас же!
– А что прекратить? – он развёл руками. – Правду говорю! Мы тут все в навозе барахтаемся, а она...
– А я что? – Виктория встала. – Договаривай.
– А ты... ты... – он ткнул в её сторону пальцем, – ты просто зажралась!
– Дядя Лёша! – вскрикнула Кира.
– Молчи, соплячка! – рявкнул Алексей. – Такая же, как мамаша – только о себе думаешь!
Виктория почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Одно дело – упрёки в свой адрес. Но Кира...
– Знаешь что, – она шагнула к зятю. – Ты сейчас уйдёшь. И проспишься. А завтра...
– Завтра?! – он истерически захохотал. – Завтра ты укатишь в свою Москву! А мы останемся здесь! С больной Ольгой Степановной, с протекающей крышей, с...
– С пропитой совестью, – тихо добавила Виктория.
Повисла звенящая тишина. Где-то вдалеке залаяла собака.
– Что ты сказала? – прошептал Алексей.
***
– Что слышал, – Виктория чувствовала, как дрожит голос. – Ты пропил всё: работу, самоуважение, а теперь пытаешься утопить ещё и совесть.
– Вика! – ахнула Марина.
– Да, сестра. Хватит делать вид, что всё нормально. – Виктория обвела взглядом всех собравшихся. – Двадцать лет вы живёте за мой счёт. Ремонты, лекарства, отпуска...
– Мы не просили! – выкрикнула Марина.
– Нет? – Виктория горько усмехнулась. – А кто звонил мне каждый месяц с историями про сломанный холодильник? Про долги за коммуналку? Про путёвку в санаторий?
На веранду вышла Ольга Степановна. Она стояла, опираясь на перила, и молча смотрела на своих дочерей.
– Мама, – всхлипнула Марина. – Скажи ей! Мы же семья!
– Семья? – Виктория почувствовала, как внутри поднимается что-то тёмное, долго сдерживаемое. – Тогда почему никто из вас не спросил, как я живу? Чем болею? О чём мечтаю?
– Ты же успешная! – выкрикнул Алексей. – У тебя всё есть!
– Успешная... – Виктория покачала головой. – Знаете, сколько раз я просыпалась в холодном поту от страха разориться? Сколько ночей не спала, думая, где взять деньги на ваши "маленькие просьбы"?
Кира тихо всхлипнула:
– Мама, я не знала...
– Конечно, не знала, – Виктория устало опустилась на скамейку. – Вы все видели только результат. Красивую картинку. Успешную московскую тётку, которая обязана делиться.
– А как же я? – вдруг подала голос Ольга Степановна. – Я ведь тебя растила...
– И попрекаешь этим всю жизнь, – закончила Виктория. – Да, ты меня растила. Но я давно вернула этот долг. Сторицей.
Марина вдруг расхохоталась – истерично, надрывно:
– Господи, какая же ты... Считаешь, да? Всё посчитала? Каждую копейку?
– Нет, – Виктория встала. – Я считаю не деньги. Я считаю предательства. Каждый раз, когда вы использовали меня как банкомат, а потом обвиняли в чёрствости. Каждый раз, когда вы...
– Мама права, – вдруг твёрдо сказала Кира. – Вы все помните только то, что она должна. А что должны вы – забыли.
Алексей дёрнулся было что-то сказать, но осёкся под тяжёлым взглядом племянницы.
– Вот значит как, – процедила Марина. – Теперь и дочка против нас? Научила, сестричка. Хорошо научила...
Виктория почувствовала, как к горлу подступает ком бессилия что-либо объяснить.
Нет, она не заплачет. Только не сейчас.
***
Ольга Степановна медленно спустилась с веранды, опираясь на перила. В наступивших сумерках её фигура казалась особенно хрупкой.
– Девочки мои, – она покачала головой. – Что же вы делаете?
– А что мы делаем? – Марина вскинула подбородок. – Это Вика всех рассорила!
– Нет, дочка, – Ольга Степановна тяжело опустилась на скамейку. – Это я виновата. Я вас такими вырастила.
Виктория почувствовала, как земля уходит из-под ног. За все годы она впервые слышала от матери признание вины.
– Мам... – начала было Марина.
– Помолчи, – оборвала её мать. – Дай договорить. Я всю жизнь завидовала соседям, у которых дети в городе устроились. Всё думала – вот бы и мои так... А когда Вика пробилась, я... – она запнулась, – я стала этим пользоваться.
Алексей неловко переминался с ноги на ногу, явно протрезвев от происходящего.
– И вас научила, – продолжала Ольга Степановна. – Всех научила попрошайничать. А теперь смотрю на вас и думаю – что же я наделала?
Кира тихо подошла к бабушке, опустилась рядом:
– Ба, перестань...
– Нет уж, – старушка выпрямилась. – Сегодня всё договорим. Вика права – хватит делать вид, что всё нормально.
Виктория смотрела на мать и не узнавала её. Куда делась вечно недовольная, манипулирующая женщина?
– Я сама виновата, – Ольга Степановна обвела всех взглядом. – Но теперь... теперь каждый будет жить своим умом. Без попрошайничества.
– То есть, – Марина нервно рассмеялась, – теперь мы все должны стать такими же черствыми, как...
– Как я? – перебила Виктория. – Нет, сестра. Просто самостоятельными.
Повисла тишина, нарушаемая только стрекотом сверчков. Где-то вдалеке прогремел гром – собиралась гроза.
– Пойдёмте в дом, – наконец произнесла Ольга Степановна. – Дождь начинается.
– Я не пойду, – тихо сказала Виктория. – Мне пора.
– Вика... – начала было Марина.
– Нет, – Виктория покачала головой. – Всё уже сказано. Теперь каждый сам решает, как жить дальше.
Она повернулась к дочери:
– Кира, поехали?
– Да, мам, – девушка поцеловала бабушку в щёку. – Прости, ба. За всё прости.
Они шли к машине под первыми каплями дождя. Позади осталась веранда с недопитым чаем, недосказанными словами и разбитыми иллюзиями.
– Знаешь, – вдруг сказала Кира, когда они уже выезжали за ворота, – я только сейчас поняла, почему ты всегда говорила, что свобода дороже денег.
Виктория улыбнулась, глядя на дорогу:
– Потому что деньги можно заработать, девочка. А свободу – только выстрадать.
В зеркале заднего вида она видела, как на веранде гаснет свет. Гроза надвигалась, но впереди была свободная дорога.
И впервые за много лет Виктория почувствовала, что может дышать полной грудью.
***
Помните, что можно подписаться - впереди еще много историй о том, как найти силы быть настоящей, даже если все вокруг требуют быть удобной
***