– Ты серьёзно? Ты хочешь продать мою семейную память ради своей очередной идеи? Да ты хоть понимаешь, что эта дача – всё, что осталось от моей матери? – Ольга прищурила глаза и резко отбросила документы на стол, словно они обожгли её пальцы.
– Оля, да не нужна тебе эта дача! – Игорь с силой хлопнул ладонью по столу, и стеклянный стакан зазвенел, угрожая упасть. – Она разваливается, ты там даже не бываешь. А у нас дети в однушке живут, тебе что, их не жалко?
– Мне жалко! – воскликнула Ольга, её голос дрожал от гнева. – Но не настолько, чтобы уничтожать то, что мать с отцом строили годами! Ты хоть представляешь, сколько они туда вложили? Сколько лет собирали деньги, сколько вечеров провели с лопатами в руках?
– Тебя просто упёртость своя душит, а не память! – парировал Игорь, скривив лицо. – Это же не дом, а сарай. Ты видела, что с крышей? Она протекает, стены сырые, там мыши бегают, а ты всё цепляешься за эту "семейную ценность". Это просто кусок гниющей деревяшки, а не наследство.
– Гниёт оно в твоей голове, Игорь, а не на даче! – Ольга шагнула к нему ближе, уперев руки в бока. – Тебе легко рассуждать, когда ты ничего туда не вложил. Для тебя всё сводится к деньгам, к квадратным метрам. А ты думал, что я скажу детям? "Извините, ваши дедушка с бабушкой были никем, а их труд – мусор"?
Игорь раздражённо потёр лицо, будто пытаясь стереть злость. Его голос стал тише, но от этого ещё более угрожающим.
– Оля, мы живём в реальном мире, а не в твоих воспоминаниях. Если ты готова жертвовать удобством детей ради своих иллюзий, то это эгоизм. Чистый эгоизм. Ты бы видела, как Сашка спит на полу, потому что нет места. Я пытаюсь хоть как-то улучшить нашу жизнь, а ты – против!
Ольга молчала, прижав губы. Детский смех из соседней комнаты вдруг прозвучал как укол в сердце. Она понимала, что их дети действительно заслуживают лучшего. Но внутри неё всё ещё громко звучал голос матери, которая когда-то говорила: "Эта дача – наш дом, наши корни. Это твоя опора, Олечка". Она посмотрела на Игоря – его лицо было искажено раздражением и усталостью.
– Игорь, – прошептала она, пытаясь сдержать слёзы. – Ты мог хотя бы спросить меня. Ты ведь уже нашёл покупателя, да? Это правда?
Игорь отвёл взгляд. Этот жест был красноречивее любого ответа.
– Ты даже не удосужился сказать мне, – с горечью продолжила Ольга. – Ты думал, что я просто соглашусь? Просто подпишу бумаги?
– Потому что я знал, что ты будешь вести себя вот так, – резко бросил он, вставая из-за стола. – Орать, цепляться за прошлое. Мы тонем в этой квартире, Оля. Пора уже принять это.
– Знаешь что? Делай, как хочешь. Я больше не могу, – Ольга развернулась, её плечи дрожали. Она пошла к спальне, громко хлопнув дверью.
Игорь остался стоять в пустой кухне, глядя на разбросанные документы. Его руки безвольно упали вдоль тела. Из соседней комнаты раздался голос их сына:
– Пап, а ты с мамой снова поругался?
Игорь не ответил. Он чувствовал, что этот разговор оставил трещину, которая вряд ли скоро затянется.
***
– Мам, а ты правда не хочешь продавать дачу? – Ольга оторвалась от плиты, где кипел суп, и посмотрела на дочь. Алена, девятилетняя копия её самой, сидела за столом, рисуя что-то цветными карандашами.
– Правда, – ответила она мягко. – Это место для меня очень важно.
– А папа говорит, что там крыша дырявая, – серьёзно заметила Алена, не отрываясь от рисунка. – И ещё мыши бегают. Мы однажды мышь видели в парке, Сашка испугался.
Ольга тяжело вздохнула.
– Дача – это не только крыша, Аленка. Это дом, где жила бабушка, где я была маленькой, как ты сейчас. Понимаешь? Это память. Ты помнишь бабушку?
