— Будьте добры, принесите плаху в мою камеру, — попросила молодая женщина с той же легкостью, словно речь шла о чашке чая. Комендант Тауэра Кингстон, повидавший немало знатных узников, опешил.
— Я хочу потренироваться, — пояснила Екатерина Говард, пятая жена Генриха VIII. — Неловко получится, если в последний момент я неправильно положу голову.
Ей было всего девятнадцать. Через несколько часов палач оборвет ее короткую жизнь, добавив еще одну трагическую главу в историю династии Тюдоров.
Закат великого монарха
Всего два года назад никто не мог предположить такой финал. В 1540 году Генрих VIII, некогда блистательный монарх с портрета Гольбейна, превратился в грузного мужчину с поседевшей рыжей бородой. Мучительная язва на ноге и постоянные боли сделали его характер непредсказуемым и вспыльчивым.
За плечами короля уже было три несчастливых брака. Екатерину Арагонскую он отправил в ссылку, Анну Болейн казнил, а Джейн Сеймур потерял вскоре после рождения наследника. Любой на его месте оставил бы попытки найти новое семейное счастье, но только не Генрих. Судьба готовила ему встречу с той, чья красота и молодость окажутся роковыми для них обоих.
Четвертой избранницей стала Анна Клевская, немецкая принцесса, которую Генрих выбрал по портрету. В те времена это было обычной практикой, что-то вроде средневекового Tinder, только без возможности пролистать влево. Художник Гольбейн, очевидно решив подстраховаться, изобразил принцессу в самом выгодном свете. Увы, реальность оказалась куда суровее.
— Боже правый, что это? — воскликнул король при первой встрече с невестой, и это было самое мягкое из его высказываний.
Бедная Анна, не знавшая ни слова по-английски, могла только недоуменно хлопать глазами, когда её царственный жених бормотал что-то про "фламандскую кобылу" и "обман государственного масштаба". Министр Кромвель, организовавший этот брак, начал потихоньку готовиться к худшему...
Появление новой звезды
И вот, когда королевский брак с Анной Клевской трещал по швам, а министр Кромвель нервно теребил цепь своей должности, на сцену вышла она, Екатерина Говард. Появление юной красавицы при дворе было спланировано её дядей, герцогом Норфолкским, с точностью швейцарского часовщика. Хотя в XVI веке швейцарских часов ещё не существовало, но уровень расчёта был именно таким.
Представьте себе роскошный пир у кардинала Винчестерского: столы ломятся от яств, вино льётся рекой, а король сидит мрачнее тучи, время от времени бросая недовольные взгляды на свою немецкую супругу. И тут, словно по волшебству, появляется молодая девушка с лирой в руках.
В тот вечер Екатерина появилась в большом зале, словно видение. Золотистые локоны, перехваченные жемчужной нитью, бледная кожа, темные глаза... Даже простое серое платье лишь подчеркивало ее природное очарование. Когда она запела старинную французскую балладу, в зале воцарилась тишина.
Генрих подался вперед в своем кресле.
— Кто она? — спросил он, не сводя глаз с юной певицы. Герцог Норфолк, сдержав торжествующую улыбку, представил племянницу.
За спинкой королевского кресла застыл Томас Кульпепер. Молодой оруженосец смотрел на сцену с плохо скрываемой болью - он любил Екатерину с детства, и она отвечала ему взаимностью. Теперь же ему оставалось лишь молча наблюдать, как его возлюбленная превращается в добычу короля.
— Я хочу слышать эти песни каждый вечер, — объявил Генрих. Для Томаса эти слова прозвучали как приговор.
При дворе мгновенно закипели интриги. Министр Кромвель, чувствуя, что теряет влияние, лихорадочно искал способы удержаться у власти. Семейство Сеймуров с плохо скрываемой злобой следило за возвышением клана Говардов. А сама Екатерина оказалась под постоянным надзором - каждый ее шаг, каждый взгляд отслеживались десятками глаз.
— Благодари судьбу, — наставлял ее дядя. — Стать королевой Англии - редкая честь. Он умолчал о том, какой страшной ценой порой приходится платить за эту честь.
— Даже если эта честь может стоить головы? — тихо спросила Екатерина, вспоминая судьбу своей кузины Анны Болейн.
Но выбора у неё не было. Пока король разводился с Анной Клевской (которая, надо отдать ей должное, проявила удивительное благоразумие, согласившись на развод в обмен на титул "любимой сестры короля" и несколько замков в придачу), Екатерину готовили к роли новой королевы...
Когда сердцу не прикажешь
Свадьба с Генрихом VIII была похожа на роскошный спектакль, где все актёры знали свои роли, кроме самой невесты. Екатерина, облачённая в платье, расшитое драгоценностями, выглядела словно ангел, спустившийся с небес. Правда, этому ангелу предстояло разделить ложе с человеком, который был старше её на тридцать лет и весил втрое больше.
Придворные шептались за спиной новой королевы:
— Бедняжка! В её возрасте положено собирать цветы в саду, а не выходить замуж за живую гору.
— Но зато какая корона! — отвечали другие. — Ради такой можно потерпеть и не такое.
А король? Он был влюблён как никогда. Генрих осыпал молодую жену подарками, устраивал в её честь турниры и балы, даже пытался сочинять стихи (что получалось у него примерно так же изящно, как танцы у бегемота).
Томас Кульпепер, по злой иронии судьбы, был назначен личным оруженосцем короля. Теперь он должен был присутствовать при всех проявлениях королевской страсти к Екатерине, включая задёргивание полога супружеской кровати.
