- Где ты положила коробку с гирляндами? Я спрашиваю тебя! - голос Ларисы звенел, как неприкрытый металл.
Алена лишь тяжело вздохнула, стоя на табурете в коридоре. Лампочки, которыми она всю неделю украшала дом, теперь свалились у ног. "Сейчас — буря", подумала она, зная, что мирный разговор с золовкой больше похож на миф.
- Если ты считаешь себя хозяйкой, то будь любезна объяснить, как Ромка мог взять эти гирлянды! – Лариса перешла на визг. Алена уронила глаза на серую пыль в углу, чтобы скрыть нарастающую злость. Новый год на пороге, а в их доме снова скандал.
Всё началось год назад, когда Роман, муж Алены, предложил переехать в родительский дом. Решение казалось логичным: дом большой, почти пустовал после переезда сестры Романа, Ларисы, в другой город. Родители передали управление домом детям, и Роман уверял, что там будет проще обустроить жизнь молодой семье с двумя детьми. Алену долго уговаривать не пришлось — она верила мужу и мечтала о спокойной семейной гавани.
Первое время в доме действительно царила идиллия. Комнаты заиграли яркими красками, детей захватил простор двора, а Роман с энтузиазмом принялся за ремонты. Даже Алена почувствовала себя здесь хозяйкой — хоть и стеснялась сделать это вслух.
Но мирная жизнь длилась недолго. Внезапно Лариса, известная своим решительным характером и амбициозными замыслами, решила вернуться, заявив: "Дом без контроля давно пора привести в порядок. И кто этим займётся, если не я?" Оказалось, её дела в новом городе не заладились, и теперь она была полна энтузиазма заново обустроить семейное гнездо.
Поначалу Алена старалась избегать конфликтов. Она уважала Ларису за её целеустремлённость, но со временем поняла, что жизнь в доме теперь превращается в борьбу. Порой казалось, что золовка прописалась там не ради помощи, а чтобы всё происходило только по её правилам.
— Ты вообще понимаешь, сколько мне пришлось вложить в эту крышу, пока вы тут гуляли? — вспоминалось Алене из одного их споров, когда Лариса чуть не разрыдалась над своей бухгалтерской таблицей расходов.
Началась делёжка всех обязанностей: от мытья окон до установки счетчиков. Каждая выставляла друг другу «счёт» в недовольных взглядах и комментариях. Кто убирает чаще? Кто покупает нужные для дома мелочи? Чьё мнение важнее в распределении комнат? Всё это скатывалось к вечным перебранкам.
Алена продолжала надеяться, что Новый год станет символической возможностью примириться, начать всё сначала. Уютные вечера за чашкой чая, общее украшение ёлки и смех детей под бой курантов — она мечтала, что это возможно. Но реальность не оправдала ожиданий.
— Кто придумал лепить столько снежинок на окно? Здесь же проход для воздуха перекроется! — сказала Лариса.
— Ну что за ерунда? Дети же старались, — робко возразила Алена, и видела, как в глазах золовки зреет возмущение.
Споры продолжались всю предновогоднюю неделю, а гирлянды стали последней каплей — той самой искрой, что могла поджечь и без того натянутые отношения.
Предпраздничный день 31 декабря окончательно сорвал маски. Лариса хлопнула дверью веранды, её накрашенные губы сжались в тонкую линию, а руки нервно поправляли шарф, будто спасаясь от скрытых глаз.
– Ну, правда! Испортила всё, что можно, – с притворной усталостью проворчала она, оборачиваясь к Алене. – Я хотела, понимаешь, для вас. Фейерверки, поездка к Деду Морозу. Но если сюрпризы моей души для вас не важны, то зачем я вообще стараюсь?
Алена, до этого пытавшаяся удержать на лице маску спокойствия, почувствовала, как внутри что-то лопнуло. Она оглянулась на беспорядок: в углу гостиной валялась коробка с украшениями, на стуле громоздились костюмы для детей, а на кухонном столе дымилась гора недоделанных салатов. Всё напоминало бурю — и не только снаружи.
— Слушай, — Алена обернулась, стараясь говорить тихо, но внутри уже нарастал ком недовольства, — вот правда, брось ты этот цирк! Если хотела сюрприз, то зачем сейчас всё рушишь своими претензиями? Может, для начала в зеркало посмотришь?
