Найти в Дзене
Тата Олейник

Сложные "Сто лет одиночества"

Сериал еще не смотрела, хотя собираюсь, конечно. Все-таки «Сто лет одиночества»- одна из любимых книг моего тинейджерства. Натыкаюсь сейчас на частые комментарии в стиле — «я ничего не понял, про что эта муть вообще. И почему всех зовут одинаково, и как во всем этом разобраться». Это -история Колумбии, густо замешанная на городских мифах. Сборник латиноамериканских анекдотов с сильным авторским влиянием. Там, в общем-то, один женский и один мужской главный персонаж, плюс парочка второстепенных, тоже постоянно перерождающихся в новых телах. Петра=Пилар и т.д. Персонажи постоянно повторяют свои действия, ходят по кругу, о чем читателю напоминают регулярно. И в принципе это вообще один и тот же Буэндиа- в мужском либо женском обличье, вообразивший себе Макондо и плывущий по кольцу времени. Но это и не суть важно. Прелесть «Ста лет» в исключительной яркости образов. Маркес — идеальный художник словом. Книга- это вереница картин, образов, ретабло, это роскошный комикс. Девочка со свечкой

Сериал еще не смотрела, хотя собираюсь, конечно. Все-таки «Сто лет одиночества»- одна из любимых книг моего тинейджерства.

Натыкаюсь сейчас на частые комментарии в стиле — «я ничего не понял, про что эта муть вообще. И почему всех зовут одинаково, и как во всем этом разобраться».

Это -история Колумбии, густо замешанная на городских мифах. Сборник латиноамериканских анекдотов с сильным авторским влиянием.

Там, в общем-то, один женский и один мужской главный персонаж, плюс парочка второстепенных, тоже постоянно перерождающихся в новых телах. Петра=Пилар и т.д.

Персонажи постоянно повторяют свои действия, ходят по кругу, о чем читателю напоминают регулярно. И в принципе это вообще один и тот же Буэндиа- в мужском либо женском обличье, вообразивший себе Макондо и плывущий по кольцу времени.

Но это и не суть важно.

Прелесть «Ста лет» в исключительной яркости образов. Маркес — идеальный художник словом.

Книга- это вереница картин, образов, ретабло, это роскошный комикс.

Девочка со свечкой и стертой спиной, свиной хвостик, старец под деревом, звонящий десятилетиями телефон с застрявшим в нем женским криком, белые камни-яйца в воде, мертвый галеон в кораллах, Урсула, идущая по лабиринту улиц за нитью крови, Ремедиос, возносящаяся в в простынях.

Это реально не столько литература, сколько живопись.

И вот тут выигрывают те читатели, у которых есть дар послушного воображения. Которые легко и мгновенно рисуют себе потоки термитов, уносящих пустую шкурку, детей на летающей циновке, юношей-скорпионов в купальне, рубиновые глазки золотых рыбок.

Тем, кто при чтении больше следит за мыслью, за историей, за логикой — тем «Сто лет» дается тяжелее и приносит меньше радости.

А, ну да, еще и моральные императивы. Они здорово мешают. Особенно сильно взрослым, закосневшим в своих добродетелях. Таковым остается лишь с отвращением осуждать героев, которые творят чудовищные вещи и погрязли во всевозможных мерзостях. Тоже занятие, не лишенное приятности, конечно...