На спектакль «Кроткая» по одноименной повести Ф.М. Достоевского я отправилась с надеждой увидеть пронзительную психологическую постановку самого для меня болевого произведения писателя, от одного названия которого у меня саднит и болит в душе.
Посмотреть постановку было интересно еще и потому, что это произведение Достоевского для театра – вещь редкая.
В сегодняшней статье я делюсь своими впечатлениями от произведения, о котором Салтыков-Щедрин говорил «… просто плакать хочется, когда его читаешь» и считал «жемчужиной, каких немного во всей европейской литературе», и от моноспектакля, поставленного на его основе.
Фантастический рассказ
Произведение имеет подзаголовок «Фантастический рассказ». «Фантастическое» заключается в том, что сбивчивый, мечущийся в поисках оправдания и истины монолог мужа перед телом жены-самоубийцы, пытающегося «собрать свои мысли в точку», записывает некий стенограф, а затем обрабатывает автор.
Сам рассказ Достоевский считал «в высшей степени реальным», основанным на факте самоубийства молодой женщины – швеи Марьи Борисовой, которая свела счеты с жизнью с образом Богородицы в руках.
Достоевского, человека чрезвычайно религиозного, обстоятельства этого трагического события поразили до глубины души. Он писал:
«С месяц тому назад (2 октября 1876 г.), во всех петербургских газетах появилось несколько коротеньких строчек мелким шрифтом об одном петербургском самоубийстве: выбросилась из окна, из четвертого этажа, одна бедная молодая девушка, швея, – «потому что никак не могла приискать себе для пропитания работы». Прибавлялось, что выбросилась она и упала на землю, держа в руках образ. Этот образ в руках – странная и неслыханная еще в самоубийстве черта! Это уж какое-то кроткое, смиренное самоубийство. Тут даже, видимо, не было никакого ропота или попрека: просто – стало нельзя жить, «Бог не захотел» и – умерла, помолившись. Об иных вещах, как они с виду не просты, долго не перестается думать, как-то мерещится, и даже точно вы в них виноваты. Эта кроткая, истребившая себя душа, невольно мучает мысль».
Факт, сообщенный в газетах «мелким шрифтом», превратился в трагический финал повести «Кроткая» в ноябрьском выпуске «Дневника писателя».
История одного преступления
Повествование в повести ведется от имени безымянного закладчика – отставного военного, родового дворянина 41 года.
В один из дней к нему приходит юная кроткая девушка заложить свои последние вещички, чтобы оплатить публикацию объявления о поиске работы. Вещи, которые она приносила, были дешевыми, но закладчик в большинстве случаев принимал их. Когда, находясь в отчаянном положении, готовая работать лишь за еду, она пришла заложить икону – «образ Богородицы с младенцем, домашний, семейный, старинный, риза серебряная золоченая», закладчик выдал ей займ и, заинтересовавшись девушкой, «разузнал о ней всю подноготную».
Круглая сирота 3 года жила в рабстве у своих теток, они ее поколачивали, попрекали куском, намеревались продать 50-летнему толстому соседу-лавочнику, который уже двух жен «усахарил» (побоями довел до гибели) и находился в поиске очередной жертвы.
Закладчик сделал ей предложение, и та, которой «уж некуда было идти», согласилась. Женившись на 16-летней сироте, офицер-закладчик приводит ее в свои чистые, скудно меблированные комнаты и устанавливает строгий режим молчания и подчинения. Молчание, в котором супруги жили с самого начала совместной жизни, тяготило девушку, и она начала бунтовать. Дело доходит до того, что она чуть было не убивает мужа. После этого инцидента закладчик купил жене «железную кроватку за 3 рубля» и ширмы, фактически положив конец браку. Принимая невозможность любви, она горестно замолкает и заболевает от этого на 6 недель.
После болезни длится все то же молчание, которое однажды вдруг прерывается тихой, как будто больной песенкой. Поняв внезапно, что он замучил жену своей молчаливой холодностью закладчик бросается к ней с исступленными признаниями в любви, объятиями и целованием ног, чем доводит Кроткую, уже смирившуюся со своим положением в доме, до истерики и припадка.
Испуганный возможностью потерять эту идеальную женщину, чистую и умную, он делает попытку полной и безоговорочной капитуляции: передает дело другому человеку, предлагает раздать большую часть денег бедным, на оставшиеся отправиться за границу. Когда закладчик отлучился за заграничными паспортами, девушка, помолившись, выбрасывается из окна в обнимку с образом Богородицы – тем самым «домашним, семейным, старинным».