Голос выдал её — звонкий, с нотками не той сдержанности, которую она старалась сохранить ради Романа и детей.
Лариса с зловещей грацией примы театра, словно в образе трагической героини, сделала шаг назад. Драматизм её позы и мраморная маска презрения успели даже добавить комизма в происходящее, но на кухне воцарилось тягучее молчание.
Алене внезапно стало стыдно за свои слова, но делать шаг назад она не собиралась. Их глазами столкнулась холодная равнина взгляда Ларисы и еле сдерживаемая злость Алены. Пауза затянулась.
Тут в дверях появился Роман. Весёлый, улыбающийся, он держал огромное ведро, доверху наполненное блестящими апельсинами. Он привычно подмигнул жене:
– Ну что тут опять?!
– Где, – с нарочитой медлительностью произнесла Лариса, будто не заметила его радости, – мои гирлянды?
Роман широко улыбнулся, стараясь уйти от возможного конфликта:
– А я тебе такие же новые нашёл, вообще супер, прямо звездопад, не благодарите.
Лариса скрестила руки на груди и выдала своё фирменное:
– Ну, сперва найди те, которые у меня были. Надо сначала вернуть моё, а уж потом закупать твои игрушки.
Роман остановился, удивлённо посмотрел на жену и сестру. Его всегдашнее желание избегать острых углов здесь не срабатывало. Накал в комнате чувствовался даже сквозь запахи апельсинов и остывающей утки на плите.
— Лара, да что ты в самом деле? Гирлянды эти в углу найдём! Успокойся и лучше посмотри, какой подарок я нашёл! — он достал из ведра декоративные мандарины в блёстках и покрутил их перед глазами.
Но Ларису этот жест не впечатлил. Её уже заело:
— Конечно, пусть всё катится! Я вообще не понимаю, кто в этом доме ставит границы. Зачем мне это? Ну ты объясни мне, Рома, почему каждый шаг превращается в фиаско?
Роман тяжело вздохнул. Алена молча отвернулась, глядя в окно, где снег кружился волшебными хлопьями, словно хотел укрыть этот хаос хотя бы на время. За кухонной дверью раздавался смех детей, перебирающих игрушки под елкой, но на кухне не было ни радости, ни уюта.
Роман оставил ведро на столе и обнял жену за плечи.
– Слушай, завтра новый год. Давайте лучше сделаем вот что: все идём на площадь ставить звезду на ёлку, как наши мелкие мечтают. Они ж ждут магии, а не нашего театра тут.
Лариса сощурилась, насмешливо спросив:
– Надо бы сперва вернуть моё украшение. Но, конечно, герой нашего времени пришёл с планом спасения!
В этот момент Алена подняла голову: в её взгляде не было ни злости, ни раздражения — только усталость. Она понимала, что Рома искренне хочет наладить всё, но ничего не изменится, если продолжать топтаться на одних и тех же осколках.
– Лара, гирлянды там, где я их оставила — у дверей кладовки. Никто ничего не трогал, успокойся, – наконец сказала Алена спокойным, даже слегка резким тоном.
Её голос, подобно внезапно открытому окну, нарушил накопившуюся духоту и наконец вызвал необходимую тишину в их разговоре.
К вечеру дом окончательно пропитался напряжением. Казалось, даже праздничная ёлка, украшенная разноцветными игрушками, повесила свои шары как бы с усилием, боясь оказаться предметом нового спора. За окном гудел снежный ветер, словно подчеркивая, что спокойствие здесь — гостяк мимолётный.
Алена, сбежав из кухни, закрылась в спальне. В полумраке она сидела в старом кресле, дрожа больше от усталости, чем от холода. На руках у неё лежал вязанный носочек младшего сына — игрушка, которую она всегда держала как символ тихого уюта. "Хоть бы один Новый год без слёз, скандалов и этих вечных 'кто прав'", — думала она, механически перебирая край ткани пальцами.
Молчание нарушил осторожный стук. Постучали тихо, будто извиняясь за вторжение. Алена уже приготовилась, что сейчас начнётся новая волна обвинений, но, к её удивлению, за дверью стояла Лариса. Она выглядела совсем иначе: уверенность, как маска, исчезла, её плечи были опущены, а взгляд — растерянный.
