Серый октябрьский день разливался за окнами нотариальной конторы. Лариса машинально поправила воротник чёрной блузки, глядя на часы — без пяти два. Павел должен был прийти с минуты на минуту. После похорон прошла неделя, но в душе всё ещё саднило от потери отца.
Стук в дверь заставил её вздрогнуть. Павел вошёл, как всегда собранный, в строгом костюме — прилетел прямо из Москвы. Сразу видно — успешный бизнесмен, не то, что она, всю жизнь проработавшая в родном селе учительницей.
— Как ты? — спросил брат, присаживаясь рядом.
Лариса только махнула рукой. Как она могла быть? Последние пять лет разрывалась между работой в школе и уходом за отцом. Мать умерла ещё раньше, и они с отцом остались вдвоём в большом деревенском доме. Она готовила, стирала, следила за хозяйством, а он... всё такой же неразговорчивый, замкнутый, будто запертый в своём мире.
— Андрей Сергеевич сейчас подойдёт, — сообщила секретарь, заглянув в кабинет. — Желаете чаю?
— Нет, спасибо, — ответила Лариса. В горле стоял ком.
Нотариус появился ровно в два, с папкой документов под мышкой. Седой, в очках, он напоминал школьного завуча. "Как на педсовете", — мелькнуло в голове у Ларисы.
— Соболезную вашей утрате, — начал он официальным тоном. — Ваш отец, Николай Петрович Воронин, составил завещание три месяца назад. Оно нотариально заверено и полностью соответствует закону.
Лариса кивнула. Конечно, отец всё правильно распределил — дом ей, как заботливой дочери, может, часть сбережений Павлу... Ферму можно будет продать, всё равно она одна не справится с хозяйством.
— Согласно последней воле вашего отца, — нотариус надел очки, — всё имущество, включая жилой дом по адресу село Озёрное, улица Центральная 15, земельный участок площадью 50 соток, хозяйственные постройки, а также денежные средства на счетах... — он сделал паузу, — переходят гражданину Соколову Дмитрию Александровичу.
Тишина. Только тиканье настенных часов.
— Кому? — голос Ларисы прозвучал как чужой.
— Дмитрию Александровичу Соколову, — повторил нотариус. — 1985 года рождения, проживающему...
— Какому ещё Соколову? — Лариса почувствовала, как кровь приливает к лицу. — Это какая-то ошибка! Мы не знаем никакого Соколова!
Павел положил руку ей на плечо:
— Лара, успокойся...
— Как он мог? — она резко встала, скрипнув стулом. — Как он мог отдать ему всё, а нам — ничего? Я пять лет... пять лет была рядом! Каждый день! А этот... кто он вообще такой?
Голос сорвался. Перед глазами всё поплыло.
— Лара, сядь, — Павел говорил тихо, но твёрдо. — Давай разберёмся. Андрей Сергеевич, — он повернулся к нотариусу, — вы можете сказать что-нибудь об этом человеке? Откуда он появился?
Нотариус развёл руками:
— Я только удостоверил волю вашего отца. Он был в здравом уме и твёрдой памяти. Завещание составлено по всем правилам.
Лариса смотрела в окно, но ничего не видела. В голове стучало: "Как он мог? Как он мог? Как он мог?"
— Лара, — Павел снова сжал её плечо, — поехали домой. Мы во всём разберёмся, обещаю.
Она кивнула, механически собирая сумку. На улице моросил дождь, но она даже не раскрыла зонт. Капли падали на лицо, смешиваясь со слезами.
"Как он мог так поступить с нами, папа? За что?"
***
— Дмитрий Соколов, — Павел задумчиво постукивал ручкой по столу. — Тридцать восемь лет, проживает в Камышине. Автомеханик.
Они сидели на кухне отцовского дома. За окном темнело, и Лариса машинально включила свет — по привычке, как делала каждый вечер последние пять лет. Чайник на плите начал посвистывать, но она не спешила его выключать.
— Автомеханик! — она горько усмехнулась. — И ему достаётся всё? Дом, где я выросла, где мама... — голос предательски дрогнул.
— Погоди кипятиться, — Павел достал телефон. — Смотри, что я нашёл. У него небольшой сервис на окраине города. "Автомастерская Соколов и сын". Неплохие отзывы, между прочим.
