Диктатура пролетариата есть неограниченное, ни с каким другим классом не разделяемое политическое и экономическое господство пролетариата, устанавливаемое в результате революционного свержения власти буржуазии, захвата власти рабочим классом и разрушения буржуазного государственного аппарата. Пролетариат осуществляет диктатуру для подавления сопротивления эксплуататоров, для руководства непролетарскими слоями трудящихся, в Первую очередь крестьянством, и вовлечения их в дело строительства социализма, для перестройки всей экономики, для уничтожения классов и построения коммунизма. Наиболее полное определение сущности Д. п. дает Сталин, указывая на три ее основные стороны:
«1) Использование власти пролетариата для подавления эксплуататоров, для обороны страны, для упрочения связей с пролетариями других стран, для развития и победы революции во всех странах.
2) Использование власти пролетариата для окончательного отрыва трудящихся и эксплуатируемых масс от буржуазии, для упрочения союза пролетариата с этими массами, для вовлечения этих масс в дело социалистического строительства, для государственного руководства этими массами со стороны пролетариата.
3) Использование власти пролетариата для организации социализма, для уничтожения классов, для перехода в общество без классов, в общество без государства.
Пролетарская диктатура есть соединение всех этих трех сторон. Ни одна из этих сторонне может быть выдвинута как единственно характерный признак диктатуры пролетариата, и, наоборот, достаточно отсутствия хотя бы одного из этих признаков, чтобы диктатура пролетариата перестала быть диктатурой в обстановке капиталистического окружения. Поэтому ни одна из этих трех сторон не может быть исключена без опасности исказить понятие диктатуры пролетариата. Только все эти три стороны, взятые вместе, дают нам полное и законченное понятие диктатуры пролетариата» (Сталин , Вопросы ленинизма, 10 изд., стр. 112—113).
I. Марксистско-ленинское учение о Д. п.
Маркс и Энгельс о диктатуре пролетариата.
Учение о Д. п. было создано Марксом и Энгельсом на основе обобщения ими опыта революционной борьбы пролетариата и получило дальнейшее развитие в работах Ленина и Сталина.
Это учение является прямым и непосредственным выводом из марксовой теории классов и классовой борьбы и составляет самую существенную, самую важную часть этой теории. О том, как сам Маркс смотрел на свою роль в создании учения о Д. п. и какое значение придавал он этой части своей теории, говорит письмо его к Вейдемейеру от 5 марта 1852. «Что касается меня, — писал Маркс, — то мне не принадлежит ни заслуга открытия классов в современном обществе, ни заслуга открытия их борьбы между собою. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы, а буржуазные экономисты— экономическую анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими формами борьбы развивающегося производства ..., 2) что классовая борьба неизбежно ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяк и х классов и к установлению общественного строя, в котором не будет места делению на классы» (Марк с и Энгельс , Письма, 4 изд., 1932, стр. 68).
Таким образом марксизм отнюдь не исчерпывается признанием классовой борьбы. «Кто признает только борьбу классов, тот еще не марксист, тот может оказаться еще невыходящим из рамок буржуазного мышления и буржуазной политики. Ограничивать марксизм учением о борьбе классов—значит урезывать марксизм, искажать его, сводить его к тому, что приемлемо для буржуазии. Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатур ы пролетариата» (Ленин, Государство и революция, Соч., том XXI, стр. 392).
Учение Маркса о Д. п. провело резкую грань между пролетарским революционным социализмом — коммунизмом — и различными мелкобуржуазными течениями, либо вовсе отрицающими борьбу классов, либо стремящимися к примирению и согласованию классовых противоречий. С другой стороны, учение Маркса о Д. п. провело грань между коммунизмом и анархизмом, требующим немедленного уничтожения всякого государства и отрицающим необходимость завоевания политической власти и установления Д. п.
Основы учения о Д. п. даны Марксом уже в тех первых его работах, где он выясняет всемирно-историческую роль пролетариата как носителя и созидателя коммунистического общества. Уже в статье «К критике гегелевской философии права» (1843) Маркс связывает эмансипацию человечества с эмансипацией пролетариата и с восстанием последнего против буржуазии. В «Нищете философии» (1847), направленной против мелкобуржуазного анархизма Прудона, Маркс провозгласил необходимость насильственной революции и установления господства пролетариата как средства для уничтожения классов и государства и для построения бесклассового коммунистического общества. В «Манифесте Коммунистической партии», опубликованном накануне революции 1848, Маркс развертывает картину классовой борьбы пролетариата с буржуазией, борьбы, переходящей от низших и примитивных форм к более высоким и богатым по содержанию. Маркс говорит о скрытой в недрах капиталистического общества гражданской войне, которая неизбежно развивается в открытое возмущение и приводит к революционному свержению буржуазии, лишению ее средств производства и к концентрации их в руках государства, т. е. «пролетариата, организованного как господствующий класс».
Неизбежность пролетарской революции и Д. п. Маркс выводит из законов развития капиталистического общества, которые являются в то же самое время законами его гибели. Маркс в «Коммунистическом манифесте» показывает, как развитие производительных сил в недрах феодального общества пришло в противоречие с феодальной организацией производства, с феодальными производственными отношениями, как оно вызвало к жизни новый класс — буржуазию. Несоответствие между производительными силами и производственными отношениями феодального общества было устранено в процессе буржуазных революций, которые привели к утверждению капиталистического строя, к экономическому и политическому господству буржуазии. Дальнейшее бурное развитие производительных сил в рамках капиталистических производственных отношений в свою очередь приходит в резкое противоречие с этими производственными отношениями (что в частности находит выражение в периодически повторяющихся промышленных кризисах) и в конечном счете делает неизбежным революционное уничтожение капитализма.
В то же время самый механизм капиталистической эксплуатации сплачивает класс наемных рабочих, который в процессе классовой борьбы (экономической и политической) приходит к сознанию непримиримости своих классовых интересов с интересами буржуазии, организуется в борьбе против капиталистической эксплуатации и, осуществляя революционное низвержение буржуазии, тем самым становится «могильщиком» капитализма.
Еще в эпоху борьбы буржуазии с феодальным дворянством возникали движения неимущих и эксплуатируемых слоев города и деревни, выдвигавшие коммунистические требования. Эти движения являлись предвестниками современного коммунистического пролетарского движения. Во время французской революции 18 в. крайние течения, отражавшие интересы городской бедноты и наемных рабочих, выступают с еще большей силой (движение бешеных и в особенности движение Бабёфа, выдвинувшее развернутую коммунистическую программу).—В 19 в. классовая борьба пролетариата широко развернулась в передовых капиталистических странах—в Англии и во Франции. Величайшее историческое значение имело Лионское восстание 1831, носившее пролетарский характер, в к-ром рабочая масса выступила непосредственно против буржуазии и буржуазного государства под лозунгом «жить, работая, или умереть, сражаясь».
В 30-х гг. во Франции складывается ряд революционных социалистических и коммунистических организаций, в которых все большее участие начинают принимать рабочие. Наряду с идеями утопического социализма, отрицавшего классовую борьбу и революционные методы, все большее распространение получают идеи революционного коммунизма, ведущие начало от Бабёфа и его последователей. Одним из наиболее видных представителей этого течения во Франции был Бланки. В то же время в Англии, где развитие капитализма выявило особенно ярко его противоречия—контрасты богатства и нищеты, эксплуатацию женщин и детей, кризисы и безработицу,—возмущение рабочего класса нашло свое выражение в мощном политическом движении чартистов, которое охватило весь рабочий класс Англии и явилось первым массовым политическим движением пролетариата.