– Послушай… – начала она неуверенно, опираясь на косяк. — Давай попробуем... ну... хотя бы ради твоих мелких. Они же правда заслуживают праздника.
Алена удивилась. Впервые за долгое время в голосе золовки не было металла и сарказма, только уставшая искренность. Она отложила носок и всмотрелась в лицо Ларисы. Казалось, на неё впервые за этот год смотрит не контролёр, который считает себя центром семейного мира, а обычный человек — растерянный, как и она сама.
— Ради детей? — переспросила она с лёгкой иронией, ещё не готовая поверить. — Или ради того, чтобы потом всем рассказать, какая ты великодушная?
Лариса закатила глаза, но не так надменно, как раньше — теперь это было скорее нервной реакцией.
— Нет, просто… если уж Новый год, то пусть он действительно начнётся с чего-то нового. Честно, меня самой всё достало. Эти ссоры из-за мелочей, постоянное раздражение... ну их.
Повисла тишина. Снег за окном усилился, на секунду в комнате стало слышно только его порывы. Алена наконец кивнула, как будто принимая в свой мир эту уязвимость Ларисы.
— А гирлянды… — начала она, спокойнее, но с той же осторожностью. — Они были под ёлкой. Я просто забыла положить их в коробку. У меня голова кругом, готовка, дети.
– Ладно, считай, что перемирие, – пробормотала Лариса и на мгновение встретилась с Аленой взглядом. Это был странный момент: две уставшие женщины, на мгновение отбросившие свои принципы и обиды. Лицо золовки стало мягче, почти человеческим.
Она сделала шаг назад, кивнула, и с лестницы донёсся шум детей. Это вернуло обеих к реальности.
— Лара, — неожиданно окликнула её Алена.
– Да? — удивилась та, обернувшись.
– Давай попробуем, правда, начать сначала. Для них и для себя. А гирлянды... ну, как-то справимся с этим, ладно?
Лариса не ответила, но её лёгкое кивающее движение, едва заметное на фоне тусклого света лампы, выглядело как начало нового порядка — или хотя бы перемирия на этот вечер.
Наступило утро Нового года. Долгожданная тишина укутывала дом так, как свежий снег укутал двор. На кухне дымились пироги, в гостиной горели огоньки, а ёлка выглядела будто сошедшей с открытки. Воздух наполнился запахом корицы, печёных яблок и чуть терпкого аромата хвои. Это был тот самый момент, ради которого стоило выдержать предновогодний вихрь.
За столом, украшенным несложными, но уютными праздничными атрибутами, собрались все. Впервые за долгое время здесь не спорили, не делили сферы влияния и даже не обвиняли друг друга в мелочах. Вместо этого звучал смех, а в бокалах слегка звенел свежевыжатый сок для детей и компот для взрослых.
Роман встал, чтобы вынести на середину комнаты большой пирог. Лариса неожиданно вызвалась помочь. Алена застыла на секунду, когда увидела, как её муж и золовка, которые чаще спорили, чем что-либо делали вместе, сгибаются над пирогом, словно играя в командный квест, кто не опрокинет это горячее "произведение искусства".
Когда пирог был торжественно помещён на стол, Лариса с грацией официанта взяла в руки тарелку с овощным салатом и плавным движением переложила его поближе к Алене. Всё бы ничего, но в этот момент золовка бросила на Алену взгляд, полный добродушной хитрости, и… подмигнула.
Алена удивилась. Неловкое чувство недавней войны разлилось в её груди лёгким теплом. Может, это было началом чего-то нового. Или, по крайней мере, мира на несколько дней.
— Смотрите, наши звёздочки зажглись! — вдруг закричал младший сын Алены. Он тыкал пальцем в окно, где под утренними лучами солнца мерцали гирлянды, установленные накануне. Мягкий свет играл на стекле переливами, будто домашний уют преломлялся в этом маленьком новогоднем чуде.
Лариса улыбнулась мальчику, а потом посмотрела на гирлянды как на символ небольшой победы.
— Всё-таки вышли лучше, чем я ожидала, — заметила она почти шутливо.
Роман ухмыльнулся, поднимая бокал:
— Ну вот видишь, Ларочка, тебе ж в этом доме можно и себя иногда не спасительницей чувствовать.