— Как вам нравится ваша новая жизнь, ваше величество? — спросил как-то король Екатерину.
— Она прекрасна, сир, — ответила та, стараясь не смотреть в сторону Томаса. — Как может быть иначе рядом с таким супругом?
Но ночами, когда король храпел в своих покоях, молодая королева бродила по садам Хэмптон-Корта. В те редкие моменты, когда ей удавалось остаться одной, она писала короткие записки Томасу:
— Моё сердце разрывается каждый раз, когда я вижу вас и не могу сказать ни слова...
Томас хранил эти письма как величайшее сокровище. Он прятал их в специальном ларце под кроватью, не подозревая, что однажды эти слова любви станут смертным приговором для них обоих.
А тем временем при дворе зрел заговор. Братья Сеймуры, которые никак не могли смириться с потерей влияния после смерти своей сестры Джейн, начали копать под новую королеву...
Погубить королеву
Братья Сеймуры подошли к делу свержения королевы со всей английской основательностью. Эдвард и Томас, потерявшие влияние после воцарения Екатерины, решили действовать через архиепископа Кранмера, человека, который мог найти грязь даже в жизни святого.
— Для начала нам нужно покопаться в её прошлом, — заявил Эдвард Сеймур, поглаживая свою холёную бородку. — У такой красотки наверняка были поклонники до брака с королём.
И действительно, расследование принесло свои плоды. Выяснилось, что в юности Екатерина была знакома с неким музыкантом Маноксом и джентльменом по фамилии Дерам. После небольшого "разговора" с людьми Сеймуров оба господина вдруг вспомнили массу пикантных подробностей о прошлом королевы.
Но настоящей удачей для заговорщиков стал слуга Томаса Кульпепера, который за приличное вознаграждение выкрал одно из писем Екатерины. Тот самый случай, когда жадность оказалась сильнее преданности.
Архиепископ Кранмер, получив все эти "доказательства", отправился к королю. Генрих в это время развлекался охотой в Хэмптон-Корте, пребывая в блаженном неведении относительно бури, которая вот-вот должна была разразиться.
— Ваше величество, — начал Кранмер своим елейным голосом, — у меня есть новости, которые заставят ваше сердце кровоточить...
Реакция короля была подобна извержению вулкана. Он метался по комнате, круша всё на своём пути, то рыдая, то угрожая стереть с лица земли весь род Говардов.
— Моя Кэти? Моя маленькая Кэти? — повторял он снова и снова, не в силах поверить в предательство.
А Екатерина тем временем пыталась достучаться до мужа. Она приходила к его дверям, но стражники скрещивали алебарды перед ней, вчерашней королевой, а сегодня уже пленницей.
Томас Кульпепер был арестован первым. На допросе он держался с достоинством:
— Да, я любил её. Как можно не любить солнце? Но между нами не было ничего предосудительного.
Увы, в мире Генриха VIII одной только любви было достаточно для смертного приговора...
Последний акт трагедии
Тауэр встретил Екатерину промозглым февральским туманом. Та самая крепость, куда шесть лет назад привезли её кузину Анну Болейн, теперь распахнула ворота для новой венценосной узницы. Судьба, похоже, обладала особым чувством чёрного юмора, ведь Екатерине досталась та же самая камера.
Но в отличие от многих узников, юная королева не впала в отчаяние. Она проявила удивительное хладнокровие, которое поразило даже видавшего виды коменданта Тауэра Кингстона.
— Будьте добры, принесите плаху в мою камеру, — попросила она однажды вечером.
— Плаху, ваше величество? — опешил Кингстон.
— Да, я хочу потренироваться. Неловко получится, если я неправильно положу голову в свой последний момент.
Пока Екатерина готовилась к смерти с грацией истинной королевы, Генрих заперся в своей загородной резиденции, предаваясь попеременно приступам ярости и рыданиям. Король, привыкший решать все проблемы взмахом топора палача, впервые сомневался в правильности своего решения.
В день казни Томаса Кульпепера Екатерина услышала пушечный выстрел, возвещающий о падении очередной головы. Она лишь на мгновение прикрыла глаза и опустилась на колени. Никто не видел её слёз – настоящие королевы умеют скрывать свои чувства до конца.
13 февраля 1542 года выдалось серым и промозглым. Вороны кружили над Тауэром, словно предчувствуя скорую добычу. На эшафоте уже ждал палач в традиционном красном одеянии, последний джентльмен, с которым предстояло танцевать королеве.
— Передайте его величеству, — сказала Екатерина коменданту Тауэра, — что я умираю королевой, но предпочла бы быть женой Кульпепера.
В свои девятнадцать лет она проявила больше достоинства, чем все её обвинители вместе взятые. Когда барабаны отбили последнюю дробь, а топор палача завершил свой полёт, даже вороны примолкли, отдавая дань уважения юной королеве.
Ирония судьбы: братья Сеймуры и архиепископ Кранмер, так усердно отправившие на эшафот девятнадцатилетнюю королеву, сами в конце концов положили головы на ту же плаху. Видимо, в Англии времен Тюдоров топор палача был самым надёжным средством карьерного роста, то есть вверх по лестнице на эшафот.
А Генрих? Он женился ещё раз, но уже не на юной красавице. Последней королевой стала вдова Катарина Парр, которая, проявив недюжинную дипломатичность, умудрилась пережить своего грозного супруга. Видимо, опыт предшественниц научил её главному правилу выживания при дворе Генриха VIII: держи голову в целости, а сердце подальше от короля.