В Германии, более тогда отсталой в смысле развития капитализма, в 40-х гг. начинаются выступления рабочих против капиталистического гнета (движение силезских ткачей 1844, голодные бунты 1847). В Германию начинают проникать из Франции социалистические и коммунистические идеи.
Февральская революция 1848 во Франции наглядно показала, что при сохранении частной собственности в капиталистическом производстве никакие демократические формы государства не способны уничтожить экономическое и политическое порабощение пролетариата, не способны уничтожить нужду и эксплуатацию; попытки рабочего класса выступить в защиту своих требований вызвали кровавую расправу в июне 1848. События 1848 показали банкротство соглашательской политики Луи Блана, мечтавшего о социальных реформах (национальные мастерские) в союзе с буржуазией. Дальнейший ход революции вскрыл все бессилие мелкой буржуазии и ее партий, всю беспочвенность и утопичность идей внеклассовой демократии и подвел непосредственно к историческому выводу: или диктатура капитала или диктатура пролетариата.
Расправа с рабочими в июне 1848 и дальнейший ход событий, приведший к власти Наполеона III, способствовали выяснению на практике роли буржуазной государственной машины и обосновывали вывод о необходимости ее разрушения пролетариатом.
Анализируя ситуацию, создавшуюся после подавления восстания парижских рабочих в июне 1848, Маркс писал о рабочем классе: «Только тогда поражение его открыло ему ту истину, что малейшее улучшение его положения в пределах буржуазной республики остается утопией и что эта утопия становится преступлением при первой попытке осуществить ее. Тогда на место требований, предъявленных пролетариатом февральской республике, широковещательных по форме, но мелочных и даже буржуазных по существу, выступает смелый революционный боевой лозунг: Низвержение буржуазии! Диктатура рабочего класса!» (Маркс и Энгельс , Соч., т. VIII, стр. 25).
Характеризуя революционный пролетарский социализм, представителем которого во Франции в 1848 был Огюст Бланки, Маркс писал: «Пролетариат все более группируется вокруг революционного социализма, вокруг коммунизма, который сама буржуазия окрестила именем Бланки. Этот социализм и есть не что иное, как перманентная революция , как классовая диктатура пролетариата, как необходимая переходная ступень к отмене всяких классовых различий , отмене производственных отношений, на которых покоятся эти различия, к отмене всех общественных отношений, соответствующих этим производственным отношениям, к перевороту всех идей, вытекающих из этих общественных отношений» (Маркс и Энгельс , Сочинения, том VIII, страницы 81—82).
В апреле 1850 Маркс и Энгельс вместе с представителями бланкистов (Адам и Видаль) и одним из участников чартистского движения (Гарни) подписали договор об образовании Всемирного общества коммунистов-революционеров. Первый же пункт этого договора гласил: «Целью Общества является низложение привилегированных классов, подчинение этих классов диктатуре пролетариев путем поддержания перманентной революции вплоть до осуществления коммунизма, который должен явиться последней формой организации человеческого рода» (Маркс и Энгельс , Сочинения, том VIII, см. Предисловие редактора, стр. XXVIII).
Наконец в 1851 в письме редактору «Новой немецкой газеты» (опубликованном впервые в 1931 в предисловии к VIII тому Сочинений) Маркс возражал против противопоставления диктатуры рабочего класса уничтожению классовых различий, ссылаясь на то, что еще до февральской революции 1848 в «Нищете философии» и в «Манифесте Коммунистической партии» он указывал на господство пролетариата, его революционную диктатуру как на единственный путь к уничтожению классовых различий и классов вообще.
Из всех документов, а также из циркулярного письма Союза коммунистов, относящегося к 1850, видно, что Маркс в эпоху революции 1848 уже твердо стоял на позиции Д. п., видя в ней средство к революционному преобразованию общественных отношений и уничтожению классов. Из этих материалов явствует также и то, что из всех течений тогдашнего социализма ближе всего к марксовой концепции Д. п. стояло направление, возглавляемое Огюстом Бланки. Это течение страдало многими болезнями и отражало период недостаточной зрелости пролетариата. Сам Бланки был далек от ясного теоретического понимания законов развития капитализма; свою критику последнего он, подобно утопистам, основывал на понятии справедливости. Выступая в тактике непреклонным сторонником революционных методов, Бланки недооценивал значения массовых организаций и массового движения, придавая исключительное значение заговорщическим конспиративным методам. Но безусловно ценным в Бланки было ясное понимание роли революционного насилия, вооруженного восстания пролетариата, подавляющего буржуазию, уничтожающего созданные ею аппараты насилия, проводящего конфискацию средств и орудий производства. Именно в этом бланкизм ближе всего подходит к марксизму.
Характерно, что оппортунисты и лжемарксисты 2 Интернационала прилагали все усилия к тому, чтобы скрыть либо ложно истолковать это обстоятельство. Так, приведенный выше договор с бланкистами тридцать лет пролежал под спудом в архиве у Эдуарда Бернштейна. В то же время Бернштейн прямо выступил против утверждения Маркса, что представительницей пролетарского революционного социализма в 1848 во Франции была партия Бланки. В противоположность этому Бернштейн объявляет пролетарской мелкобуржуазную соглашательскую политику Луи Блана. Теоретики 2 Интернационала создают легенду, что Маркс и Энгельс в этот период находились под сильным влиянием идей Бабёфа и Бланки и Д. п. представляли себе по образцу якобинской диктатуры французской революции 18 в., что впоследствии они изжили эти «традиции якобинизма» и в понятие диктатуры пролетариата стали вкладывать иное содержание, а именно: стали понимать ее как мирное завоевание пролетарской партией большинства законными средствами на почве демократической конституции и всеобщего избирательного права. Эти утверждения грубейшим образом извращают действительное развитие взглядов Маркса на диктатуру пролетариата.
Несомненно, что изучение опыта буржуазных революций и в особенности французской революции 18 века и якобинской диктатуры сыграло немалую роль в формировании взглядов Маркса на Д. п. Статью «К истории вопроса о диктатуре» Ленин начинает следующими словами: «Вопрос о диктатуре пролетариата есть коренной вопрос современного рабочего движения во всех без исключения капиталистических странах. Для полного выяснения этого вопроса необходимо знать его историю. В масштабе международном история учения о революционной диктатуре вообще и о диктатуре пролетариата в частности совпадает с историей революционного социализма и специально с историей марксизма. Затем — и это разумеется самое главное — история всех революций угнетенного и эксплуатируемого класса против эксплуататоров является самым главным материалом и источником наших знаний по вопросу о диктатуре. Кто не понял необходимости диктатуры любого революционного класса для его победы, тот ничего не понял в истории революции или ничего не хочет знать в этой области» (Ленин , Сочинения, том XXV, стр. 431).