— Какое мне дело до его отзывов? — Лариса с грохотом поставила чашки на стол. — Он украл наше наследство! Наверняка охмурил отца, пользуясь его старостью и одиночеством.
Павел внимательно посмотрел на сестру:
— А ты не находишь странным, что отец никогда о нём не упоминал? За все эти годы — ни слова?
Лариса застыла с чайником, глядя в одну точку. Нахлынули воспоминания — как же она раньше не замечала? Отец и правда сильно изменился в последнее время.
— Знаешь, Паш... — она поставила чайник и присела к столу. — Он ведь всегда молчуном был, но хоть иногда говорил что-то. А тут... Особенно после того, как мама ушла. Завтракаем — молчит, обедаем — молчит. Всё больше в себе, в себе...
Она судорожно вздохнула, собираясь с мыслями.
— А этой зимой и вовсе что-то странное началось. Закроется в кабинете и сидит. До ночи свет горит. Я как-то зашла — он там старые альбомы перебирает, фотографии какие-то... Спросила — что ищешь? А он только рукой махнул — иди, мол, спать, дочка.
Лариса помолчала, потом добавила тише:
— И ещё... Стала замечать — он по ночам с кем-то разговаривает. Тихо-тихо, почти шёпотом. По телефону, видимо. Один раз не выдержала, подошла к двери — а он как услышал мои шаги, сразу замолчал. Утром спросила — говорит, померещилось тебе. А у самого глаза... будто и не спал вовсе.
— И часто это было?
— Раз в месяц... может, чаще. Я не придавала значения, — она закусила губу. — Думала, может, со старыми друзьями общается...
Павел откинулся на спинку стула:
— Завтра съездим в Камышин. Посмотрим, что это за человек.
— Прямо завтра? — Лариса вскинула брови. — А как же твоя работа?
— Взял отпуск на неделю, — он пожал плечами. — Надо же разобраться.
Лариса почувствовала, как к горлу подступает комок. Брат редко приезжал — раз в полгода, не чаще. Всегда спешил, всегда были какие-то важные встречи... А сейчас вот взял и остался.
— Знаешь, — она помолчала, — иногда мне кажется, что я совсем не знала отца. Вроде жили под одной крышей, а...
— Да и я не лучше, — Павел потёр переносицу. — Всё дела, встречи, командировки... Когда в последний раз просто сидел с ним, разговаривал?
За окном совсем стемнело. Где-то вдалеке лаяли собаки — привычные деревенские звуки. Но сейчас дом казался чужим, будто они здесь случайные гости.
Лариса встала, подошла к серванту. За стеклом поблёскивали мамины чашки, отцовские грамоты за школьные успехи, старые фотографии...
— Постой-ка, — она открыла дверцу, достала альбом в потёртой обложке. — Давай посмотрим ещё раз? Вдруг что-то упустили?
Они склонились над альбомом. Пожелтевшие страницы шелестели под пальцами: вот они маленькие с мамой на море, вот школьный выпускной Ларисы, институтский — Павла...
— Подожди! — Павел придержал страницу. — Что это?
Из-под официальной фотографии отца с коллегами выглядывал уголок другого снимка. Лариса осторожно вытащила его.
Чёрно-белое фото, слегка размытое: молодой отец и какая-то женщина. Они стоят близко друг к другу, улыбаются. На обороте выцветшие чернила: "Лето 1984. Нина".
— Нина? — Лариса нахмурилась. — Ты знаешь, кто это?
Павел молча покачал головой. Но его взгляд стал задумчивым, будто что-то начало складываться в общую картину.
— Лара, — он медленно произнёс, — а ведь Дмитрию Соколову тридцать восемь. Значит, он восемьдесят пятого года...
Они переглянулись. В кухне повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только тиканьем старых часов на стене.
— Нет, — Лариса решительно помотала головой. — Нет, этого не может быть. Не может...
Но фотография жгла руки, а в голове звучал тихий голос отца из телефонных разговоров по ночам.
***
Старенький "Форд" Павла притормозил у ворот автосервиса. Типичная городская окраина — гаражи, шиномонтаж, чуть поодаль — облезлый продуктовый. На синей вывеске белели буквы: "Автомастерская Соколов и сын".
— Приехали, — Павел заглушил мотор.
Лариса одёрнула пальто. Всю дорогу она репетировала, что скажет этому... этому проходимцу. А сейчас слова будто разбежались.