«Глубоко оскорбленная натура ожесточается» (В. Белинский)
Закладчик женится на бедной девушке не из-за любви и даже не из жалости, а из-за оскорбленного чувства, унижения: он был изгнан из «порядочного» общества за то, что однажды поднялся над кастовыми предрассудками, искаженными понятиями чести. Замкнувшись после этого, молча проживая «целые трагедии», последовавшие за этим событием, он мстит обществу за нанесенную ему в прошлом обиду. «… И на ней затем и женился, чтобы ее за то мучить».
Униженный когда-то, он хочет, чтобы хоть одно человеческое существо преклонилось перед ним, как перед героем и мучеником: «Я хотел, чтобы она стояла передо мной в мольбе за мои страдания – и я стоил того». Лишь возможность унижать другого человека могла примирить это ничтожество с самим собой. Отказавшаяся от убийства презираемого ею мужа, Кроткая в его глазах «была так побеждена, так унижена, так раздавлена…». Дьявольское стремление закладчика доминировать в отношениях с женой приводит к фатальным последствиям.
«… пригубил погибели…погубил так неумело» (Б. Ахмадулина)
Перед нами типичный маленький человек, которому вдруг мерещится, что он может «ломать» других людей под себя, проверять границы дозволенного.
Свое сватовство закладчик считал поступком в высшей степени благородным и был уверен, что облагодетельствовал бедняжку. При этом он стремится выставить себя в загадочном виде и представляется Кроткой словами Мефистофеля из «Фауста» Гёте: «Я есмь часть той части целого, которая хочет делать зло, а творит добро…». Достоевский про героя, вставшего на позицию дьявола, утверждает обратное и считает его «той частью целого, которая вечно хочет добра, а в результате его деяний – одно лишь злое».
С самого начала герой испытывает к девушке полусадистический интерес, позволяет себе «усмехнуться на ее вещи», упивается своей властью над ней. Женившись, он ставит перед собой цель не просто использовать жену, но воздействовать на нее духовно и нравственно, для чего создает целую «систему». Для него самого его план был ясен, как небо – своим молчанием закладчик хотел показать, что он не нуждается в нравственных утешениях и страдает молча. А Кроткая, в его понимании, должна эдакого благодетеля уважать без всяких объяснений с его стороны.
Он желает подчинить девушку, победить ее своим «великодушием» так, чтобы она обратилась в прах и взмолилась к нему, словно он – сам Господь Бог. Как Христу молятся за его страдания, так и закладчику, по его собственной версии, должны молиться за подвиг великодушия, «где много жертвы и ни капли славы, где он, сияющий человек, перед всеми выставлен подлецом, тогда как он честнее всех людей на земле».
Для закладчика, который с самого начала «бил на загадку», на самом деле загадкой останется шестнадцатилетняя женщина-ребенок, раздавленная его подлой «системой». И только в конце своих рассуждений замучивший жену своими благодеяниями осознает, кто кого облагодетельствовал на самом деле, дал возможность сделать благое.
«Ад – это невозможность любить»
Полную противоположность закладчику представляет собой Кроткая, трагические обстоятельства жизни которой поведал нам закладчик.
В начале их брака Кроткая стремилась полюбить мужа: «Она с самого начала… бросилась ко мне с любовью, встречала, когда я приезжал по вечерам, с восторгом, рассказывала своим очаровательным лепетом невинности все свое детство, младенчество, про родительский дом, про отца и мать». Но закладчик «все это упоение тут же обдал сразу холодной водой» и в последующем поддерживал с женой молчаливую стратегию поведения. В душе девушки, не нашедшей любви и понимания, постепенно нарастал протест.
Измученная и сломанная «системой» мужа, героиня забывает о его присутствии в своей жизни: тягостное молчание вдруг прерывается ее пением. Эта песнь смерти стремительно направляет события к трагическому финалу, когда Кроткая травмирована психологически и духовно настолько, что не в силах принять любовь мужа, ответить взаимностью на его неудержимый порыв.
Закладчик, продолжая цементировать свою «систему», упустил «самое главное, самое роковое» в словах, невольно вырвавшихся у Кроткой в ответ на его попытки объясниться: «А я думала, что вы меня оставите так…».
«Кроткая, истребившая себя душа»
Женщина высокой нравственной чистоты, которая вопреки трагическим обстоятельствам своей жизни не озлобилась на весь мир, никому не мстит, предпочла истребить себя. Символическое противопоставление божественного и дьявольского выражено особенностью ее самоубийства: она выбрасывается из окна, помолившись и прижимая к груди образ. Ее персональный ад с утратой возможности любить начался при жизни, а не за воротами смерти. Она разрывает нить человеческого общения с тем, кто довел ее до смертной точки и уходит в никуда с мольбой о прощении. Это ее последний бунт.
В своем романе «Облачный атлас» Дэвид Митчелл пишет: «Многие проповедуют, что самоубийство – это проявление трусости… Эти слова не имеют ничего общего с истиной. Самоубийство — дело невероятного мужества».