Маркс в 1843—46 тщательнейшим образом изучал французскую революцию 18 в/, в особенности период Конвента, борьбу якобинцев с жирондистами. К этому периоду относится сделанный Марксом конспект книги Левассера, который дает полное представление о том, какие факты выделил Маркс, что он считал существенным в якобинской диктатуре. Маркс подчеркивает народный характер революции в этот период, участие низов городской и сельской бедноты, значение самочинных организаций — клубов, народных обществ, — роль коммуны города Парижа и ее секций. Он выделяет те моменты, которые характеризуют революционную власть как власть, опирающуюся непосредственно на вооруженный-народ и готовую плебейским способом расправиться с защитниками феодализма. Маркс указывает на революционную энергию якобинцев, на беспощадное подавление ими контрреволюции, на революционный террор, централизацию государственной власти, на организацию военного отпора феодальным монархиям, которые наступали на революционную Францию. Для Маркса, так же как и для Ленина, якобинская диктатура являлась лучшим образцом демократической революции, подымающей массы на отпор феодальной реакции и наиболее последовательно уничтожающей все пережитки феодально-крепостнического строя.
Французская революция 18 века и в особенности эпоха Конвента дает Марксу и Ленину много материала по вопросу о революционной диктатуре. Что же касается предшественников и отчасти современников Маркса, которые также выдвигали идею революционной диктатуры как средства осуществления коммунизма (Бабёф и бабувисты, Вейтлинг), то их от Маркса отличает непонимание ими всемирно-исторической роли пролетариата как единственного, до конца последовательного революционного класса, как носителя диктатуры, как вождя .и гегемона всей остальной массы трудящихся. Бабёф растворял пролетариат в массе мелкой буржуазии, в массе трудящихся. То же самое делал Вейтлинг, который обращался ко всем «обездоленным и неимущим», возлагая особые надежды на деклассированные элементы.
В условиях Франции 18 в. низкий уровень капиталистического развития (отсутствие крупной машинной индустрии, железных дорог, банков), слабость пролетариата, отсутствие самостоятельной классовой организации, — словом, отсутствие объективных и субъективных основ для социализма, — делали невозможным перерастание революции из буржуазно-демократической в социалистическую. В середине же 19 в. у Маркса были все основания считать это перерастание возможным и на этой возможности основывать свою тактику непрерывной революции, изложенную в циркулярном письме Союза коммунистов 1850. Условием перерастания Маркс считал сохранение полной самостоятельности пролетариата по отношению к буржуазной и мелкобуржуазной демократии. Рабочие должны толкать революцию вперед, выдвигая все более и более радикальные требования, противодействуя буржуазным призывам к успокоению, принуждая буржуазных демократов «к исполнению их теперешних террористических фраз». Рабочие должны в случае победы демократической революции рядом с новым официальным правительством «создавать свои собственные революционные рабочие правительства, в форме ли правлений общин, общинных советов, или в форме рабочих клубов или рабочих комитетов», так, чтобы буржуазная демократия с самого начала увидела себя «под угрозой и под контролем такой власти, за которой стоит вся рабочая масса». Наконец «рабочие должны быть вооружены и организованы» (Маркс и Энгельс , Соч., т. VIII, стр. 484 и 485), причем эти вооруженные силы должны находиться в ведении революционных органов, созданных самими рабочими. При таких условиях рабочий класс, способствуя последовательному приходу к власти все более крайних элементов демократии, заканчивает тем, что совершенно устраняет имущие классы от господства и устанавливает собственную диктатуру. Эти положения циркулярного письма Союза коммунистов воплотились в жизнь в 1870 во Франций. Наряду с республиканским правительством, образовавшимся после свержения Наполеона III, в парижских округах возникли рабочие комитеты, которые вместе с комитетами национальной гвардии явились базой движения, приведшего к провозглашению в марте 1871 Парижской Коммуны.
Изучение опыта революции 1848 приводит Маркса к выводу, имеющему чрезвычайно важное значение для теории Д. п. В «18 брюмера» Маркс говорит о возрастающей роли, которую играет буржуазная государственная машина, аппарат подавления и угнетения—в виде бюрократии, полиции, армии со всеми их материальными придатками. Исходя из определения государства как организации для подавления одного класса другим и из конкретных исторических данных, рисующих рост и укрепление военно-бюрократической машины буржуазной Франции, Маркс приходит к выводу, что пролетариат не может освободиться, не сломав в процессе революции тот аппарат угнетения, который создала буржуазия и который каждая буржуазная революция лишь укрепляла и. совершенствовала. Эту идею Маркс и Энгельс считали настолько важной, что специально оговорили ее в предисловии к последнему (при жизни Маркса) изданию «Манифеста Коммунистической партии», как один из важнейших уроков Парижской Коммуны 1871. «В особенности Коммуна доказала,—читаем мы в этом предисловии, — что «рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей» (см. „Гражданскую войну во Франции")» (Маркс , Избранные произведения, т. I, М., 1933, стр. 145). Это существенное положение, как показал Ленин, было искажено оппортунистами. Из него пытались сделать вывод, будто Маркс и Энгельс предупреждали рабочий класс против насильственной революции, считая ее бесполезной. На самом деле мысль Маркса прямо противоположна этому и заключается в том, что пролетариат не может просто захватить готовую государственную машину буржуазии, а должен сломать ее и разрушить. Это видно из письма Маркса Кугельману от 12 апр. 1871, написанного во время восстания парижских коммунаров: «Если ты заглянешь в последнюю главу моего «18 брюмера», ты увидишь, что следующей попыткой французской революции я объявляю: не передать из одних рук в другие бюрократически-военную машину, как бывало до сих пор, а сломать ее, именно таково предварительное условие всякой действительной народной революции на континенте» (там же, т. II, стр. 412).
Ограничение, заключающееся в последней фразе, относится к Англии и США. Если в 70-х гг. Маркс допускал возможность социалистической революции в Англии и США без Слома государственной машины, то в эпоху империализма эти страны с точки зрения развития бюрократически-военных учреждений уже не представляли собою исключения. «Теперь, — писал Ленин, — и в Англии и в Америке «предварительным условием всякой действительной народной революции» является ломка, разрушение «готовой» (изготовленной там в 1914 — 1917 годах до «европейского», общеимпериалистского совершенства) «государственной машины» (Ленин, Сочинения, том XXI, стр. 395).
Дальнейшее развитие взглядов Маркса на Д. п. по сравнению с эпохой революции 1848 заключалось не в том, что он будто бы «отказался от якобинских традиций», а в том, что он мог опереться на опыт Парижской Коммуны и открытую ею политическую форму, при которой может совершиться освобождение пролетариата.
Коммуна показала первый исторический пример того, как надо разбивать буржуазную военно-бюрократическую государственную машину. Она уничтожила постоянную армию — вооруженную силу, находящуюся в руках буржуазии, — и заменила ее вооруженной силой, стоящей на страже интересов трудящихся и подчиненной командованию, вышедшему из рядов пролетариата. Коммуна отвергла парламентаризм и буржуазный принцип разделения властей, организовавшись как деловая коллегия, как учреждение, которое не только законодательствует, но само исполняет, проводит в жизнь принятые законы, находясь под контролем избирателей, могущих в любой момент отозвать тех представителей, которые их не удовлетворяют. Коммуна уничтожила привилегии чиновничества, установила для всех должностных лиц, в том числе для членов Коммуны, оклады, не превышающие средней заработной платы квалифицированного рабочего. Коммуна провела последовательное отделение церкви от государства и экспроприацию церковного имущества. «Новое заключается в том, — писал Маркс, — что народ не разоружился после первого восстания и не передал своей власти республиканским шутам господствующих классов, что, учредив коммуну, он взял в собственные руки действительное руководство своей революцией и открыл в то же время средство, как удержать победу в руках самого народа: заменить государственную машину, правительственную машину господствующих классов, своей собственной правительственной машиной» (Маркс К., Из подготовительных работ к «Гражданской войне во Франции», «Правда», № 72, 1933).