Из гаража доносился визг "болгарки". В воздухе пахло машинным маслом и бензином — запахи, от которых у Ларисы всегда начинала болеть голова.
— Здравствуйте! — окликнул их коренастый мужчина в синем комбинезоне. — Вам помочь?
— Нам нужен Дмитрий Соколов, — Павел шагнул вперёд.
— Это я, — мужчина вытер руки ветошью. — По поводу ремонта?
Лариса вгляделась в его лицо — и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Те же глаза. Тот же разлёт бровей. Даже улыбка... Господи, у него была отцовская улыбка!
— Мы... — голос предательски дрогнул. Она сделала глубокий вдох. — Мы дети Николая Петровича Воронина.
Улыбка медленно погасла. Дмитрий замер, всё ещё держа в руках замасленную тряпку.
— Вот как, — тихо произнёс он. — Я... я знал, что вы придёте.
— Знали? — Лариса почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Конечно, знали! Вы же всё рассчитали! Одурачили больного старика, заставили переписать...
— Лара! — Павел крепко сжал её локоть.
— Ничего я не рассчитывал, — Дмитрий покачал головой. — И не одурачивал. Николай Петрович сам...
— Сам?! — Лариса вырвала руку из хватки брата. — Да как вы смеете! Я пять лет... пять лет была рядом! Где были вы? Откуда вообще взялись?
Из гаража выглянул парнишка лет шестнадцати:
— Пап, там клиент по поводу...
— Подожди, сын, — Дмитрий махнул рукой. — Пройдёмте в офис, — он кивнул на пристройку. — Не на улице же разговаривать.
В тесной комнатке пахло кофе и выхлопными газами. На стене — календарь с гоночными машинами, на столе — ворох накладных.
— Присаживайтесь, — Дмитрий пододвинул стулья. — Хотите кофе?
— Мы хотим правды, — отрезала Лариса.
Дмитрий тяжело опустился на скрипучий офисный стул. Посмотрел в окно, где в лучах октябрьского солнца плясала пыль.
— Правда... — он усмехнулся. — Знаете, я сам не всю правду знаю. Николай Петрович появился в моей жизни пять лет назад. Просто пришёл в мастерскую, как обычный клиент. А потом...
— А потом начал названивать по ночам? — перебила Лариса. — Шептаться о чём-то?
В его глазах мелькнуло что-то... боль? Тоска?
— Он рассказывал о вас, — тихо сказал Дмитрий. — О том, какая вы заботливая дочь. Как гордится вашим братом. Показывал фотографии...
— Зачем? — голос Ларисы упал до шёпота. — Зачем вам всё это было нужно?
Дмитрий молчал. За окном проехала машина, взвизгнули тормоза.
— Знаете, — наконец произнёс он, — есть вещи, о которых лучше говорить не со мной.
— С кем же? — Павел подался вперёд.
— Спросите у мамы, — Дмитрий встал. — Она... она знает. А мне правда пора — клиенты ждут.
Они вышли на улицу. Лариса чувствовала себя оглушённой. В голове крутились обрывки мыслей: отцовская улыбка... ночные звонки... "спросите у мамы"...
— Надо съездить к маме, — Павел открыл дверцу машины. — Похоже, эта история началась гораздо раньше, чем мы думаем.
Лариса кивнула. Перед глазами всё ещё стояло лицо Дмитрия — и отцовский взгляд, который она столько раз видела в зеркале.
***
Квартира матери встретила их запахом яблочного пирога. Валентина Сергеевна всегда пекла, когда волновалась, а судя по горке свежей выпечки на столе, волновалась она сильно.
— Приехали... — она суетливо вытирала руки о передник. — А я как чувствовала — пироги затеяла. Садитесь, чай уже...
— Мам, — Лариса опустилась на стул, не снимая пальто. — Нам нужно поговорить.
Валентина Сергеевна замерла у плиты. Плечи напряглись под старенькой кофтой.
— О чём же? — спросила она, не оборачиваясь.
— О Дмитрии Соколове, — Павел положил на стол фотографию, найденную в отцовском альбоме. — И о ней.
Звякнула упавшая ложка. Мать медленно повернулась, и Лариса поразилась — как она постарела за эти секунды.
— Нина, — прошептала Валентина Сергеевна, глядя на фотографию. — Господи, где вы её нашли?