— Очень остроумно, – притворно вздохнула золовка, однако на её лице не было ни следа раздражения.
Дети играли с искрящимися бенгальскими огнями во дворе, а взрослые тем временем предавались приятным беседам. Лариса рассказывала о проекте, который могла бы начать, но лишь если сбережёт достаточно денег. Алена вдруг вмешалась:
— Ты только начни с планов на лето, а дальше увидим, — предложила она, словно этот неосторожный момент мог что-то изменить в их отношениях.
За окном метель всё ещё трепала кусты, искры снега танцевали в вихрях ветра. Но внутри было тепло. Не только от вкусной еды и запаха выпечки, а от почти осязаемой перемены: маленькие шаги на пути к взаимопониманию.
Утро Нового года закончилось лёгким "спасибо", которое Лариса шепнула, проходя мимо Алены с чайником горячего какао. Удивительная простота этих слов заставила Алену улыбнуться и сказать про себя: "Может, и правда всё будет по-другому".
Поздним вечером, когда дети наконец заснули, утомленные праздником, дом наполнился тишиной, которая показалась Алене почти нереальной после событий последних дней. Синие огоньки гирлянд, закрепленные вдоль окна, мягко играли на стенах, придавая комнате сказочный уют. Вся суета, разногласия и столкновения, казалось, остались где-то позади, растворились, как снег за порогом.
Алена устроилась на диване в гостиной с чашкой чая и замерла. Вечер удался — дети смеялись и танцевали, Роман пел песни под гитару, а Лариса… Лариса не только не испортила праздник, но даже помогала его создавать. И теперь золовка, вместо того чтобы уйти к себе в комнату, села на соседний диван.
— Что смотришь? — Лариса, жуя кусок мандарина, приподняла бровь, обращаясь к Алене.
— На тебя, — честно ответила та.
Лариса вскинула голову в удивлении, но потом улыбнулась. Это была лёгкая улыбка, лишённая прежнего напряжения, какой-то особенно честной усталости.
— У меня, конечно, сегодня не идеальная прическа, но, по крайней мере, могу быть музой, — пошутила она, вытягивая ноги и накрывая их пледом.
— Знаешь, — Алена задумалась, потягивая чай. — Я ведь думала, что мы так и будем вечно ссориться. И вот этот год, весь этот шум, все эти ссоры… может, и не такие страшные. Главное, что сегодня ты… мы… сделали вместе. Это было приятно, что ли.
Лариса поправила подушку под спиной, взглянула на мерцающие огоньки за окном и неожиданно сказала:
— А мне казалось, что мы всегда будем соревноваться. Кто лучше приготовил, кто больше сделал, кто тут важнее. Но знаешь, какой сегодня вывод сделала? Иногда проще… забыть, что мы не чужие, и просто пообщаться нормально.
Алена невольно улыбнулась. Эти слова, такие простые, но сказанные в контексте прожитого года, звучали как маленький подарок, который сам того не понимаешь, держал под сердцем.
Молчание между ними оказалось лёгким. Сестрёнки — думалось Алене впервые, пусть робко, но искренне. Они не друзья, не подруги, но теперь, пожалуй, у них появился шанс стать теми самыми сестрами, какими бывают женщины, которые поддерживают друг друга в трудные времена.
Она поставила чашку на стол, лениво обняла плед и посмотрела на Ларису:
— У нас даже неплохо получается.
— Что? — откликнулась Лариса.
— Быть семьёй.
В эту ночь снег продолжал падать мягко, укутывая улицы и дворы, и мир был таким тихим, что можно было услышать, как далекие сверчки переговариваются с лёгким ветром. Алена смотрела на золовку и ловила себя на мысли: если они смогли пережить весь этот год и не разойтись в разные стороны, возможно, это знак. Знак того, что перемены возможны. И что даже на месте старых ледяных глыб может растаять лед, обнажая что-то важное — пусть это начнётся с мелких шагов.
И пусть победы были скромными, а взаимоотношения по-прежнему складывались нелегко, Алена знала: такие моменты создают основу чего-то нового. Тепло огоньков за окном напоминало, что главное в празднике — это не готовка, не гирлянды, не пироги, а те искренние моменты, которые случаются тогда, когда опускаешь руки и просто пытаешься понять человека рядом.
На душе было легко.