IIa опыте Парижской Коммуны 1871 Маркс показал наглядно, что Д. п. означает новый высший тип демократии, демократию для большинства трудящихся, в противоположность буржуазной парламентарной республике, которая везде и всюду является формой власти капитала. В введении к Марксовой «Гражданской войне во Франции» Энгельс писал, имея в виду оппортунистов в рядах германской социал-демократии: «Люди воображают, что делают необыкновенно сильный шаг вперед, если они отделываются от веры в наследственную монархию и становятся сторонниками демократической республики.. В действительности же. государство есть. не что иное, как машина для подавления одного класса другим и в демократической республике ничуть не меньше, чем в монархии» (Маркс, , Избранные произведения, т. II, стр. 356).
На уроках же Парижской Коммуны Маркс показал, что восставший пролетариат для успеха революции должен проводить тактику смелого наступления на врага, решительного применения средств подавления, — чего как-раз не делала Парижская Коммуна, облегчив тем самым организацию реакционных сил.
Д. п. как эпоха строительства социализма.
Маркс понимал Д. п. как целую историческую эпоху. «Вы должны,—говорил Маркс рабочим, —пережить 15, 20, 50 лет гражданской войны и международных битв, не только для того, чтобы изменить существующие отношения, но чтобы и самим измениться и стать способными к политическому господству» (Маркс , Разоблачения о Кельнском процессе коммунистов, в кн.: Марк с и Энгельс , Соч., том VIII, стр. 506). В заметках на книгу Бакунина «Государственность и анархия» Маркс дает развернутый ответ на вопрос о задачах пролетарской диктатуры. Анархист Бакунин недоумевает, что значит выражение «пролетариат, организованный как господствующий класс». Маркс замечает: «Это значит, что покуда существуют еще другие классы, в особенности класс капиталистический, покуда пролетариат с ним борется (ибо с приходом его к власти не исчезают еще его враги, не исчезает старый общественный строй), он должен применять средства насилия, так как насилие — средство для управления; если он сам еще остается классом, и если не исчезли еще экономические условия, на которых покоится классовая борьба, т. е. существование классов,, они должны насильственно быть устранены и преобразованы, процесс их преобразования должен быть насильственно ускорен» («Летописи марксизма», II, М.—Л., [1926], стр. 93).
Весьма важное значение в борьбе за Д. п. Маркс придавал вопросу о союзе пролетариата и крестьянства. «Весь ход дела в Германии будет зависеть,—писал Маркс в 1856, — от возможности оказать поддержку пролетарской революции, так сказать, вторым изданием крестьянской войны» (Маркс и Энгельс , Письма, 4 изд., стр. 94—95). В заметках на книгу Бакунина «Государственность и анархия» Маркс намечает тот путь, к-рым крестьянство должно быть привлечено на сторону пролетарской революции: пролетариат должен в качестве правительства принимать меры, благодаря которым крестьянин непосредственно улучшает свое положение и сам переходит на сторону революции; однако это такие мероприятия, которые в основном облегчают переход от частной собственности на землю к собственности общественной, так что крестьянин экономически сам доходит до этого.
Союзником пролетариата являются также угнетенные народы, ведущие борьбу против национального порабощения. Маркс и Энгельс неоднократно указывали на громадное значение национального вопроса. Так, на примере Ирландии они показывали, что освобождение англ. пролетариата теснейшим образом связано с решением ирландского вопроса, т. к. именно в Ирландии англ. лендлордизму может быть нанесен наиболее сильный удар. С другой стороны, до тех пор пока англ. пролетариат мирится с порабощением Ирландии, он ослабляет свои ряды национальной рознью и укрепляет позиции своих угнетателей. «Народ, порабощающий другой народ, кует свои собственные цепи». Марксово учение о национальных и колониальных резервах пролетарской революции получило дальнейшее развитие в работах Ленина и Сталина.
Наконец работы Маркса и Энгельса содержат основные указания относительно экономических задач Д. п. В «Манифесте Коммунистической партии» говорится, что для того, чтобы концентрировать средства производства в руках пролетарского государства и как можно быстрее увеличить совокупность производительных сил, пролетариат вынужден будет действовать вначале «при помощи деспотических вторжений в право собственности и в буржуазные производственные отношения, т. е. при помощи мероприятий, которые экономически кажутся недостаточными и несостоятельными, но которые в ходе движения перерастают самих себя и неизбежны как средство для переворота во всем способе производства» (Маркс , Избр. произведения, т. I, стр. 169). Маркс и Энгельс указывают, что централизацию промышленности, транспорта, товарообмена пролетариат осуществит постепенно, в меру роста производительных сил, создаваемых трудом пролетариата. В такой же мере будет происходить все более и более полная отмена частной собственности на средства производства. Частная собственность капиталистов подвергается немедленной экспроприации, частная собственность мелких товаропроизводителей исчезает в процессе добровольного обобществления, кооперирования и коллективизации под руководством пролетарского государства. Маркс и Энгельс неоднократно указывали на громадное значение кооперации как средства социалистического преобразования мелкого производства при Д. п. «Что при переходе к коммунистическому хозяйству нам придется в широких размерах применять в качестве промежуточного звена кооперативное производство, — в этом Маркс и я никогда не сомневались. Дело должно быть поставлено так, чтобы общество — следовательно, на первое время государство — удержало за собой собственность на средства производства и таким образом частные интересы кооперативного товарищества не могли бы возобладать над интересами всего общества в целом» [Письмо Энгельса к Бебелю 20—23 янв. 1886. Архив Маркса и Энгельса, т. I (VI), М., 1932, стр. 329].
Развернутое исчерпывающее изложение своих взглядов на революционную Д. п. Маркс дал в «Критике Готской программы», выступив против мелкобуржуазной идеи «свободного государства», пользовавшейся большим распространением среди германских социал-демократов, особенно среди лассальянцев. «Между капиталистическим и коммунистическим обществом, — писал Маркс, — лежит период революционного превращения первого во второе. Ему соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата» (Маркс , Избранные произведения, том II, Москва, 1933, стр. 451).
Выдвигая на первый план революционную Д. п. как государство переходного периода, Маркс упрекал программу в том, что «ее политические требования не содержат ничего, кроме знакомой всему миру демократической дребедени: всеобщее избирательное право, прямое законодательство, народное право, народное ополчение и пр.» (Маркс, Избранные произведения, т. II, М., 1933, стр. 451—452). Маркс издевается над авторами программы, указывая, что эти требования уже осуществлены в таких буржуазных демократиях, как Швейцария и США, и квалифицирует их как отголосок требований одной из буржуазных партий Германии, так наз. Немецкой народной партии. Все это достаточно ясно опровергает последующие попытки социал-фашистских теоретиков доказать, что Маркс, говоря о диктатуре пролетариата, имел в виду не что иное, как демократическую республику.
