Прежде чем поведать вам про мою жизнь на Кубе по соседству с самыми настоящими трущобами, коими так отчаянно запугивают туриста, разрешите мне вам рассказать про это явление вообще. Собрала интересную информацию, думаю интересно будет и вам.
Причиной появления в Латинской Америке трущоб, или хорошо известных всем фавел, была, конечно же, индустриализация и урбанизация, плюс отмена рабства. Промышленный прогресс стремительно стал набирать обороты к концу 19 века и привел к тому, что сельский люд в поисках лучшей жизни двинул в растущие, как грибы после дождя, города, которым требовалась рабочая сила, но жилищный фонд которых был попросту не готов к такому количеству желающих в них поселиться. Приезжающим на заработки жителям сельских районов, бывшим рабам с плантаций и многочисленным эмигрантам не удавалось сразу найти приличное жильё, да и не на что им было это сделать. Поэтому они начинали возводить на окраинах городов ночлежки из того, что было под рукой, благо климат в этой части планеты позволяет ночевать буквально в домике из картона, прикрывшись пальмовым листом. Но все мы прекрасно знаем, что нет ничего на свете более постоянного, чем что-то временное. Так картонные домики превращались в целые поселения людей, которых индустриализация заманивала прибылями, но которая в итоге проглатывала и перемалывала их тысячами. Огромное количество людей, особенно в 30 годы экономического кризиса века ХХ оказалось в социальной изоляции, не являющихся больше частью формального рынка и не располагающих достаточным доходом для покрытия своих основных расходов.
Понятное дело, что все эти "домики", будучи временными, строились незаконно, были лишены каких либо удобств и коммуникаций. Поэтому самое правильное название трущобам дали аргентинцы, которые столкнулись с таким количеством незаконных построек вокруг своей столицы, что были вынуждены в 1956 г. создать специальную комиссию и выносить это проблему на государственный уровень. Так вот согласно описанию, что дала эта комиссия, трущобы - это поселения семей на государственных землях, а в некоторых случаях и на частных, в сооружениях, не соответствующих минимальным стандартам пригодности для проживания, и с отсутствием инфраструктуры и гигиены, совместимых с городской жизнью, создавая высокий уровень переполненности и, разумеется, преступности. Переходное состояние предполагает название «villas de emergencia» (аварийные поселения). С тех самых пор все трущобы в Аргентине зовутся виджами.
Известное же нам слово фавела означает вовсе не трущобы на самом деле. Фавела - это название одной горы в Бразилии, которая сама получила такое имя благодаря одноимённому растению «favela» (его еще называют древесным шпинатом; растение семейства молочайные). Так как деревья этого вида росли на склонах холма, где как раз и появился первый пример такого незаконного поселения, то и оно само стало называться Фавелой. Причем в нем обосновались не бедняки и бывшие рабы, а вернувшиеся в Рио в 1897 г. правительственные солдаты - участники войны Канудус (крупный вооружённый конфликт, произошедший в между властями и группой из 25-30 тысяч поселенцев, которые основали собственное поселение Канудус), которым было негде жить. Так родилось и закрепилось это название за всеми подобными незаконными постройками, которые стали расти на склонах и холмах одновременно вместе с городами, уютно расположившимися в долинах.
В настоящее время термин всё чаще употребляется для описания процессов фавелизации, или ложной урбанизации в Америке, Африке, Азии, т. е. по отношению к любой стране мира. В России любое незаконное скопление построек, лишенных или подключенных к городским системам водоснабжения, канализации, электричества незаконно, так же будет правильно назвать фавелами. Причем в России, кстати, эти фавелы как раз-таки могут вообще ни разу не быть трущобами. Впрочем как и колумбийские мафиозные доны предпочитают не рвать связей с социальной средой, из которой все они вышли, и продолжают жить в фавелах, застроенных роскошными особняками с высоченными заборами.
Ну и для справки: трущобы в Чили называются «campamentos». В Перу - "barriada", в Аргентине - villa, в Боливии, как и в Бразилии - фавелы. Но главное не путать понятия: бедный район, старый район - это не равно фавела. Если постройки законные и все подключения к городским коммуникациям и достижениям цивилизации законны, то как бы грустно, убого и убито не выглядели жилые постройки этого района и какой бы плохой репутацией он не обладал - это не фавелы. Это просто неблагополучный район города. Но люди, проживающие в нем, имеют прописки, страховки, права и обязанности городских жителей. И такие районы есть абсолютно во всех городах во всем мире, включая российские. А вот если постройки не законны, не подключены к коммуникациям или подключены, но незаконным путем, то это самые настоящие фавелы. Но выглядеть они могут, к примеру, даже вот так:
На Кубе, где я и моя семья прожили 4 года, встречается такое понятие, как solares и многие это название путают с известными всем фавелами Бразилии, Боливии, Венесуэлы - то есть с теми самыми жуткими и опасными местами, куда категорически не рекомендуется соваться туристу и которые даже местные стараются обходить стороной, включая полицию. На самом же деле, соларес или солярии на Кубе - это не что иное, как советские коммунальные квартиры. Национализированные особняки богачей, коих на Кубе было порядком до революции, были заселены бесчисленными обездоленными местными: бедными рабочими, многие из которых были африканского происхождения. Именно поэтому, соларес, или кубинские коммуналки, стали родиной румбы, к слову сказать, которая сегодня является одной из наиболее характерных форм музыки и танца острова Свободы. Но соларес - это ни в коем случае не кубинские фавелы.