Самоубийство свидетельствует о том, что сама душа отказывается от своего бытия. «Просто – стало нельзя жить, «Бог не захотел» и – умерла, помолившись», – писал Достоевский. Те люди, которые находят способ вывернуть свое страдание наружу, разделить его с кем-то, переложить на кого-то, дистанцироваться, обычно поступка такого рода не совершают.
«Всему ужасному любви не достает» (Рильке)
Повесть Достоевского о том, что человек, которого никто не любил, не может любить сам. Герой говорит о себе: «Правда, меня не любили товарищи за тяжелый характер… О, меня не любили никогда, даже в школе. Меня всегда и везде не любили».
Глубоко припрятанное чувство любви тем не менее живет в ожесточенной душе этого человека, которое он подавляет в расчете на будущее, а пока все строит планы и планы, строго следуя своей тщательно обдуманной «системе». Это живое чувство любви, которое он разрушил собственными руками, обнаруживает в нем главная героиня.
Без любовного прикосновения все живое страдает, болеет, гибнет. Даже внешность героини, а была она «такая тоненькая, белокуренькая, средневысокого роста», говорила о том, как мало любви в своей недолгой жизни видела эта девушка и как в ней нуждалась. У Достоевского женщина показана существом, умирающим без любви как в прямом, так и в переносном смысле слова.
«Не следует искать здесь правду быта, попытайтесь ощутить истину бытия» (Б. Тосья)
Все планы героя уничтожила катастрофа, им же подготовленная. Разбирая причины происшедшего, офицер-закладчик выступает сразу в роли прокурора, защитника и подсудимого, отказывающегося принять любой приговор, кроме приговора собственной совести. «О, как ужасна правда на земле!» - восклицает отчаявшийся герой. Но правда обладает и великой возвышающей силой. С высоты суда своей совести он провозглашает свой бунт, восставая против государства, суда, законов природы.
Мучительная правда заключается в том, что ценность рядом живущего человека, как личности, способной нас изменить, мы не видим по-настоящему, пока не становится слишком поздно.
Правда заключается в том еще, что любовь, даже самая пылкая и чистая, при «умелом» насилии над ней превращается в свою противоположность.
Правда заключается в том, что главным героям не придет на помощь никто. Потому что главные герои у Достоевского – обычные люди, такие же как вы и я. Они живут в том же мире и такой же жизнью, как и все мы. Рассчитывать не на кого, только на себя.
Правда, обладая великой возвышающей силой, не воскрешает и воскресить не может: слишком велика вина и невосполнима утрата. В тишине, нарушаемой лишь бесчувственно, противно звучащим маятником, герой, уясняющий истину, произносит пронзительный монолог: «Люди на земле одни – вот беда! «Есть ли в поле жив человек?» - кричит русский богатырь. Кричу и я, не богатырь, и никто не откликается. Одни только люди, а кругом них молчание – вот земля! «Люди, любите друг друга».
Фантастический спектакль
Достоевский назвал свой рассказ фантастическим, а я побывала на фантастическом спектакле, увидела фантастическую актерскую игру. Главную и единственную роль в спектакле режиссера Павла Сафонова исполнил артист театра и кино Евгений Стычкин.
Он сразу заставил сосредоточиться именно на Слове, рассказывая пережитую им историю здесь и сейчас, на час двадцать буквально погрузив в происходящее. На протяжении всего спектакля он неоднократно обращался к зрителям глазами (ментально), словами (вербально), а больше, мне показалось, к себе.
В моноспектакле я успевала обращать внимание на детали в игре актера: дыхание, полуулыбка, дрожащие руки, сжимающие одежду, желваки на скулах, голос, взгляды. При этом напрочь забыв, что это театр, что это сцена, я просто жила внутри постановки.
В излюбленной манере Достоевского - запереть своих персонажей в четырех стенах и заставить их надрывать свои чувства - была выдержана сценография. Монолог главный герой произносил в той самой скудно меблированной комнате, в молчание которой когда-то привел Кроткую.
И только с одним моментом я не могу согласиться - с заключительной музыкальной темой. В конце спектакля звучит песня Джона Леннона «Imagine» (с англ. – «Представь себе»), в которой он представляет красивую картинку мира будущего.
Достоевский с этим несовместим, у него не может быть «розовых очков» и света в конце туннеля. Если в спектакле русский классик был прочитан и сыгран максимально точно и по тексту, и по настроению, то музыка в конце спектакля этому настроению не соответствовала. Мне кажется, что музыкальная тема должна быть максимально приближена к тем образам мертвой земли, мертвецов-людей и мертвого солнца, которыми заканчивается повесть.