В этом же письме, посвященном критике «Готской программы», Маркс изложил теорию развития коммунизма и учение об отмирании государства. Первая, низшая фаза коммунизма — или социализм — характеризуется общественной собственностью на средства производства и распределением пропорционально качеству и количеству труда, затрачиваемого каждым членом общества. На этой ступени, поскольку труд не стал еще первой потребностью человека, сохраняется «узкий горизонт буржуазного права», остается необходимость принуждения, остается государство. Высшая фаза коммунизма характеризуется проведением принципа «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Только на этой высшей ступени развития бесклассового общества произойдет полное «отмирание», «засыпание» государства как органа принуждения.
Извращение учения Маркса оппортунистами 2 Интернационала
Учение Маркса и Энгельса о диктатуре пролетариата подверглось полнейшему искажению и извращению со стороны теоретиков 2 Интернационала.
Эпоха 2 Интернационала явилась тем периодом, когда рабочее движение быстро росло вширь, когда создавались массовые рабочие партии, профессиональные организации, окрепло пролетарское кооперативное движение, возникла и развилась рабочая печать. С другой стороны, это был период преобладания мирных, легальных форм движения (избирательная борьба, борьба в парламенте, экономическая борьба профсоюзов за улучшение условий труда).
Давление буржуазии на рабочий класс в этот период сказывалось в проникновении в среду социалистических партий оппортунизма, в отказе от революционной борьбы за конечную цель, за социализм, в подмене ее постепенными мирными реформами, проводимыми в порядке соглашения с буржуазией, в приспособлении к капитализму. Рабочая аристократия, социалистические парламентарии и вожди профсоюзов, погрязшие в компромиссах и делячестве, проникавшие в рабочие партии мелкобуржуазные попутчики являлись той средой, которая питала оппортунизм. Подкуп некоторых прослоек рабочего класса сверхприбылями, получаемыми в результате империалистической эксплуатации колоний, создал почву для роста оппортунизма.
В конце 90-х гг. в Германии оппортунисты выступили с открытой и последовательной ревизией взглядов Маркса. По целому ряду вопросов практической политики оппортунисты пытались навязать свои взгляды (вхождение в буржуазные правительства, голосование за бюджет, поддержка колониальной политики). Формально реформизм осуждался 2 Интернационалом и его конгрессами, по существу же оппортунизм встречал примиренческое, нередко граничащее с прямой его поддержкой отношение. Не только центристы, фактически помогавшие откровенным оппортунистам, но даже левое революционное крыло западно-европейской социал-демократии не в состоянии было организовать против него действительно последовательной борьбы. Только партия большевиков с самого ее основания вела действительно непримиримую, до конца последовательную борьбу со всяческим оппортунизмом как в русском, так и в международном рабочем движении.
Атака ревизионистов во главе с Бернштейном в конце 90-х годов была направлена против самой идеи пролетарской революции. Бернштейн оспаривал марксову теорию концентрации капитала и обострения противоречий между буржуазией и пролетариатом и крушения капитализма, марксову теорию кризисов, марксову теорию обнищания пролетариата и подменял перспективу революции перспективой медленных и мирных реформ. Выступая против марксова учения о Д. п., Бернштейн писал в своей книге «Проблемы социализма...»: «Фраза о диктатуре теперь настолько пережила себя, что ее только тем связывают с действительностью, что слово—диктатура—лишают всякого действительного значения и придают ему смягченный смысл». Открытая атака Бернштейна и ревизионистов против учения о Д. п. не встретила отпора со стороны большинства теоретиков 2 Интернационала, слывших тогда ортодоксальными марксистами. Так напр., выступивший против Бернштейна Каутский предпочел уклониться от прямого ответа на этот важнейший вопрос. «Я не хочу утверждать, — писал он, — что классовое господство пролетариата должно принять формы классовой диктатуры» (Каутский , Бернштейн и социал-демократическая программа, СПБ, 1906, стр. 225). Даже Роза Люксембург, нападая на реформизм, не противопоставляла ему марксова учения о Д. п. и в своих статьях против Бернштейна не пользовалась этим точным научным понятием, говоря лишь о завоевании политической власти пролетариатом. Ни в одной из программ партий 2 Интернационала, кроме программы нашей партии, принятой на II Съезде в 1903 году, не встречается понятия «диктатура пролетариата». Даже в Эрфуртской программе германской с.-демократии говорится лишь о завоевании пролетариатом политической власти. То же самое значилось в программах австрийской, французской, бельгийской, шведской, итальянской партий. В Венской программе австрийской с.-демократии 1901 заявлялось, что для достижения своих целей «партия будет пользоваться всеми целесообразными и соответствующими естественному правовому сознанию народа средствами». Эта формула, понятно, в корне исключает революционную Д. п. Наоборот, программа, принятая II Съездом нашей партии, говоря о социальной революции пролетариата, указывает, что «необходимое условие этой социальной революции составляет диктатора пролетариата, т. е. завоевание пролетариатом такой политической власти, которая позволит ему подавить всякое сопротивление эксплуататоров» [ВКП(б) в резолюциях..., ч. 1, 4 изд., 1933, стр. 20]. Эта четкая формулировка была включена в программу по настоянию Ленина.
Отношение большинства лидеров 2 Интернационала к Д. п. наиболее ярко выразил вождь австрийских с.-д.— Виктор Адлер, когда он в своем выступлении на Венском партейтаге в 1901 заявил: «Теперь пришел Бернштейн и убил нас старым, боевым словечком, теперь уже совершенно безжизненным(!), и улюлюкает на диктатуру пролетариата. Должны ли мы из страха, чтобы не прослыть бернштейнианцами, вставить эту диктатуру в программу?». Таким образом «знаменитое» заявление Каутского о том, что диктатура пролетариата есть лишь случайно оброненное Марксом словечко, не является оригинальным; оно воспроизводит тот взгляд на диктатуру пролетариата, который сложился в оппортунистических кругах 2 Интернационала еще задолго до того, как империалистическая война окончательно вскрыла их предательство.
Основательнее всего было подвергнуто искажению марксово учение о необходимости сломать и разбить буржуазную государственную машину и о том, что пролетариат в результате победоносной революции создает демократию нового, высшего типа, демократию для трудящихся, черты которой выявила Парижская Коммуна 1871. Бернштейн имел смелость использовать ка к аргумент в пользу реформы и против революции как-раз то заявление Маркса, в котором он говорит о невозможности для рабочего класса просто захватить и пустить в ход готовую государственную машину. Недаром свое введение к Марксовой «Гражданской войне во Франции», написанное в 1891, Энгельс заканчивает следующей фразой, бичующей оппортунистов: «В последнее время социал-демократический филистер опять начинает испытывать спасительный ужас при словах: диктатур а пролетариата. Хотите ли знать, милостивые государи, как эта диктатура выглядит? Посмотрите на Парижскую Коммуну. Это была диктатура пролетариата» (Маркс , Избранные произведения, том II, стр. 357). Слово «социал-демократический», стоявшее в рукописи Энгельса, было чьей-то рукой (не рукой Энгельса) переправлено в «немецкий», и в таком виде этот заключительный абзац был известен до 1933, когда Институт Маркса—Энгельса—Ленина восстановил первоначальный текст. Характерно, что Плеханов в своем комментарии к «Манифесту Коммунистической партии» обходил молчанием вышеупомянутое важнейшее место из предисловия Маркса—Энгельса 1872, касающееся уроков Коммуны.
Таким образом т. н. ортодоксы (Плеханов, Каутский), ведя половинчатую борьбу против ревизионистов, обходили основной вопрос о государстве, об отношении пролетарской революции к государству, об уничтожении буржуазной государственной машины. Каутский обошел этот вопрос как в своей полемике с Бернштейном, так и в брошюре «Путь к власти», вышедшей в 1909. Точно так же и Плеханов в своих выступлениях против Бернштейна и против анархистов обошел молчанием задачу слома буржуазной государственной машины. Правда, на II Съезде партии Плеханов выступил в защиту Д. п., против фетишистов «чистой» Демократии, заявив, что победивший пролетариат не постесняется лишить своих классовых врагов избирательных прав. Но зато накануне Съезда Плеханов в одном из принадлежащих ему проектов программы совершенно удалил термин «диктатура пролетариата» и пытался доказать, что захват политической власти означает то же самое, что и Д. п., и что требование Ленина вставить пункт о Д. п. в программу равносильно желанию сделать программу «крикливой». «Я заменил, — писал Плеханов, — выражение диктатура пролетариата выражением власть пролетариата: это одно и то же, ибо в политике кто имеет власть, тот и диктатор. Но выходит, что теперь у меня сказано недостаточно крикливо. Прибавьте крику» (Ленинский сборник, II, стр. 95, Письмо Плеханова к Засулич). Между тем именно «из уклончивости по вопросу об отношений пролетарской революции к государству, уклончивости, выгодной для оппортунизма и питавшей его, — проистекло извращение марксизма и полное опошление его» (Ленин , Соч., T. XXI, стр. 441).
Антимарксистская позиция Каутского отчетливо выявилась еще в 1912, когда он в полемике с голландским левым с.-д. Паннекуком объявил анархизмом идею разрушения буржуазного государственного аппарата, заявив, что пролетариат не может обойтись без чиновников и без министерств (см. «Neue Zeit», 1912, XXX).
Учение Ленина о Диктатуре пролетариата
Борьба с оппортунистами за подлинное учение Маркса о пролетарской революции и Д. п., за дальнейшее развитие этого учения и применение его на практике составляет основное содержание ленинизма. Ленин не только восстановил подлинное учение Маркса о революции и Д. п., извращенное и опошленное теоретиками 2 Интернационала, но он поднял его на новую ступень, обогатив опытом классовой борьбы в условиях империализма, опытом наших революций 1905 и 1917 гг., опытом строительства первого в ,мире пролетарского государства. «Ленинизм, вырос и оформился в условиях империализма, когда противоречия капитализма дошли до крайней точки, когда пролетарская революция стала вопросом непосредственной практики, когда старый период подготовки рабочего класса к революции уперся и перерос в новый период прямого штурма капитализма» (Сталин , Вопросы, ленинизма, 30 изд:, стр. 3).
Еще в 1902 в «Что делать» Ленин, оценивая международную обстановку борьбы пролетариата и говоря о задачах русских марксистов, писал: «История поставила теперь перед нами ближайшую задачу, которая является наиболее революционной из всех ближайших задач пролетариата какой бы то ни было другой страны. Осуществление этой задачи, разрушение самого могучего оплота не только европейской, но также (можем мы сказать теперь) и азиатской реакции. сделало бы русский пролетариат авангардом международного революционного пролетариата» (Ленин , Соч., т. IV, стр. 382). В этой перспективе заключается характеристика эпохи, выдвинувшей Ленина и выковавшей большевизм, как единственную подлинно революционную, марксистскую партию в рядах 2 Интернационала. .Большевизм сложился в тот период, когда окончилась полоса «мирной» подготовки к пролетарской революции (1872—1904). В этой исторической обстановке сложился и окреп ленинизм. «Ленинизм есть марксизм эпохи империализма и пролетарской революции. Точнее ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности» (Сталин , Вопросы ленинизма, 10 изд., стр. 2). В своих самых ранних теоретических работах Ленин развивал теорию Маркса о классовой природе государства, выступая против мелкобуржуазных утопистов-народников, взывавших к государственной помощи, и против либеральной, внеклассовой концепции государства Струве, определившего государство не как инструмент классового подавления и насилия, а как «организацию порядка». В период подготовки проекта программы нашей партии Ленин резко ставит вопрос о Д. п., подчеркивая, что «признание необходимости диктатуры пролетариата самым тесным и неразрывным образом связано с положением Коммунистического Манифеста, что пролетариат один только есть действительно революционный класс» (Ленинский сборник , II, стр. 80—81). Борьба Ленина с меньшевиками сначала по организационным вопросам, а затем по вопросу о движущих силах первой русской революции и о тактике в ней пролетариата привела к дальнейшему обогащению теории Д. п. Ленинское учение о партии, развитые им организационные принципы большевизма составляют одну из важнейших частей его учения о Д. п. Только дисциплинированная, сплоченная, централизованная партия, строго охраняющая свой пролетарский характер, только партия, руководствующаяся последовательной революционной теорией, ведущая непримиримую борьбу с оппортунизмом, может возглавить пролетариат в его борьбе за диктатуру, только под руководством такой партии пролетариат может завоевать диктатуру и победоносно ее осуществлять. «Широкая» партия, открывающая доступ в свои ряды колеблющимся мелкобуржуазным элементам, провозглашающая свободу шатаний и отступлений от марксизма, партия, организующаяся как федерация различных течений, групп и фракций не может быть для пролетариата орудием борьбы за диктатуру.
Ленинское учение о Д. п. теснейшим образом связано с ленинским анализом империализма, как последней стадии капитализма, Ленин показал, что монополистический капитализм, являясь паразитическим, загнивающим, умирающим капитализмом, несет растущее обострение противоречий. В эпоху монополистического капитализма обостряется и приобретает решающее значение закон неравномерного развития (см. Неравномерного развития капитализма закон И Империализм). Монополистический капитализм, нивелируя уровень развития капиталистических стран, создавая мощную технику, делает неизбежным скачкообразное развитие — оттеснение тех стран, которые шли впереди, и выдвижение на первый план других. Закончившийся раздел мира неудержимо толкает капиталистические державы к вооруженным конфликтам, вызывает рост милитаризма, увеличивает мощь государственной машины. Все это ослабляет империализм и создает возможность прорыва империалистической системы в одном из наиболее слабых ее звеньев, что, в свою очередь, создает возможность победы социализма в одной, отдельно взятой стране. Возможность эту Ленин сформулировал еще в 1915 году в ст. «О лозунге Соединенных Штатов Европы» (Соч., т. XVIII).
Подводя итоги развитию государственной машины в эпоху империализма, Ленин писал, что этот период «показывает необыкновенное усиление «государственной машины», неслыханный рост ее чиновничьего и военного аппарата в связи с усилением репрессий против пролетариата как в монархических, так и в самых свободных республиканских странах».
«Всемирная история подводит теперь, несомненно, в несравненно более широком масштабе, чем в 1852 году, к „концентрации всех сил» пролетарской революции на «разрушение» государственной машины» (Ленин , Сочинения, T. XXI, стр. 391).