А вот поселение кубинцев, состоящее из домов двадцати, расположившихся на съезде с главной магистрали, ведущей в Гавану, буквально в 500 метрах от поселка Торренс, застроенного типичными многоквартирными домами-пятиэтажками, в котором проживали и работали граждане РФ, включая меня и мою семью, было настоящим фавелой. Вдоль узкой дороги, шныряющей среди высокой травы и королевских пальм, были сколочены из гнилых досок и фанеры касы, покрытые тростником и пальмовыми листьями. Ни разу не знающие краски, с деревянными жалюзи вместо стекол, часто прямо с земляным полом. Дома освещались ворованным электричеством, благо и сама дорога была оснащена фонарными столбами. Во дворах этих "хозяйств" стояли жутко худые коровы и быки с выпирающими ребрами, кудахтали куры. Облезлые дворовые собаки, худые, но с раздутыми от паразитов животами, привязанные веревкой прямо за шею, сторожили эти, с позволения сказать, жилые постройки. У некоторых, кто был побогаче, в доме стоял телевизор, почти у всех был личный транспорт - велосипед и ни у кого не было огородов, хотя казалось бы при таком-то климате грех не выращивать что-то доступное и простое, вроде зелени и каких-то овощей.
А вот жил этот поселок именно продажей той же самой картошки, моркови и дюки. Это добро продавалось мешками или ведрами. Продажей бананов, которые продавались сразу ветками и всегда зелеными. Продажей пучков зелени, помидоров, огурцов. Продажей фруктов, половину официальных названий которых я даже и не знаю: "сопливчики", "хлебный фрукт", фрутобомба, разнообразные виды манго, маракуйи, апельсины, кокосы. Продавали молочку в виде фруктовых кефиров двух видов: оранжевый и розовый. Продавали мясо, чаще свинину - тушами. Или курицу - целиком, прямо чуть ли ни при тебе зарубленную и даже с перьями. Иногда торговали лангустами, но вообще рыба встречалась редко. Слишком уж деликатесный и скоропортящийся товар. А еще торговали речными черепашками, зелеными попугаями амазонами, занесенными в Красную книгу - живыми. Мертвыми же торговали крокодилами, вернее чучелами из них. Высушенной крокодильей кожей или же высушенными рыбами-шарами. Разнообразными, опять-таки засушенными, крабами, раками, ракушками, поделками из кокоса и прочей лабудой для туриста. Продавались и элитные товары, такие как сигары и самый разнообразный ром. И кто все это у них покупал? Ну, конечно же мы, россияне, жители поселка Торренс. А откуда все это добро было? Ну конечно же, все продукты были ворованными с кубинских предприятий, полей и складов. Плюс местная кустарщина, которую мы приобретали не на сувенирных рынках Малекона, а именно здесь, в местных трущобах. Причем трущобы эти были не безымянными, а назывались... - Шанхаем!
Как и почему вдруг такое название, я думаю, вы и так уже поняли: да, в Шанхае можно было купить ВСЕ, что даже можно и не можно. Всякого рода запрещенку или самые обычные товары и продукты, но не по ценам диповского магазина, в который мы имели свободный доступ, за доллары, а по местным ценам в песо. Причем продавали как раз местную продукцию, типа того же фруктового кефира в стеклянных бутылках, а не President в современных упаковках - ну это как пример. В Шанхай за покупками ходили или же ездили на велосипедах регулярно, стабильно раз в неделю за молочкой и фруктами. Раз в месяц, чтобы прикупить ветку бананов, которую вешали на окно до вызревания, или за мясом, которое покупали вскладчину сразу на несколько семей. Ходили не официально, потому что официально наше поселение или городок был закрытой военной частью и шастать за ее пределы как бы было нельзя. Но и окольные пути не требовались - просто все начальство отоваривалось там же. А вот жителей Шанхая на территорию Торренса не пускали - между нашими поселками стоял пост ВС Кубы. "Своих" кубинские военные гоняли и отлавливали как нарушителей. Поэтому для того, чтобы разжиться новым велосипедом или какой-нибудь одеждой, оставленной нерадивой российской хозяйкой сушиться на ночь на первых и даже вторых этажах наших пятиэтажек, жители Шанхая пользовались лазами в заборе и избегали всяких возможных встреч с патрулями.
И при этом мы дружили! Русские, заброшенные судьбой и долгом в этот уединенный, удаленный и мало кому известный поселок Торренс, с единственным магазином, и кубинцы - жители трущоб под названием Шанхай. Они не были какими-то маргиналами, там не случалось никаких драк и разборок, их соседство не доставляло нам никаких неудобств или проблем. Напротив. Благодаря этому соседству мы могли видеть такую Кубу, которую ни один турист, как бы долго он не жил на острове, никогда в жизни не увидет. Мы могли пробовать такую Кубу, которую ни один турист ни в одном магазине не сможет найти. Благодаря жителям Шанхая мы учили испанский, знали про местные народные средства от укусов насекомых и прочей живности, так щедро изобилующий в тропическом климате, никогда ничего не мазали зеленкой или йодом, ибо эти средства были бесполезны, но все знали про чудодейственную роху, которую покупали, опять-таки, только в Шанхае. И сегодня на родительской подмосковной кухне живет солидный представитель кубинской фауны, кубинец Пепито, приобретенный в Шанхае маленьким птенцом, которого упрятали в коробку и продавали под жарким солнцем за 20 долларов. И который, кушая всю свою жизнь русскую морковку и яблочки, уже про кубинский Шанхай и не помнит ничего, как и про родной остров Свободы, кроме одного единственного слова HOLA!
Еще про Кубу: