«Декабристы разбудили Герцена...»
В. И. Ленин
Ранние годы Советской власти отметились в ярославской топонимике волной необычных переименований, принёсшей в русскую патриархальную провинцию причудливые в языковом отношении нововведения. Под влиянием новой коммунистической идеологии, уходившей корнями в европейские революционные традиции, на карте региона появилась масса труднопроизносимых немецких заимствований: улицы Циммервальда, Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Лассаля, Нахимсона, Закгейма, Карла Либкнехта, Розы Люксембург и т.д. Были примеры даже из итальянского языка. Например, в Данилове была школа имени Песталоцци.
Эти новые наименования отражали интернациональный дух революционной эйфории, предвещавшей скорую и неизбежную победу мирового пролетариата. Захватившие в стране власть большевики всерьёз рассматривали идеи отказа от русского языка и перехода на искусственный язык Эсперанто.
Среди переименований той поры особое место занимает история села Герцино Большесельского района Ярославской области. До 1923 года оно числилось в составе Угличского уезда, исстари носило традиционное название Егорьевское (Георгиевское). Однако местные активисты на волне революционного энтузиазма одним махом сменили вывеску у населённого пункта, присвоив ему имя Александра Герцена — философа, публициста и одного из пророков русской революции. На карте области появился новый топоним с немецкими корнями.
Почему Герцен?
Потрясённый казнью декабристов в 1825 году, юный Саша Герцен (ему тогда едва исполнилось 14 лет) поклялся бороться за идеалы свободы против самодержавия. Декабристы действительно в каком-то смысле разбудили Герцена и его клятва стала символом преемственности революционной борьбы.
Герцен – это скорее прозвище, чем фамилия. Это можно назвать семейным псевдонимом. Саша Герцен являлся незаконнорожденным сыном русского дворянина Ивана Алексеевича Яковлева. Богатого аристократа из древней и знатной фамилии, родственной самим Романовым.
Отец Александра Герцена сам придумал своим сыновьям (их у него было двое, причём от разных женщин) эту фамилию, взяв за основу немецкое выражение Herzen. Слова такого в форме имени существительного в словаре нет, Herzen – это производное от Herz (сердце) в родительном падеже (Genitive), либо отглагольное «ласкать, крепко обнимать, прижимать к сердцу». Как вариант, это часть выражения Das Kind von Herzen, что значит «дитя сердца». Немецкая фамилия объясняется ещё и тем, что мать Александра была немкой, родом из Германии.
В своих мемуарах Герцен объяснял свою фамилию так:
«Отец дал мне имя Герцен — от Herz, может быть, в память той сердечной привязанности, которую он имел к моей матери».
(А.И.Герцен, «Былое и думы»)
Герцино и Бакунино
Село Герцино с незапамятных времён именовалось как «Георгиевское, что в Юхти». Георгиевское, потому что первая церковь (ещё деревянная) в селе была посвящена Святому Георгию Победоносцу.
А вот почему оно стало Герцино, объяснить сложно. Отец русской демократии Герцен не имел к селению никакого отношения. Почему выбор большесельских пропагандистов пал на село Георгиевское непонятно. Причём, оно оказалось не единственной жертвой этого скороспелого решения. Соседнее село Овсецово, расположенное в шести верстах, тоже было переименовано. Там для нового топонима была выбрана фамилия другого предтечи революции – анархиста Бакунина (ныне село Бакунино).
Как видно, оба ойконима не содержали никакой обсценной лексики и подвернулись под руку активистам совершенно случайно и произвольно. Кажется, это была какая-то попытка массового переименования ярославских сёл. К счастью, едва начавшись, этот порыв быстро угас.
Егорьевское на Юхти не было связано с Александром Герценом, чего нельзя сказать в целом о губернии. В Ярославской области есть деревня, которая имеет гораздо больше оснований быть упомянутой в связи с его именем. Эта деревня – Глебовское, расположенная к северу от Ярославля на трассе М8. В начале 19 века владельцем деревни Глебовское являлся тот самый Иван Алексеевич Яковлев, отец Герцена. В истории России он известен тем, что в самый критический период Отечественной войны 1812 года доставил царю Александру письмо от Наполеона из занятой французами Москвы.
История эта в семье Яковлевых, по воспоминаниям писателя, впоследствии несчётное число раз была пересказана в их доме дворовыми няньками долгими зимними вечерами и превратилась в семейную легенду.