— Значит, ты знала, — Лариса почувствовала, как к горлу подступает комок. — Всё это время знала...
Мать тяжело опустилась на табурет. Руки, которые всегда были в движении, безвольно легли на колени.
— Конечно, знала, — её голос звучал глухо. — Разве можно такое забыть?
На кухне повисла тишина. Только тикали часы — те самые, что отец подарил матери на серебряную свадьбу.
— Это было в восемьдесят четвёртом, — наконец заговорила Валентина Сергеевна. — Ваш отец ездил на курсы повышения квалификации в Волгоград. Там и встретил её — Нину. Она преподавала математику...
Валентина Сергеевна провела пальцем по фотографии, словно стирая невидимую пыль.
— Красивая была. Молодая, весёлая... Они полюбили друг друга. Скрывать не буду — у них был роман.
— Мама! — Лариса вскочила. — Как ты можешь так спокойно...
— Сядь, — в голосе матери зазвенела сталь. — Ты просила правду — так слушай.
Лариса опустилась на стул. Павел молча смотрел в окно.
— Когда курсы закончились, Николай вернулся домой. К вам, ко мне... Он выбрал семью, — Валентина Сергеевна горько усмехнулась. — А через месяц узнал, что Нина ждёт ребёнка.
— Дмитрия, — тихо произнёс Павел.
Мать кивнула:
— Нина не требовала ничего. Сказала — справится сама. Но ваш отец... Он места себе не находил. Хотел уехать к ней, помогать растить ребёнка. А у меня вас двое, ты, Лара, в первый класс пошла...
Она замолчала, разглаживая скатерть дрожащими руками.
— И что ты сделала? — Лариса подалась вперёд.
— А что я могла сделать? — в глазах матери блеснули слёзы. — Сказала — уйдёшь к ней, детей больше не увидишь. Никогда.
— Мама! — выдохнула Лариса.
— Да, я так сказала! — Валентина Сергеевна ударила ладонью по столу. — И не жалею! Вы были маленькие, вам отец нужен был...
Она достала из кармана передника платок, промокнула глаза.
— А потом... потом случилась авария. Нина возвращалась с родительского собрания, гололёд... Её машина перевернулась.
— Она погибла? — тихо спросил Павел.
— Да. А Дмитрия забрали бабушка с дедушкой. Ваш отец... он хотел помочь, но я не позволила. Сказала — или они, или мы.
Лариса смотрела на мать и не узнавала её. Всегда такая мягкая, заботливая — и вдруг...
— А пять лет назад, — продолжала Валентина Сергеевна, — Николай случайно встретил Дмитрия. Тот машину его ремонтировал. Отец сразу узнал — они с Ниной одно лицо...
— И начались ночные звонки, — прошептала Лариса.
— Да. Николай пытался наверстать упущенное. Рассказывал Дмитрию о вас, показывал фотографии... Хотел, чтобы вы все знали друг о друге.
— А мы? Почему он нам не сказал?
Мать покачала головой:
— Боялся. Вашей реакции боялся. Моей... Думал, я снова встану между ними.
Она вытерла слёзы:
— А потом, когда узнал про болезнь... Решил всё исправить. Хоть так, хоть после смерти...
В кухне повисла тяжёлая тишина. За окном накрапывал дождь, и капли тихо стучали по жестяному карнизу.
— Ну вот, — Валентина Сергеевна поднялась, — пироги остыли совсем. Давайте хоть чаю...
— Подожди, мам, — Павел взял её за руку. — Присядь. Нам надо решить, что делать дальше.
Лариса смотрела на фотографию, где молодой отец улыбался рядом с незнакомой женщиной. Столько лет прошло, а глаза у него были такие же, как у Дмитрия сегодня — полные невысказанной боли.
***
Старый отцовский дом никогда не казался Ларисе таким пустым. Она медленно шла по комнатам, касаясь знакомых с детства вещей: вот потёртый подлокотник кресла, где отец любил читать газету, вот его очки на письменном столе...
— Ты уверена? — Павел стоял в дверях кабинета. — Может, ещё подумаешь?
Лариса покачала головой:
— Нет, я всё решила.
С того разговора с матерью прошла неделя. Семь дней, которые перевернули всю её жизнь. Семь дней, чтобы понять и... простить?
— Дмитрий приедет через час, — Павел посмотрел на часы. — Ты точно хочешь...
— Точно, — она провела рукой по корешкам книг на полке. — Знаешь, я всю неделю не спала. Всё думала: как же так? Почему отец не доверился нам? А потом поняла — это мы не дали ему такой возможности.
Она обернулась к брату:
— Помнишь, как он пытался заговорить о прошлом? А мы всё отмахивались — некогда, потом, дела...
За окном послышался шум подъезжающей машины. Лариса выпрямилась, расправила плечи.
Дмитрий вошёл неуверенно, будто боялся потревожить тишину дома. На пороге замер, огляделся — совсем как отец, когда входил в незнакомое место.
— Проходи, — Лариса заставила себя улыбнуться. — Чай будешь?
Он кивнул, всё ещё держась настороженно. В руках — потрёпанная папка.
На кухне молчали. Чай парил в отцовских чашках — тех самых, из которых он пил каждое утро. Лариса смотрела, как Дмитрий размешивает сахар — точно такими же круговыми движениями, как это делал отец.
— Я тут подумала... — она запнулась, подбирая слова. — В общем, дом должен остаться тебе. Отец был прав.
Дмитрий поднял глаза — удивлённые, недоверчивые.
— Но ты же...
— Это правильно, — она сжала чашку побелевшими пальцами. — Он хотел как-то... возместить. Всё то время, что вы потеряли.
— А как же ты? Где будешь жить?
— У меня квартира в райцентре, от школы недалеко. А сюда... сюда будем приезжать. Все вместе.
Дмитрий молчал, глядя в чашку. Потом достал из папки какие-то бумаги:
— Я тоже кое-что решил. Фермой всё равно никто из нас заниматься не будет. Может, продадим? И... разделим?
Павел хмыкнул:
— А говорил, не нужно тебе ничего...
— Мне — нет, — Дмитрий впервые улыбнулся. — А вот Сашке, сыну моему, пригодится. На учёбу...
Он помолчал, потом добавил тише:
— И... я хотел бы, чтобы он знал свою семью. Всю семью.
Лариса почувствовала, как к горлу подступает комок. Встала, подошла к серванту:
— Тогда... может, начнём с этого?
Она достала старый фотоальбом:
— Тут вся наша история. Твоя тоже...
Они сидели до вечера. Перебирали фотографии, рассказывали истории. Дмитрий показал свои — вот он маленький с бабушкой, вот школьный выпускной, вот свадьба...
А потом Павел достал телефон:
— Может... вместе сфотографируемся? У отцовского дома?
Они стояли на крыльце — Лариса, Павел, Дмитрий. За их спинами — старый дом, хранящий столько тайн и недосказанности. И когда щёлкнула камера, Лариса вдруг поняла: отец смотрит на них сейчас. И улыбается.
Вечером, проводив братьев, она поднялась в отцовский кабинет. В сумерках старые фотографии на стенах казались ожившими.
— Ты всё правильно сделал, пап, — прошептала она. — Прости, что не поняла сразу.
За окном догорал закат, окрашивая небо в густой багрянец. Где-то вдалеке сигналила машина — наверное, Павел провожал Дмитрия до трассы.
А в углу стола по-прежнему лежали отцовские очки. И в стёклах отражалось небо — точь-в-точь такое же, как на той старой фотографии, где молодой отец улыбался рядом с женщиной по имени Нина.
--------------------
Дорогие мои, вот и закончилась эта непростая семейная история... Знаете, пока писала её, у самой глаза на мокром месте. Всё думала — сколько же их таких, недосказанных слов между родными людьми? Сколько тайн хранят старые фотоальбомы?
Расскажите, а у вас было такое — когда правда о прошлом близких вдруг переворачивала всю жизнь? Или, может, вы до сих храните какой-то секрет, боясь разрушить семью?
Напишите в комментариях — мне правда важно узнать, что вы думаете. Как бы вы поступили на месте Ларисы? Я вот всё думаю — правильно ли она сделала, что протянула руку первой?
И если история отозвалась в вашем сердце — поставьте лайк. А чтобы не пропускать новые рассказы о любви, прощении и семейных ценностях — подпишитесь на канал. Буду очень рада видеть вас снова ❤️
P.S. А может, прямо сегодня вечером стоит позвонить тому, с кем давно хотели поговорить по душам? Ведь никогда не знаешь, сколько времени нам отпущено...
---------------------------
Ещё больше интересных рассказов: