«— Что? — резко спросила Пелагея. — Безногая? Хворая? Инвалид? А ты, Зоя, не забыла ли, как эта безногая в апреле сорок пятого доктору в операционной ассистировала? Почему тогда тебе не пришло в голову, что она безногая, трудно ей, не сможет. А ведь мне тогда только только ногу отхреначили. А нынче уже три года прошло.
Пелагея раскраснелась и содрала с головы колпак, все притихли.
Иваныч подошел к ней, крепко обнял.
— Все, все, моя хорошая. Все. Прости, прости меня. Это я просил тебя не напрягать.
— Ты? — отшатнулась Пелагея. — Ты?
Спросила она снова, и слезы полились из ее глаз».
Часть 81
День, проведенный в госпитале, оказался очень трудным. Пелагею щадили, ей в основном перепадала работа с перевязками. Другие же медсестры носились, как сумасшедшие. Пострадавших было много. Сгорело почти дотла деревянное двухэтажное заводское общежитие. Дома были женщины с детьми, несколько пожилых женщин и стариков. Мужчин не оказалось, потому что был рабочий день. Многим удалось спастись, но и погибшие тоже были. Давно не приходилось Пелагее видеть столько горя разом. Она снова завязала свое сердце в узел и делала работу быстро, молча, четко, стараясь не поддаваться чувствам и эмоциям, не смотреть в глаза пострадавшим в огне.
Ближе к вечеру всем людям была оказана помощь: всех оставили в госпитале, ведь им было некуда возвращаться. В старом флигеле главврач выделил место рабочим, остальных приютила школа.
Пелагея обработала раны и сделала перевязку последнему больному, им оказался пожилой мужчина.
— К сыну приехал, — вдруг сказал он, будто извиняясь, — а тут такое… вчера только приехал. Сноха… бедная девочка… всю обожгло, как полыхнуло, а она в коридор… нельзя… нельзя было дверь открывать!
Мужчина горестно покачал головой, зажмурив глаза. Палаша поняла: прячет слезы.
Она слушала и методично делала свою работу, хотя ей хотелось о многом расспросить мужчину и хоть как-то утешить, но она не посмела.
— Как думаешь, дочка, выживет она? Сноха моя… Ребеночек у нее…
Пелагея вскинула на него глаза.
— Внутри, — поспешно добавил мужчина, — беременная… сын шибко любит ее. Они воевали вместе, до Берлина дошли. Ни одного ранения, а тут такое… ведь мир уже давно… Как же так? Не беременела никак, на фронте застудилась, и вдруг, радость — беременная. Сын мне написал, я приехал, бабка-то моя померла давно, еще в сорок втором, голодно было. В общем, я на радостях взял билет, и к ним! Эх, радости было! А тут пожар этот…
— Все будет хорошо! — не удержалась Пелагея. — Тут очень хорошие врачи! Не переживайте. Спасут вашу сноху и ребеночка спасут.
— Дай-то Бог, дочка! Дай-то Бог! — старик заплакал. — Фрицы руки свои поганые не дотянули, а оно вишь как…
…После того, как все было закончено, все собрались в ординаторской — Сергей Иваныч попросил.
Он зашел, уставший, но уже в белоснежном халате и неизменном колпаке. Переоделся.
— С глубокой признательностью выражаю вам всем благодарность. Все молодцы. Эх, девчонки! Без вас бы тяжко нам было! До сих пор возились бы! А сейчас давайте-ка все в столовую, вас там покормят и фронтовые нальют. Сегодня вроде как снова у нас бой был! И мы его выиграли, девчата. Выиграли! Спасибо вам! Победили мы! Из тех, кого доставили живыми, — никто не умер.
Все радостно загалдели. Женщины были тоже уставшие, но глаза их горели ярким светом.
— Так енто… как жа таперича? — вдруг поднялась Василиса. — За ими уход нужОн! Я видала, многия совсема плохия! Не конец ишшо енто. Дальша надо с имя быть. Выхаживать нада… ишть плохия оне… вот так…
Сергей Иваныч нахмурился:
— Василиса права! Не конец это, но я не имею права пользоваться вашей помощью…
Доктор не успел договорить, женщины загалдели:
— Давайте нам дежурства!
— Какое право? Вы что такое говорите?
— Мы с вами!
— В график нас!
— Сергей Иваныч, а чего нам бока-то отлеживать после занятий?
— Вот и практика нам, да рядом с вами!
— В операционную бы ишшо…
Зоя тут же принялась составлять график.
— Меня на сегодня поставь! — попросила Пелагея.
Зоя с сомнением посмотрела на нее, потом на Сергея Иваныча, тот незаметно кивнул.
Это переглядывание не ускользнуло от Палаши.
— А вы чего это гляделки устроили?
— Палаша, ну ты вроде как…
— Что? — резко спросила Пелагея. — Безногая? Хворая? Инвалид? А ты, Зоя, не забыла ли, как эта безногая в апреле сорок пятого доктору в операционной ассистировала? День и ночь напролет, не зная отдыха и сна! Почему тогда тебе не пришло в голову, что она безногая, трудно ей, не сможет?! А ведь мне тогда только-только ногу отхреначили. А нынче уже три года прошло. Привыкла я!
Пелагея раскраснелась и содрала с головы колпак, все притихли.
Иваныч подошел к ней, крепко обнял.
— Все, все, моя хорошая! Все! Прости, прости меня. Это я просил тебя не напрягать.
— Ты? — отшатнулась Пелагея. — Ты?
Спросила она снова, и слезы полились из ее глаз.
— Да как же енто? —!Пелагея перешла на деревенский говор, сама того не замечая, — ведь я ж была с тобою… тогда… нога болела… но я ня обращала внимания на ее, и ты ня обращал, Иваныч! А чичас ня болит, а ты обратил? Ня нужна стала Пелагея?
Она встала, оперлась о костыли.
— Давайте так! Я такая же как все! Я все могу! Приехала сюда наравне со всеми! Хочу быть равной! — она с силой ударила костылем об пол.
Иваныч тут же протянул ей руку:
— Согласен. Ты и есть равная. Прости меня! Я… я… ладно… ничего. Все! Работаем!
Она крепко по-мужски пожала его руку:
— Работаем!
…После того, как все поели, и Зоя сообщила, кто сегодня останется помогать в отделениях, Иваныч подошел к Пелагее:
— Ты со мной, в хирургии, — сказал он.
Она кивнула.
— Пошли!
— Да, идем. Вася тоже с нами. Вася, — кликнула она.
Девчушка тут же оказалась рядом.
— Я тута, тетка Пелагея. Чевой вы?
— Васенька, идем, мы с тобой в хирургии.
— Вы идитя с Сергеем Иванычем, я опосля подойду, мене тута с теткой Зоей надо кой-чево.
Пелагея поняла, что Вася твердо решила исполнить свое намерение — свести ее с Сергеем Иванычем.
Что-то мягко и приятно отозвалось в груди.
…Когда зашли в отделение, доктор первым делом спросил у постовой медсестры: все ли в порядке.
— Все хорошо, Сергей Иваныч. Прооперированные спят, ходячие тоже отдыхают.
Доктор кивнул и повернулся к Пелагее:
— Пойдем, и мы отдохнем чуток, неизвестно, какая ночь будет.
В ординаторской он достал пачку Герцеговины, открыл окно, закурил.
Пелагея на этот раз не сдержалась:
— И мне дай, Иваныч!
Он, ничего не спрашивая, протянул ей коробку с папиросами.
С наслаждением затянувшись, Палаша сказала:
— У меня в Высоком есть мужчина, полгода с ним живу.
Иваныч закрыл глаза, постоял так недолго, будто что-то обдумывая, медленно открыл:
— Любишь его?
— Нет.
— Зачем живешь?
— Не знаю! Дурой была. Все бабы мечтают о мужиках. Ну и я туда же! Давно он меня добивался, с детства. Подумала, дай попробую. Нет, не для меня он. Сына его люблю всей душой, и он меня, Варвара — мать его, я тебе о ней говорила. Ее тоже люблю. А Федю — нет. Иваныч, — Пелагея посмотрела доктору прямо в глаза, — скажи, ведь ты понимаешь меня? Не нужен мне никто так же, как и тебе! Я живу только тогда, когда людям помогаю. Понимаешь?
— Да! Понимаю. И я очень рад, что и ты такая же! Я еще тогда понял, когда ты сказала: режь меня, никуда не уйду. Не встречал я больше таких.
— Теперь ты обо мне все знаешь, Иваныч! Совсем все! Курю и парню голову заморочила. Ждет он меня, но не вернусь я к нему.
— И ты обо мне все знаешь.
Он посмотрел на нее долгим внимательным взглядом, выбросил окурок, она, словно почувствовав что-то, бросила свой.
Их с неимоверной силой потянуло друг к другу, он обнял ее и крепко прижал к груди…
Татьяна Алимова
Все части повести здесь⬇️⬇️⬇️
Прочитайте еще один мой рассказ ⬇️⬇️⬇️