Тата Олейник

О звательном падеже в русском языке. Он, хоть и отсутствует в школьных учебниках, совершенно необходим нам ежедневно. Пусть все эти "княже", "отче" и "брате" остались в прошлом, у нас свои звательные нормы. При неформальном общении в русском языке звательный падеж - штука обязательная. Вот у меня подруга Елена. Разумеется, я не зову ее "Елена", я что, социопат? Малознакомые люди обращаются к ней "Лена", но это тоже звучит отстраненно и сухо, а в общении с близкими людьми - даже угрожающе. "Лена! Пришло время нам с тобой серьезно поговорить!" Я не знаю почему в русском языке для действительно близких людей не работают обычные имена. Это что-то древнее, хтоническое и необъяснимое. - Лен! Ленкин! Леныч! Елен Сергеевна! Слышь, товарищ Петрова! Привет утренним крокодилам! Хай, чудище! Здравствуй, солнце мое! Все эти Санчесы, Илюхи, Ксюхи, Викуси и Татули - это что-то из обережного. Как в японской культуре, например, - истинного имени не должны услышать злые духи. Не сердитесь на русскоязычного, когда он превращает вас в Джоныча, Аселичку или Гисо-колбасо. Это он вас от мстительных обитателей темного плана бытия прикрывает.

Жулики, конечно, куют как в последний раз. Если и мне, и Лехе не попытались прозвониться со скам номеров хотя бы пару раз в день — возникает ощущение неладности какой-то в мире. Раз уж о нас забыли даже все эти турецкие менты Андреи Витальевичи, индонезийские следователи Никифоровы и прочие златодобытчики.... С бывших работ мне ежедневно шлют запросы в Телеграм высокие руководители. Я вовсю продумываю ответы, свидетельствующие о моем глубоком уме и хорошем вкусе, упражняюсь в письменном матерном. Но вообще потрясает охват и массовость явления. По ощущениям ведь миллионы тружеников с утра до ночи пашут. И ладно я — я в сетях присутствую, то и дело на публичных сценах цыганочку с выходом выдаю, почтенным возрастом увенчана, опять-таки послужной список приличный в разных компаниях. Не говоря уж о количестве (но, увы, не качестве) банковских счетов. Но Леха-то. И даже Гай. Которые оба по жизни ни в каких списках не значатся, не отсвечивают, тени не отбрасывают, ведут иллюзорное существование. Но и их ведь не обходят вниманием.

Смотрю я на эти мазутные пляжи и несчастных дельфинов... И вспоминаю свои шорты цвета хаки. И синий купальник с анемонами. И полотенце с большими мрачными рыбами. Все это пришлось выкинуть в помойку гостиницы на Пафосе. В 2005, кажется, году. Потому как в 1980 году в заливе Наварин на Пелопонессе загорелся танкер Irenes Serenade - и 100 тысяч тонн сырой нефти ахнули в залив, после чего частично погорели, а частично отправились в сторону Кипра. Доплыло очень мало, но Пафосу хватило. Четверть века прошло, а на желто-коричневых камешках и обрывах его то там, то сям, все еще встречались черные разводы. На вид почти засохшие, но это только если на них не плюхаться. Ужасно липкая и ничем не выводимая гадость. С лопатами и пластиковыми мешками там - это как десертной ложечкой Джомолунгму раскапывать.

Средневековая японская притча рассказывает, как некий мудрец прибыл в некое селение, и тамошний учитель школы похвастался ему разумностью, бережливостью и сообразительностью лучших из своих воспитанников. Один из мальчиков придумал собирать истершиеся кисти учеников и мастерил из их стержней занавески на продажу. Другой - подбирал на улице старые порванные соломенные туфли и продавал их погонщику на корм ослам. Третий - отрезал от работ соучеников полоски оставшейся белой бумаги, крутил из них фитильки для разжигания светильников и жертвовал храму. - Не знаю, кто из них преуспеет в жизни больше. - сказал учитель. - Да никто из них не преуспеет, - ответил мудрец. - потому что в школе нужно учиться, а не заниматься всякой ерундой. Это к вопросу о важности общественной деятельности для школьников и студентов.