– Да ты вообще ничего не понимаешь! – голос Людмилы Ивановны раздался так громко, что даже гирлянды на ёлке будто застыли в недоумении. – Мы к вам в гости приехали, а тут, понимаешь, бегай, носи за всеми! Мы так никогда не жили!
Катя, сжав кулаки, отчаянно старалась не сорваться. Но слова свекрови, как острые иглы, впивались в её терпение. За окном сыпал пушистый снег, с кухни доносился запах корицы и гвоздики, но уютный семейный вечер уже безнадёжно превращался в поле боя.
– А что я, по-вашему, делаю? – в её голосе дрожь. – Три дня подряд с утра до ночи крутилась, готовила, убирала! Может, пора уже и помочь, а? Или вы привыкли, что все вокруг вас на побегушках?
Людмила Ивановна вскинула голову, словно её укусили. Она обиженно поджала губы и повернулась к сыну, который сидел между ними с видом человека, мечтающего испариться.
– Игорёк, – голос её смягчился, но остался укоризненным, – ты что, позволишь жене так с матерью разговаривать? Где твоё мужское слово? В наше время мужчина всегда заботился о родителях. А тут… – она сделала многозначительную паузу и бросила быстрый взгляд на Катю, – разве это семья?
Игорь, растерянно потирая виски, пробормотал:
– Мам, ну не начинай… Новый год всё-таки…
– Вот именно, Новый год! – Людмила Ивановна громко поставила свою чашку на стол. – Мы приехали к вам праздник отметить, а вместо этого я только и слышу упрёки. Катя, ты вообще знаешь, что такое уважение? Или тебя в семье ничему не учили?
Катя почувствовала, как внутри всё закипает. Ещё слово, и она не выдержит. Но свекровь, похоже, не собиралась останавливаться.
– Ты молодая, должна уметь держать дом, – продолжала Людмила Ивановна, растягивая слова. – Вот у нас с отцом всё всегда было идеально. А ты только жалуешься.
– Конечно! Потому что вы даже тарелку за собой помыть не можете! – Катя поднялась из-за стола, её голос звучал громче, чем она ожидала. – Не я одна тут живу, между прочим. Или вы считаете, что в декрете я должна ещё и за всех отдуваться? Игорь, а ты вообще что-нибудь скажешь? – она резко повернулась к мужу.
Игорь молчал. Его взгляд метался между матерью и женой, словно он искал спасительный выход. На его лице читалась беспомощность, а руки нервно барабанили по столешнице.
– Ну вот, как всегда! – Катя фыркнула, схватила пустую тарелку и направилась на кухню. – Только и можете, что сидеть и делать вид, будто вас это не касается. Замечательно, – бросила она через плечо, громко хлопнув дверью.
В наступившей тишине слышно было, как на кухне лязгнула посуда. Людмила Ивановна демонстративно выдохнула и сложила руки на груди.
– Вот же истеричка, – пробормотала она, не скрывая, что её слова предназначены для всех. – И этому поколению доверили детей растить…
Игорь медленно поднялся, достал из кармана пачку сигарет и направился на балкон.
– Ты куда? – возмутилась Людмила Ивановна, вскинув руки. – Разве так решают семейные вопросы?
– На балкон, мам, подышу, – отрезал он, уже закрывая за собой дверь.
Людмила Ивановна осталась одна. Она покачала головой, гордо откинулась на спинку стула и с вызовом посмотрела на дверь кухни. Её губы едва заметно дрожали, но она не позволила себе показать слабость.
В кухне тем временем Катя стояла у раковины и яростно мыла посуду, стискивая губы. Её сердце колотилось, а слёзы сдерживать становилось всё сложнее.
За окном раздался залп петарды, раскрасив тёмное небо фейерверком. Но для семьи в маленькой московской квартире этот Новый год уже перестал быть праздником.
***
– Кать, ты ведь дома сидишь, вот и сделай, что надо, – фраза Людмилы Ивановны, произнесённая с утра, ещё звенела в ушах. Катя устало вытерла руки о кухонное полотенце, чувствуя, как раздражение накапливается с каждым часом.
Всё началось три дня назад, когда Людмила Ивановна с мужем, Борисом Николаевичем, объявились с чемоданами на пороге. Приезд был запланированным, но от этого не менее хлопотным. Катя заранее подготовила квартиру, собрала игрушки, чтобы дети не мешались, и спланировала меню. Однако с первых минут стало понятно: гости приехали не просто в гости, а «в свою молодость».
– Ой, как у вас тут тесно-то, – сразу начала Людмила Ивановна, оглядывая прихожую. – А ёлку зачем такую маленькую взяли? Что, на нормальную денег жалко? Вон, у нас в подъезде соседи такую пушистую поставили, загляденье!
Катя глубоко вдохнула. Ответить хотелось что-то язвительное, но рядом стоял Игорь, который уже укоризненно смотрел на неё. Мол, «не заводись».
– Зато игрушки сами делали, – коротко бросила она, убирая в сторону ботинки гостей. – С детьми возились. Им нравится.
– Ну да, ну да… – Людмила Ивановна махнула рукой, словно её и не интересовал этот разговор. – Борь, давай вон в комнату нашу, – она кивнула на гостевую.
Катя проводила их взглядом и в очередной раз почувствовала себя домработницей. Борис Николаевич, впрочем, вёл себя тихо, не высказывал недовольства, но и помощи от него не было. Мужчины такого поколения привыкли сидеть в стороне.
На следующий день напряжение начало расти. Людмила Ивановна встала рано, несмотря на Катину просьбу дать ей выспаться. В кухне она уже вовсю командовала.
– Кать, ты полы давно мыла? – спросила она с укоризненной ноткой, заглядывая под стол. – Вон крошки какие. Как так-то? Ты ведь дома сидишь.
– Людмила Ивановна, я вчера всё вымыла. У нас дети маленькие, тут крошки каждую минуту появляются, – стараясь сохранить спокойствие, ответила Катя.
– Ну, у нас-то с Борей чистота была всегда. Хоть в гости заходи, не стыдно, – отрезала свекровь, садясь на диван. – А ты что-то вечно на что-то жалуешься. Молодёжь нынче ленивая, я уж поняла.
Катя стиснула зубы и ушла на кухню. Игорь, как всегда, спрятался за телефоном, будто всё это его не касалось.
Когда начались приготовления к празднику, стало совсем тяжело. Катя провела полдня на кухне, раскатывая тесто для пирогов, готовя салаты, натирая картошку для любимого оливье. Дети бегали, прося открыть подарки заранее, но Катя только устало отмахивалась. Готовка заняла столько времени, что сил на уборку уже не оставалось.
Людмила Ивановна же, сидя с чашкой чая в гостиной, давала советы:
– Слушай, Кать, ты бы майонез домашний сделала. Ну что вы, покупной едите? Вот я в своё время всегда сама делала. Борь, помнишь, как вкусно было? Не то, что эти химикаты.
Катя, наконец, не выдержала:
– Людмила Ивановна, хотите домашний – сделайте. Мне тут дел хватает.
– Ну уж извините, – обиженно протянула свекровь, – я-то, конечно, мешаю. Всё сама-сама. У нас вон женщины сильные были, а вы ныть любите.
Игорь только бросил взгляд из-за телефона:
– Мам, ну, хватит уже…
– А что «хватит»? Я же по делу! Тебе, Игорь, между прочим, не стыдно, что жена не уважает родителей? А? Ты бы что-то сказал, а то сидишь и молчишь.
Катя заметила, как муж поежился, но ничего не ответил. Вместо этого он просто встал и ушёл в спальню. Это стало последней каплей. Она молча убрала продукты в холодильник и пошла спать, даже не попрощавшись.
А потом случилась сцена, с которой начался этот рассказ.
Катя больше не могла. Она чувствовала себя кухонным рабом, нянькой и обслуживающим персоналом в одном лице. Ни от мужа, ни от свекрови не было поддержки. И эта мысль заставила её кипеть от злости.
***
На кухне было душно. Катя машинально мыла тарелки, пытаясь хоть как-то унять дрожь в руках. Она слышала, как в гостиной Людмила Ивановна продолжала громко обсуждать её «характер» с Борисом Николаевичем.
– Боря, ну скажи, я же права? Молодёжь нынче вся такая. Всё им не так, всё тяжело! Мы же в наше время и дом держали, и детей поднимали, – голос свекрови пробирался даже сквозь закрытую дверь. – А сейчас? Только жалобы и нытьё.
Катя сжала губы, стараясь не сорваться, но тут дверь кухни резко открылась. На пороге появился Игорь.
– Ты чего тут засела? – пробурчал он, глядя на жену. – Все ждут, а ты как партизан.
– Ждут? – она повернулась к нему, брови приподняты. – Может, сама их обслужишь? Ты же у нас родной сын, или тебе только на балкон курить бегать удобно?
Игорь вздохнул и потёр лицо ладонями.
– Да чего ты опять начинаешь? Новый год же! Ну, маме тяжело, возраст, понимаешь. Ты могла бы… ну, помягче.
– Помягче? – Катя резко поставила тарелку в сушилку, повернулась к мужу и ткнула пальцем ему в грудь. – Три дня с утра до ночи вкалываю! А она сидит, ногти красит, чаи гоняет, и ещё указывает, как мне жить! А ты? Ты где? Ты хоть раз встал и сказал: «Мам, хватит»? Ничего! Сидишь, сопли жуёшь!
Игорь открыл рот, чтобы что-то сказать, но Катя не дала ему шанса.
– Всё, Игорь, хватит. Пусть теперь твоя мама разносит салаты. Хочет майонез – сама сделает. А я – устала. Слышишь? У-ста-ла.
Она сняла фартук и швырнула его на стол. Вышла из кухни, оставив мужа стоять в растерянности.
В гостиной, как только Катя появилась, Людмила Ивановна тут же поджала губы.
– Ну, пришла? А то мы думали, обиделась совсем, – сказала она, с лёгкой издёвкой. – Ты, может, нам уже угощения принесёшь? Новый год же! А то мы тут сидим…
Катя, сжав кулаки, остановилась напротив неё.
– Знаете что, Людмила Ивановна? Хватит. Вы тут третий день, а я – одна! Одна готовлю, одна убираю, одна за детьми смотрю. А вы? Только указывать можете. Я вам не служанка.
Свекровь нахмурилась, её глаза сузились.
– Ну, вот и спасибо. Я всё поняла. Мы тут, оказывается, не нужны. Боря, собирайся. Нас тут не ценят.
– Правильно поняли, – холодно отрезала Катя. – Хотите – собирайтесь. Никто вас не держит.
Людмила Ивановна встала, гордо выпрямив спину, и направилась в комнату за вещами. Борис Николаевич, который до этого молчал, неуверенно посмотрел на сына.
– Игорёк, ты чего молчишь-то? – пробурчал он. – Это же мать твоя!
– А я что сделаю? – выдохнул Игорь, нервно потирая руки. – Мам, ну, может, хватит? Новый год же, праздник…
Но Людмила Ивановна, уже держа сумку, гордо заявила:
– Нет-нет. Мы не будем мешать. Раз уж тут нас не уважают, то нам тут не место. Поехали, Боря.
На пороге она обернулась, явно ожидая, что её будут уговаривать остаться. Но Катя молчала. Игорь только потупился, глядя в пол.
– Ну и сидите тут. Как-нибудь справимся, – сказала она с явной обидой и громко хлопнула дверью.
Катя смотрела на закрытую дверь, чувствуя облегчение, смешанное с усталостью. На кухне у детей тихо играл мультик, в окно были видны фейерверки.
Игорь, не глядя на неё, подошёл к дивану и сел, взяв голову в руки.
– Катя, ну чего ты так… Это же мама.
Она прислонилась к стене, сложив руки на груди.
– Вот именно, Игорь. Это твоя мама. И твоя ответственность. А я больше не буду тянуть всех. Надоело. Или ты со мной, или, как говорится, сам разбирайся.
Игорь поднял на неё глаза.
– Я… я постараюсь, – пробормотал он. – Только не злись, ладно?
Катя молча отвернулась, смотря в окно. На улице бахали фейерверки, освещая их комнату яркими вспышками. Внутри же квартиры – тишина, будто кто-то выключил звук.
В этой тишине Игорь понял, что дальше так не получится.
***
Прошло несколько дней, но ощущение напряжённой пустоты всё ещё висело в квартире. Катя осторожно подметала пол в гостиной, где дети с интересом играли с новогодними подарками. Людмила Ивановна так и не позвонила, и, честно говоря, Катя не ждала этого.
Однако Игорь за эти дни заметно изменился: он впервые сам предложил помочь с ужином, даже помыл посуду, а вечером осторожно обнял жену, будто боялся, что она оттолкнёт. Катя молчала, но в её сердце тлела надежда, что, возможно, он наконец начал понимать, что семья – это не только слова, но и действия.
Вечером, когда дети уже спали, Игорь неожиданно заговорил: «Кать, давай на следующий Новый год уедем куда-нибудь.Только мы с тобой и дети. Без скандалов».
Катя улыбнулась уголками губ, но ничего не ответила. За окном снова сыпал снег, но теперь он казался мягче, спокойнее. В этой тишине и покое было что-то важное: начало нового этапа. Возможно, не идеального, но более честного и осмысленного.