С другой стороны, эпоха империализма означает сосредоточение гигантских сверхприбылей в немногих передовых странах, ведущих империалистическую политику и эксплуатирующих колонии и отсталые страны. Эти сверхприбыли создают возможность подкупа и развращения верхушки рабочего класса, что является причиной роста оппортунизма. Беспощадная борьба с изменниками и предателями пролетариата является основным условием победы пролетарской революции.
Ленинское учение о советах и советском государстве.
Еще в 1905 Ленин раскрыл всемирно-историческое значение советов как органов революц. власти, как органов победоносного Восстания. В большевистском проекте резолюций (тактической платформе) к Объединительному съезду, написанном Лениным, читаем: «Принимая во внимание: 1) что советы рабочих депутатов стихийно возникают на почве массовых политических стачек, как беспартийные организации широких рабочих масс; 2) что эти советы неизбежно изменяются в ходе борьбы, как по своему составу, включая в себя наиболее революционные элементы мелкой буржуазии, так и по содержанию своей деятельности, Превращаясь из чисто стачечных организаций в органы общереволюционной борьбы; 3) что, поскольку эти советы являются зачатками революционной власти, их сила и значение зависят всецело от силы и успеха восстания; Мы признаем и предлагаем Съезду признать: ...что при расширении деятельности и сферы влияния советов рабочих депутатов необходимо указывать на то, что такие учреждения, не Опираясь на революционную армию и не свергая правительственных властей (т. е. не превращаясь во временные революционные правительства), неизбежно осуждены на падение; поэтому вооружение народа и укрепление военной организации пролетариата должно быть рассматриваемо, как одна из главных задач таких учреждений во всякий революционный момент» (Ленин , Соч., т. IX, стр. 44—45).
Ленин таким образом боролся за единственно возможный путь развития советов, путь вооруженного восстания, превращения их в органы революционной власти, — против оппортунистов-меньшевиков, стремившихся принизить роль советов, свести их к органам революционного самоуправления или использовать их для ликвидации партии пролетариата и для замены ее расплывчатыми, «широкими» рабочими организациями.
В 1905 на буржуазно-демократическом этапе нашей революции советы воплощали собой гегемонию пролетариата, выступая как зародышевые органы революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Работы Ленина, посвященные анализу движущих Сил революции 1905 и тактике в ней пролетариата, являются ценнейшим вкладом в учение о диктатуре. Ленин показал, каким образом революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства может явиться этапом для перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую, для установления Д. п.
В полемике с меньшевиками и кадетами Ленин, следуя Марксу, дает классовое определение революционной диктатуры, разбивая буржуазно-юридическое, формальное понимание диктатуры, основанное на голом противопоставлении диктатуры и демократии или диктатуры и свободы. Ленин подчеркивает, что важнейшим признаком революционной диктатуры является завоевание народом, т. е. пролетариатом и крестьянством, политической свободы и осуществление этой свободы без всяких ограничений. Выступая в 1906 против кадетских публицистов , которые затушевывали классовое содержание революционной диктатуры и переводили слово «диктатура» словом «усиленная охрана», Ленин писал: «Старая власть систематически не доверяла массе, боялась света, держалась обманом. Новая власть, как диктатура огромного большинства, могла держаться и держалась исключительно при помощи доверия огромной массы, исключительно тем, что привлекала самым свободным,-самым широким и самым сильным образом всю массу к участию во власти» (Ленин, Соч., т. IX, стр. 117). В этой же брошюре — «Победа кадетов и задачи рабочей партии» — Ленин объясняет, почему большинство народа нуждается в диктатуре для подавления меньшинства, сторонников старой власти. Ленин указывает на тот факт, что в народе есть люди, «забитые физически, запуганные, люди, забитые нравственно, например, теорией о непротивлении злу насилием», люди, неспособные принять участие в острой борьбе, предпочитающие пройти мимо или спрятаться, — и делает вывод, что «диктатуру осуществляет не весь народ, а только революционный народ, нисколько не боящийся однако всего народа, открывающий всему народу причины своих действий и все подробности их, привлекающий охотно весь народ к участию не только в «управлении» государством, но и во власти, И к участию в самом устройстве государства» (там же, стр. 119). Выяснив элементы научного понятия революционной диктатуры, Ленин противопоставляет его ходячему буржуазному предрассудку, согласно которому диктатура равносильна произволу: «С вульгарно-буржуазной точки зрения, — писал Ленин, — понятие диктатура и понятие демократия исключают друг друга. Не понимая теории борьбы классов, привыкнув видеть на политической арене мелкую свару разных кружков и котерий буржуазии, буржуа понимает под диктатурой отмену всех свобод и гарантий демократии, всяческий произвол, всякое злоупотребление властью в интересах личности диктатора» (Ленин , Сочинения, т. VIII, стр: 119). Оглядываясь на, опыт революции 1905, в свете своей теории перерастания буржуазно-демократической революции в пролетарскую Ленин в 1920 писал: «Массовые стачки и вооруженные восстания сами собой ставили на очередь дня вопрос о революционной власти и о диктатуре, ибо эти приемы борьбы неминуемо порождали—сначала в местном масштабе—изгнание старых властей, Захват власти пролетариатом и революционными классами, изгнание помещиков, иногда захват фабрик и т. д. и т. п. Массовая революционная борьба указанного периода вызвала к жизни такие невиданные раньше в мировой истории организации, как Советы Рабочих Депутатов, а вслед за ними Советы Солдатских Депутатов, Крестьянские комитеты и тому подобное. Получился такой факт, что те основные вопросы (советская власть и диктатура пролетариата), которые занимают теперь внимание сознательных рабочих во всем мире, оказались поставленными практически в конце 1905 года» (Ленин , Соч., т. XXV, стр. 432).
Таким образом ленинское учение о советах и о советской власти, как государственной форме Д. п., было подготовлено в 1905, поскольку Ленин еще тогда открыл значение советов, как зародышевых органов революционной власти. «Но объединенную в государственном масштабе советскую власть, как государственную форму диктатуры пролетариата, Ленин открыл лишь в 1917 г. и подробно разработал вопрос об этой новой форме политической организации переходного общества летом 1917 г., главным образом в своей книге «Государство и революция» (Сталин , Об оппозиции, М.—Л., 1928, стр. 520).
В «Письме издалека», написанном из Швейцарии при первых известиях о Февральской революции 1917, Ленин отмечает как важнейший факт то, что рядом с Временным правительством, приказчиком империалистической буржуазии, возникло «новое, неофициальное, неразвитое, еще сравнительно слабое рабочее правительство, выражающее интересы пролетариата и всей беднейшей части городского и сельского населения. Это Совет Рабочих и Солдатских Депутатов в Питере» (Ленин , Соч., т. XX, стр. 18). Исходя из этого основного факта — установившегося после февраля двоевластия, — Ленин выдвигал перспективу перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую под лозунгом: «вся власть советам». В апрельских тезисах, опубликованных по приезде в Россию, Ленин писал: «Не парламентарная республика,—возвращение к ней от С. Р. Д. было бы шагом назад,—а республика Советов Рабочих, Батрацких и Крестьянских Депутатов по всей стране, снизу доверху» (там же, стр. 88). Тактический путь, намеченный Лениным, состоял в борьбе за большевистское влияние в советах, за изгнание оттуда оппортунистов. Ленинской линии противостояла линия правых (Каменев), настаивавших на совместной работе с мелкобуржуазным оборонческим блоком. Под флагом «доведения до конца буржуазно-демократической революции» правые ориентировались на обычный путь развития в рамках буржуазного парламентаризма, отвергая ленинское учение о государстве типа Парижской Коммуны, отрицая возможность переходных мер к социализму. Позиция Каменева означала поддержку оборончества и тем самым поддержку Временного правительства и капитуляцию перед империализмом. Против ленинской линии также выступал Рыков, который на апрельской конференции говорил: «Рассчитывать на сочувствие масс социалистической революции невозможно, и потому, поскольку партия будет стоять на точке зрения социалистической революции, постольку она будет превращаться в пропагандистский кружок... Я думаю, что по всем условиям... инициатива социалистического переворота принадлежит не нам. У нас нет сил, объективных условий для этого». С другой стороны, приходилось бороться с «левыми», выдвигавшими лозунг немедленного свержения Временного правительства, отрицавшими необходимость подготовительной работы по мобилизации масс, по разоблачению оборончества, не учитывавшими того, что Временное правительство существовало тогда только потому, что имело возможность опереться на советы, находившиеся в руках с.-р и меньшевиков. На этой же позиции «левой» фразы стоял и Троцкий, не желавший считаться с этапами развития революции и находивший возможным в апреле 1917 непосредственный захват власти рабочим правительством. Ленинский лозунг превращения советов в органы государственной власти являлся наилучшим средством разоблачения соглашательских партий и их изоляции в массах. После июльских дней, когда двоевластие уступило место буржуазной диктатуре, а меньшевистско-эсеровские советы превратились в этот период в прикрытие кадетско-генеральской контрреволюции, партия временно сняла лозунг — «вся власть советам». Мирный переход власти к данным советам был уже невозможен. Фактическая власть принадлежала военной клике, возглавляемой Керенским, которую поддерживала не только буржуазия, но и меньшевистско-эсеровский ЦИК. Перед пролетариатом встала задача свергнуть эту контрреволюционную власть путем вооруженного восстания. «Мы и тогда будем за построение всего государства по типу Советов, — писал Ленин, — это так. Это не вопрос о Советах вообще, а вопрос о борьбе с данной контрреволюцией и с предательством данных Советов» (Ленин, Соч., т. XXI, стр. 38).
Работа Ленина «Государство и революция», подготовленная в Швейцарии, написанная летом 1917 и опубликованная уже после Октября, возродила подлинное учение Маркса о государстве и Д. п. и являлась дальнейшим развитием и обогащением этого учения. Она не только нанесла решающий удар лжемарксистам 2 Интернационала, извращавшим и опошлявшим революционное учение Маркса, в первую очередь Каутскому, но она была направлена также и против анархических ошибок Бухарина, защищавшего теорию «взрыва» государства, предлагавшего воспитать в рабочем классе «ненависть к государственности» вообще (ст. в журн. «Интернационал молодежи» за 1916, №6, и ст. «К теории империалистского государства», предназначавшаяся для сборника «Социал-демократия», но отвергнутая редакцией и опубликованная много позже, в 1925 году, в сборнике «Революция права»). Отмечая полу-анархические ошибки Бухарина, Ленин писал: «Не «государственность» столкнулась с отрицанием государственности, а оппортунистическая политика (т. е. оппортунистическое, реформистское, буржуазное отношение к государству) столкнулась с революционной социал-демократической политикой (т. е. с революционным социал-демократическим отношением к государству буржуазному и к использованию государства против буржуазии для ее свержения). Это вещи совсем, совсем различные» (Ленин , Соч., т. XIX, стр. 296).
В «Государстве и революции» Ленин отправляется от того учения о сущности государства, которое создано было Марксом и Энгельсом. Согласно этому учению государство является продуктом и выражением непримиримости классовых противоречий; оно представляет собой организацию насилия для подавления одного класса другим. Государство—это особые отряды вооруженных людей, которые имеют в своем распоряжении тюрьмы и другие материальные средства принуждения и подавления. Назначение буржуазного государства состоит в том, что оно является орудием, обеспечивающим эксплуатацию пролетариата. Освобождение пролетариата немыслимо без революционного уничтожения, слома буржуазной государственной машины. «Революция должна состоять не в том, чтобы новый класс командовал, управлял при помощи старой государственной машины, а в том, чтобы он разбил эту машину и командовал, управлял при помощи новой машины» (Ленин , Соч., т. XXI, стр. 450). Для подавления сопротивления буржуазии, для уничтожения всякой эксплуатации пролетариат создает свое государство, как «особую организацию насилия против буржуазии». Но это еще не все. «Сущность учения Маркса о государстве, — писал Ленин, — усвоена только тем, кто понял, что диктатура одного класса является необходимой не только для всякого классового общества вообще, не только для пролетариата , свергнувшего буржуазию, но и для целого исторического периода , отделяющего капитализм от «общества без классов», от коммунизма» (там же, стр. 393).
Разбивая мелкобуржуазный предрассудок относительно возможности какой-то внеклассовой, «чистой» демократии, Ленин показал, что при сохранении капитализма и капиталистической эксплуатации самая передовая демократия представляет собой оболочку буржуазной диктатуры. Республиканский строй, всеобщее голосование, политические свободы, право народного представительства и пр. атрибуты буржуазной демократии не только не ограничивают всевластие капитала, но, наоборот, в этом случае капитал «обосновывает свою власть настолько надежно, настолько верно, что никакая смена ни лиц, ни учреждений, ни партий буржуазной демократической республики не колеблет этой власти» (там же, стр. 377—378).
Буржуазная демократия оставляет в руках капитала весь государственный аппарат подавления и насилия, она предоставляет крупному капиталу широчайшие возможности воздействия на парламент, на правительство, в т. ч. и путем прямого подкупа, а т. н. свободы (свобода собраний, союзов, прессы) являются для трудящихся урезанными, фальсифицированными. В «Государстве и революции» Ленин развил учение о пролетарском государстве, как особом высшем типе демократии. Переход государственной власти в руки пролетариата впервые в истории создает положение, когда государство из организации насилия, поддерживающей эксплуатацию, превращается в орудие, с помощью которого большинство трудящихся подавляет кучку эксплуататоров. Такое государство уже не является государством в собственном смысле. Уничтожая барьер между государственным аппаратом и трудящимися, вовлекая массы в управление государством и организацию производства, Д. п. подготовляет элементы будущего бесклассового и безгосударственного общества, подготовляет условия для будущего отмирания государств, власти после окончательного уничтожения классов при полном коммунизме. Советская организация, основываясь на самодеятельности трудящихся, на вовлечении их в управление государством, предоставляет широчайшие возможности для борьбы с бюрократизмом и для искоренения этого зла. При советской системе, как писал Ленин, «каждая кухарка должна научиться управлять государством».
Хотя «Государство и революция» Ленина было опубликовано после Октябрьской революции, но основные идеи его были изложены еще ранее в ряде работ, начиная с «Писем издалека», «апрельских тезисов» и кончая такими статьями, как напр. «Удержат ли большевики государственную власть?». Таким образом пролетариат шел к Октябрю, вооруженный разработанной теорией об отношении пролетарской революции к государству, имея созданные в процессе революции массовые организации (советы рабочих депутатов), которые представляли собой готовый аппарат пролетарского государства.