Была она как принцесса Турандот. Да нет, тут я не про красоту говорю, а про то, что её все оберегали, как статуэтку. А потому как больная она была, Танечка. Это все знали. Порок сердца у неё был. С детства, говорят. Ну, конечно, родители – алкаши, потом детдом и всё к нему прилагаемое. Это ещё счастье, что ей сразу после детдома квартиру дали как детдомовке. А так что бы её ждало? Специальность плохонькая, «сметное дело» называется. После техникума она такую профессию получила. А какие там деньги, после техникума? На что бы она квартиру снимала?
И вот сидела она в сметном бюро, считала там всякие объёмы–расценки–тарифы, получала свои копейки. И всё-таки счастливая была, что и квартира у неё есть, и работа. Только болела часто. Любой ветерок, да не то, что ветерок – кондиционер включат летом – она тут же и зачихает. Две пачки бумаги поднять ей тяжело было – после этого таблетку пила. Стул поднять боялась. Если передвинуть надо было – просила кого-нибудь. Противопоказаны ей были всякие нагрузки. И относились все к ней как к хрустальной статуэтке, берегли, короче.
Дважды в год её клали в больницу на обследования, и все привыкли к этому, понимали её положение, потому как работала она старательно, хорошо, да и всегда была приветлива. И вот, все в выходные дни едут на природу или в пансионат время весело провести, а она не ездила никогда. И на столе у неё всегда лежали упаковки таблеток, которые она старательно пила по часам.
Наблюдавший её кардиолог со смешной фамилией Носатик на вопросы, которые она задавала поначалу, старательно овечал ей:
– Татьяна, ваш дефект предсердной перегородки можно кардинально вылечить только операбельным путём. Но у вас ещё и сужение лёгочной артерии, что усложняет ситуацию.
– А без операции само это не пройдёт? – обречённо спрашивала Танечка.
– Давайте не спешить, девочка. Сейчас кардиология двигается вперёд. Подождём годик, а там, глядишь, уже научатся такие операции делать.
Однажды, задыхаясь от стыда, Танюшка спросила, глядя в пол:
– Значит, мне остаётся только ждать? А замуж мне можно выйти?
– Да что вы, девочка, конечно, можно. Но вот с ребёночком я бы не советовал торопиться. И любых нагрузок избегать: и физических, и моральных. Просто живите спокойно.
Танечка и жила спокойно: боялась поднять тяжести, вечером рано ложилась спать и боялась даже гимнастику делать. И хоть была она славненькая, но с парнями не общалась.
А когда среди женщин заходил разговор на эту тему, она, слабо улыбаясь, отшучивалась:
– Кому я нужна? Возиться со мной никто не захочет. Вот дождусь операции – тогда и можно планы строить.
Каждый год после обследования в больнице врачи качали головами:
– Рано делать операцию. Надо ещё понаблюдать.
А в последний год и вовсе стали говорить, что она может не перенести операцию. Что уж думала Танечка после таких слов – она никому не говорила, переживала всё самостоятельно, в одиночестве. А жалко как её было всем – и не расскажешь! Хорошая ведь девчонка, а умрёт ни за что ни про что.
А тут летом пришёл к нам парнишка после института работать. Весёлый, загорелый и рыжий, как лисичка. Какая лисичка? Да хоть какая: хоть как грибок, хоть как зверёк. Андреем его звать. И чудной, право слово. Все на перекур, а он на улицу выйдет и гимнастику делает: всякие упражнения на виду у мимо идущих людей. Ничего и никого не стеснялся. И сам же над собой смеялся. И Танечку как-то сразу заприметил и выделил. Ему, конечно, «добрые» люди сказали, чтобы он не очень-то заглядывался, потому как у неё порок сердца и врачи приговор ей вынесли. А он втихушку всё-таки поглядывал на неё. Но с разговорами особо не лез. И она вроде как на него посматривала, но стеснялась.
А тут однажды собрались все ехать на дачу к коллеге. Там, мол, и река недалеко, где можно покупаться, и Акулова гора, на которую можно подняться. Ну какая Акулова гора? Про которую Маяковский ещё писал. И неожиданно для всех Танечка сказала, что тоже поедет.
Приехали, накрыли стол быстренько, перекусили и подались на речку, а уж вечером решили основательно обедать – с шашлыками и прочим. И вот все, гогоча, в воду кинулись, а Танечка тихонько сидит под деревцем в своей шляпке, чтобы голову не напекло. Андрей этот, рыжий наш, искупался и подсел к ней.
– А ты почему не купаешься? – спрашивает, а от самого прямо холодом несёт.
Танечка отодвинулась от него и задрожала:
– Да мне нельзя. И простыть могу, и нагрузки не перенесу. Сердце у меня.
А рыжий широко улыбается:
– Так у всех сердце.
– Да нельзя мне. Порок у меня, – Таня привычно-обречённо сказала эти слова, потому как ей с детства говорили их.
А у Андрея карие глаза искрятся, задором брызжут:
– И что, теперь надо беречь этот порок сердца? Молиться на него?
Танечка опешила:
– Почему беречь? Нельзя мне нагрузки никакие. Да и плавать я не умею.
– А кто тебя нагружает? Зайди в воду и окунись на секунду. Жара какая. Не успеешь простудиться.
И берёт он Танечку за руку и ведёт к воде. Говорит:
– Ты, главное, не бойся.
А Танечке и не страшно – Андрей крепко её за руку держит. И такая надёжная его рука, такая добрая, что ей захотелось идти с ним дальше. Рыжий завёл Таню в воду по пояс и велит:
– Вот теперь и окунись.
И после воды так ей весело стало и легко, что она засмеялась от радости, чего с ней давно не было.
Андрей поплавал один и снова подсел.
– А давно у тебя порок сердца? – Вроде как небрежно спросил.
– Да сколько себя помню, всегда врачи говорили.
– А у меня тоже порок сердца, – Андрей выбрал из песка камушек и бросил далеко в воду. Камушек подпрыгнул на воде два раза и только потом утонул.
– Как?! – Таня потрясённо смотрела на него. – И ты не боишься?
– Кого? Порока, что ли? Почему я должен его бояться? Пусть он боится меня, – захохотал рыжий.
– Как это?
– А я сказал себе: хочу жить так, как хочу, а ты, порок, не мешай мне. Ты сам по себе, а я сам по себе.
– А лекарства? – Танечка впилась глазами в Андрея.
– А что лекарства? Пью, раз пороку они нужны. Кормлю, то есть, этот порок. А в остальном живу, как хочу. Пойдём ещё искупнёмся, а то жарко.
Таня с готовностью вскочила.
– А хочешь, я научу тебя плавать? – предложил Андрей.
– А разве можно?
– А почему нельзя? Я ведь плаваю. Да ты не бойся, я буду тебя держать.
– А я и не боюсь.
Рыжий объяснил Тане, как лечь на воду, взял её за талию для страховки, и она какое-то время полежала на воде, но быстро встала на ноги:
– Хватит. Я пока боюсь долго лежать на воде. Потом ещё покупаемся.
Так до конца дня они и пробыли у реки. Весело им вместе, нахохотались вдоволь. А от солнышка Танюшка даже загорела немножко, и румянец проклюнулся через её немощную бледность.
Где уж и как они с рыжим продолжили обучение плаванью, никто не знал, но осенью Татьяна призналась, что почти уверенно плавает. И сама она повеселела, всё улыбалась, когда работала, так что иногда даже забывала выпить свои таблетки.
А когда наступили холода, Андрюшка предложил:
– Пойдём завтра на каток.
– Да я не умею кататься.
– Так научишься. Научилась же плавать. Я вот специально учился кататься на коньках, чтобы тренировать себя, физическую форму поддерживать. Мы же не собираемся олимпийскими чемпионами стать. Будем кататься для себя.
– И для радости, – с готовностью согласилась Татьяна.
– Это точно. Радость – лекарство. Так врачи говорят.
Стали они вечерами встречаться на замёрзшем пруду недалеко от Татьяниного дома, где их никто не видел. Народу там всегда было немного, и она не боялась выглядеть смешной, когда делала первые шаги на льду.
И Танюшка говорила, что быстро научилась держаться на коньках. Но береглись они – ведь у обоих порок сердца. Покатаются немного и отдыхают на лавочке. Но Татьяна всё-таки побаивалась, всё слушала своё сердце – как оно? А однажды даже спросила:
– А нам хуже не будет?
Андрюшка захохотал:
– А чего нам хуже будет? Нам лучше будет.
– А порок наш как?
– Так он у нас на двоих один порок. А когда на двоих – он вдвое меньше стал, раздвоился. И вообще, мы с тобой оба – порочные люди. – Рыжий схватил Таню за руку, и они покатились по кругу.
Андрей орал во всё горло:
– Мы порочные люди! А поэтому нам всё можно!
Таня смеялась от слов Рыжика, как она его называла, и кричала с ним вместе:
– Мы – порочные люди!
В общем, летом они учились плавать, а зимой кататься на коньках. Плавали, плавали, катались, катались и надумали пожениться. И под Новый год сыграли свадьбу. И все желали им от души нового счастья, потому как оба они, «порочные люди», всем нравились. И просто светились оба от счастья: от его рыжих волос, от Танечкиной улыбки.
И когда она ждала ребенка, они вместе по врачам ходили, консультировались. И всегда он рядом с ней был, рыжий. И когда Носатик, врач её, хоть и неуверенно, но предложил Татьяне избавиться от ребёнка, потому что она может умереть при родах, она выскочила из кабинета и даже Рыжику своему ничего не сказала. А когда рожала она, Рыжик рядом стоял, за руку её держал и от страха и ужаса был весь мокрый, как мышонок. И сыночка своего рыженького с первой минуты видел. А когда его выгнали потом из больницы, он шёл и шатался, как пьяный, и плакал от счастья.
Только через полгода Татьяна выбралась к врачу. Предварительно сдала все анализы, ЭКГ и всё остальное, что полагается. Носатик долго смотрел её анализы, слушал сердце и что-то тихонько говорил медсестре.
Татьяна, видя такие манипуляции, испуганно, но твёрдо сказала:
– В больницу не лягу. Мне сына кормить надо.
– Вынужден признать, дорогая, что я вас снимаю с учёта. У вас нет порока, он исчез.
– А разве такое бывает?
– Милая моя, и не такие чудеса на свете бывают. На моей памяти не ты первая.
Tags:Проза Project: polden Author: Дениско Галина