«… – Вера Артамоновна, ну, расскажите ещё разок, как французы приходили в Москву,
– И! Что это за рассказы, уж столько раз слышали, да и почивать пора, – отвечала обыкновенно старушка, которой столько же хотелось повторить свой любимый рассказ, сколько мне его слушать»
Письмо императора
Дело было так. Менее чем за год до того, в декабре 1811-го, Иван Алексеевич, к тому времени уже немолодой (ему было 45) и весьма состоятельный помещик, вернулся из многолетнего путешествия по Европе. Причём вернулся не один, а со своей возлюбленной — дочерью мелкого чиновника из Штутгарта 16-летней Генриеттой-Вильгельминой-Луизой Гааг. Привёз девушку нелегально, беременную, без документов. Провернул он эту афёру при содействии своего влиятельного брата-сенатора. Пара поселилась в Москве, во дворце Яковлевых на Тверском бульваре.
В апреле 1812 года Луиза, оставшись гражданской женой Яковлева, родила мальчика Александра. Но уже летом грянула война, а в сентябре 1812 года Москва оказалась занята французами. Московские жители старались покинуть охваченный пожарами город, но Яковлевы по какой-то причине задержались. Огненный вихрь пронесся по центру столицы и уничтожил особняк. Всё семейство с челядью оказалось буквально на улице, вместе с маленьким Сашей на руках.
Иван Яковлев был в отчаянии. Уехать было невозможно. Выходы из города были перекрыты заставами, французы искали поджигателей. Внезапно он увидел на московской улице маршала Эдуарда Мортье — назначенного Наполеоном военного коменданта Москвы. Тот был хорошо знаком с Яковлевыми ещё по парижским салонам. Иван Алексеевич обратился к нему с просьбой помочь покинуть горящий город.
Маршал отвел погорельца в Кремль к Наполеону. Состоялась короткая беседа, в результате которой император согласился выпустить русского дворянина из города при условии, что тот передаст письмо русскому царю.
Наполеон взял запечатанное письмо, лежавшее на столе, подал отцу Герцена и сказал, откланиваясь: «Я полагаюсь на ваше честное слово». На конверте было написано: «A mon frère l'Empereur Alexandre» («Брату моему императору Александру»)
Иван Яковлев отправился в Петербург, а его семейство в Ярославль, в деревню. Для стариков-родителей и молодой мамаши с ребёнком французы выдали открытую повозку, запряжённую старой клячей, остальные домочадцы и несколько прибившихся посторонних, которых, сжалившись, выдали за "родственников", пошли пешком.
Деревня Глебовское приютила в ту лихую годину маленького Герцена, чем по праву может славиться и гордиться. Промахнулись, выходит, сельские агитаторы, не то село назвали Герценом.
Герцино, Герцыно или Герцено?
Само по себе название Герцино – это просто катастрофа с точки зрения правописания. Папаша "нашего мальчика" задал трудную задачку будущим исполкомовцам. Образовать русский топоним из прозвища-фамилии Герцен весьма затруднительно. Если подходить формально, то на вопрос "чьё?" должно получится Герценово или хотя бы Герцено.
Бюрократы-революционеры поступили вполне рационально и приспособили немецкое окончание -ен под русский притяжательный суффикс -ин. Получилось Герцино. Нюанс заключается в том, что по правилам русского языка должно быть "Герцыно". Если корень слова заканчивается на -ц, то суффикс в соответствующих притяжательных прилагательных превращается в -ын. Например: Курицын, Костицын, Голицын, Ельцын и т.п.
Кстати, в некоторых документах село всё-таки фигурирует именно в таком виде, как Герцыно или Герцено. В современный кадастр оно попало с ошибочной концовкой. Вариант Герцыно, грамматически вполне корректный, слишком сильно смахивает на неграмотные жы-/шы-, так что у новых писцов видимо не поднялась рука вписать в название "Ы". В итоге получилось как-то так.
Герцино – редкий пример в топонимике, сохранивший не только следы революционной романтики, но и немного странный по нынешним временам либерально-диссидентский дух. Термин "либерал" нынче не в почёте, но в ярославской топонимике есть и такие экземпляры. Герцино отсылает не к деятелям советской эпохи, а к дворянскому интеллигенту, который критиковал власти из-за границы (из Лондона). Причём, в своих трудах публицист обличал как царизм, так и крайности революционного экстремизма, жертвой которого стало и это, не к месту переименованное село.
Спасибо, что прочитали. Продолжение следует. Ставьте нравлики, подписывайтесь на журнал!
#Герцино #Герцыно #Герцено #Бакунино #Овсецово #Егорьевское #Георгиевское