– Чуть-чуть. Она вкусные пироги пекла. – Девочка подняла глаза. – А ещё она серёжки носила, золотые.
Ольга кивнула, чувствуя, как в груди щемит. Серёжки. Те самые, что мать не снимала даже в больнице. Они теперь лежали в шкатулке у неё в спальне. Вещи, пропитанные памятью, были как якоря, которые держали её на плаву.
***
Несколько дней назад она случайно встретила соседа по даче, дядю Ваню. Он всегда с удовольствием рассказывал новости.
– Оль, а чего это вы дачу продавать собрались? – спросил он, поправляя кепку. – Говорят, вчера муж твой с каким-то мужиком приезжал. Вроде цену обсуждали.
Ольга тогда застыла на месте, не сразу найдя, что ответить.
– Да ты не волнуйся, я так, спросил. Может, слухи, – успокаивающе добавил дядя Ваня, но было поздно. Грудь сдавило, мысли завертелись.
Дома её трясло. Сидя на кухне, она вспоминала всё, что пережила в этом доме. Отец – всегда молчаливый, но улыбался, когда она приносила ему ведёрко с собранной земляникой. Мать – с её неизменным фартуком, вытирающей руки о подол. Эта дача была их убежищем, спасением после городской суеты. Местом, где они любили и жили.
– Ты бы знала, – когда-то говорила мать, – как папка твой доски тащил через весь посёлок, чтобы веранду построить. А я? Я потом все эти занавески вручную шила, каждую петлю вывязывала. Это наш дом, Оля. Не забывай.
Игорь просто не понимал. Для него всё сводилось к практичности. Когда они только поженились, она удивлялась его умению считать деньги и разбираться в бытовых вопросах. Казалось, это было полезное качество. Но со временем её начала бесить эта его холодная рациональность.
***
Тем временем Игорь сидел на балконе с телефоном.
– Мам, да я всё правильно делаю, – говорил он тихо, но с раздражением. – Она просто упёрлась, как всегда. Дача эта ей не нужна, но она будет за неё глотку драть. Ну и смысл?
– Смысл? – голос матери в телефоне прозвучал ехидно. – Смысл в том, чтобы детей не в уголках прятать. Саша спит как? На раскладушке? А Оля твоя вся из себя гордая, да? Ну-ну. Игорёк, скажи ей, что ты сам мужчина в доме. Не вздумай ей поддаваться, только хуже будет.
– Да я и не собираюсь, – отрезал Игорь, чувствуя, как зреет внутри злость. – Поставлю её перед фактом и всё. Пусть орёт, у неё это лучше всего получается.
Игорь был практичен, но временами слишком груб. С его точки зрения, жизнь в тесной квартире – это унижение. Каждое утро, пробираясь через спящих детей, он чувствовал, как нервы натягиваются, как пружина. Ему казалось, что продавая дачу, он решит проблему. Почему Оля этого не понимает?
***
Вечером в квартире снова стало тесно от напряжения. Ольга укладывала детей спать, а Игорь сидел перед телевизором, переключая каналы. Они почти не разговаривали. В глазах Ольги стояла боль, в голосе Игоря – раздражение. Каждый был уверен, что именно он прав.
***
Прошла неделя. Ольга старалась не заговаривать о даче. Она занялась детьми, погрузилась в работу, чтобы не сталкиваться с Игорем лишний раз. Но её молчание лишь подогревало напряжение. Игорь хмурился, бросал недовольные взгляды и, наконец, не выдержал.
– Оля, мы так не можем дальше, – начал он вечером, когда дети уже спали. Его голос звучал примирительно, но в нём чувствовалась твёрдость. – Сколько можно упираться? Давай нормально поговорим.
Ольга сидела на кухне, перебирая чёрный чай в банке, будто искала там ответы. Она подняла на него глаза и устало выдохнула:
– Говори. Только без криков.
Игорь сел напротив, сложив руки на столе.
– Оль, я понимаю, что для тебя эта дача что-то значит, – начал он мягче, чем обычно. – Но посмотри правде в глаза. Она никому не нужна. Детям там нечего делать, а нам с тобой в этой квартире дышать нечем. Ты реально хочешь держаться за этот кусок земли, пока мы тут все по углам ютимся?
– Я не "держусь". Я защищаю то, что мне дорого, – резко ответила Ольга, но голос её звучал уже не так уверенно. – Это не просто "кусок земли", Игорь. Это память, это корни. Ты понимаешь, что у нас не будет больше такого места, куда можно вернуться?
– Вернуться? – Игорь фыркнул, пытаясь сохранять спокойствие, но едва сдерживался. – Ты туда сама когда последний раз ездила? А? Весной? Или прошлым летом? Да тебе плевать на неё, ты просто упёрлась. Тебе проще так: "Это моё, не трогайте". Ты хоть раз думала, как детям там будет? Или ты хочешь их в этот холод и плесень отправить?
Ольга медленно поставила банку с чаем на стол, глядя прямо на него.
– Думаю, – сказала она. – И я думаю, что детям будет лучше, если у них останется что-то, чем можно гордиться. А не просто квадратные метры.
Игорь вздохнул, потерев ладонями лицо.
– Оля, ну ты себя слышишь? – его голос зазвенел раздражением. – Да всем плевать на эту дачу! Это просто твои заморочки. Вот что я тебе скажу: или мы продаём её и живём нормально, или ты дальше сама всё тащи. Мне надоело жить в этом твоём прошлом.
Ольга застыла. Его слова были как удар, но в то же время стали последней каплей. Она медленно встала из-за стола.
– Поняла, – тихо сказала она, но в её голосе не было ни гнева, ни боли. Только твёрдость. – Я всё поняла. Ты решил за меня. Отлично. Тогда слушай меня.
Она подошла к шкафу, достала папку с документами и бросила её на стол.
– Вот, – сказала она. – Это запрет на продажу. Я оформила его вчера. Теперь дачу нельзя продать без моего согласия. Можешь хоть наизнанку вывернуться.
– Ты что, серьёзно? – Игорь вскочил, его лицо покраснело. – Ты… Ты мне даже не сказала? Ты решила за нас обоих?
– А ты что сделал, Игорь? – Ольга подняла голос, но слёзы не давали ей говорить спокойно. – Ты тоже решил за нас обоих! Ты даже не спросил! Ты думал, я всё подпишу, чтобы угодить твоей матери? Ну, извини, я больше не могу так.
Игорь посмотрел на неё, потом на документы. Его лицо перекосило от гнева.
– Да ты просто эгоистка! Думаешь только о себе! О своей чёртовой даче! А дети? А я? Нам как теперь жить?
– Живите как хотите, – ответила Ольга, отворачиваясь. – Но без меня.
Он схватил куртку и хлопнул дверью, даже не надев обувь. В прихожей послышался шорох, а потом – глухой звук двери лифта.
Ольга медленно опустилась на стул, сжимая голову руками. В квартире стало тихо, только тикали часы и скрипела дверь детской, будто кто-то подслушивал.
Спустя несколько минут из спальни вышла Алена. Она осторожно подошла к маме.
– Мам, а ты с папой больше не будете дружить? – тихо спросила она.
Ольга подняла голову, посмотрела на дочь. Её глаза были красными, но она нашла силы улыбнуться.
– Мы с тобой будем дружить, – ответила она, гладя её по голове. – А это самое главное.
***
Прошло больше года. Лето выдалось жарким, и Ольга с детьми проводили дни на даче. Она за это время успела многое: с соседом дядей Ваней перекрыли крышу, вместе с Аленой покрасили забор, а Сашка с друзьями выкопал маленький пруд за домом.
Дача ожила, наполнилась смехом, запахом свежей травы и домашней выпечки. Ольга чувствовала, что смогла вернуть не только уют этому месту, но и частичку себя. Здесь, среди садовых грядок и старых деревянных стен, она снова обрела спокойствие и силу.
Игорь пытался вернуться. Он приходил с букетом роз, говорил, что всё осознал, что хочет начать сначала. Но Ольга только устало улыбнулась и покачала головой. Она больше не могла доверять человеку, который ставил деньги и удобство выше её ценностей.
Теперь у неё была другая жизнь – не идеальная, но своя, построенная на том, что по-настоящему важно. И дети, гоняющие мяч по зелёной лужайке у дома, были её лучшим доказательством, что она поступила правильно.