Я бы и сам хотел знать, что с дочкой и ее мамой все в порядке.
В этот момент слышу уже другой голос с рычащими интонациями;
- Если ты и здесь каким-то боком успел отметиться, то я тебя своими руками утоплю у побережья Испании.
Давлатов.
- Я ни при чем. Не знаю, из-за чего это случилось. И в любом случае, я бы ей ничего плохого не сделал.
Необходимость оправдываться раздражает, но и позволить им думать невесть что не хочется.
- Мы вылетаем, - бросает он резко и отключается.
Единственное, что мне остается, это ждать. Заставляю себя сидеть на месте. Зарываюсь руками в волосы и еле сдерживаюсь, чтобы не заорать.
Через полтора часа ко мне выходит врач.
- С Вашей женой все более-менее в порядке. Ее вовремя привезли. Кровопотеря, конечно. Но мы сделали переливание. Сейчас она под наркозом, спит.
- А дочь? - вынуждаю себя спросить, хоть все и замирает внутри.
- Жива. Но ребенок недоношенный. Ее поместили в кувез. И Вы должны понимать, ребенку потребуется специальное лечение и уход. Вес всего 1600 и рост 35 см. Патология легких. Надо смотреть. Современная медицина хорошо справляется с такими случаями, поэтому будем надеяться на лучшее.
Щемящее чувство тоски сжимает сердце.
- Можно ее увидеть?
- Только через стекло. Вас проводят.
Медсестра ведет меня в специальное отделение для новорожденных. Там стоят кувезы. Она указывает мне на тот, в котором лежит моя дочь. И в это мгновение я понимаю - моя жизнь изменилась навсегда. И никогда не будет прежней. Потому что для девочки, что лежит там, я сделаю возможное и невозможное.
Она такая маленькая. Очень маленькая. Я лишь надеюсь, что она сильная, как ее мама.
Потому что силы ей понадобятся. Она обязательно выживет. По-другому никак.
Еленка
Меня приводит в чувство ощущение тревоги. И тошнота. В теле странное онемение. Комок рвоты подкатывает к горлу, но я не могу подняться. На меня накатывают один за одним рвотные спазмы. Однако тело не принадлежит мне. И я ничего не могу сделать. В тот же миг чьи-то сильные руки подхватывают меня за плечи и поворачивают на бок.
- Блюй на пол. Вытрут, - командует мне мужской голос.
Меня выворачивает какой-то слизью. Я открываю глаза и вижу Платона, который придерживает меня. Мысли ленивые и неповоротливые ворочаются в голове. Понемногу начинаю ощущать собственное тело, которое болит. Всё, от пяток до макушки. Особенно сильно болит в области живота. Рука тянется туда на инстинктах, но Платон перехватывает её.
- Э. нет. Так делать не надо.
Я затихаю на краю больничной койки, а он салфеткой вытирает мне губы. Как маленькой. Потом протирает лицо.
Тут меня и сносит паника. Что с моим ребенком? Силюсь произнести вопрос, но и язык меня не очень хорошо слушается.
Все же мне удается выдавить из себя:
- Дочка?
Мужчина напротив напрягается.
- Лен, ты только не нервничай. Тебя прокесарили.
Поэтому так болит живот? Но... Ужас сжимает сердце, холодом бежит вдоль позвоночника.
- У меня ведь 31 неделя только. Что с моей дочерью?! - шепчу так, словно кричу на всю палату.
- Жива она. Жива! - Платон мгновенно считывает мое состояние и не дожидается следующих вопросов, - В кувезе она. Не бойся. Врачи ей обязательно помогут.
Что он глупости говорит? Как можно не бояться? Она же наверняка крохотная совсем. И мало ли какие осложнения...
Говорить тяжело. Но он меня и так понимает.
- Не нагнетай. Это же наша дочь. Она справится. Мы в хорошей клинике. Ей проводят необходимое лечение. Нужно будет привезем еще спецов. Оборудование. Лекарство. Всё будет, что нужно.
- Увидеть хочу, - шепчу, понимая, что рада, что он здесь, рядом.
- Нет, - мне кажется, я вижу, как он отрицательно машет головой, хотя глаза я закрыла. Они сами закрылись. Сил нет, - Нельзя. Ты после операции. Врач разрешит вставать, сходим вместе.
Помолчав какое-то время добавляет:
-Она красивая.
Что в его голосе? Нежность? Странно так. Мне казалось, что Платон и нежность несовместимы.
- Им документы твои нужны... добавляет он, имея в виду персонал клиники.
- В машине должны быть. Паспорт и страховка.
Стоп. А как меня оперировали без документов?
-Платон, ты, что, документы не нашел?
- Я их и не искал. Не до того мне было.
- А как же тогда?
- Деньги, Лен.
Возвращаются воспоминания, как все случилось.
-Я тонула. Ты меня вытащил?
Я делаю над собой усилие и открываю глаза, внимательно изучая идеальное мужское лицо.
Он серьезно смотрит на меня:
- Ты от меня не отделаешься. Даже не мечтай.
- А я думала, ты меня еще притопишь. Чтобы не мучилась.
-Твое счастье, что ты - больная. А то бы я тебя выпорол за то, что ерунду говоришь, - вот теперь знакомая кривоватая усмешка танцует на его губах, - Я позову кого-нибудь, чтобы убрали.
Он нажимает какую-то кнопку, появляется сотрудница клиники, которая вытирает пол.
Мне нужно еще многое узнать, но у организма нет на это резервов. Глаза снова закрываются.
Я успеваю лишь пробормотать:
-Мама?
- Знает. Они с Давлатовым летят сюда.
После этого, несмотря на тошноту, я снова проваливаюсь в небытие.
В следующий раз в себя меня приводит испанская речь. В палате мужчина и женщина в белых халатах. Врачи. Они обсуждают мое состояние. Заметив, что я очнулась, начинают сыпать вопросами. Отвечаю.
В свою очередь спрашиваю, когда мне можно будет встать. Очень хочу увидеть дочь и понять, что она на самом деле существует.
- Сегодня лучше этого не делать. Завтра после осмотра, - отвечает мне мужчина.
- А моя дочь? Как она? - задаю вопрос, который заставляет сердце сжиматься от страха и неизвестности.
- Ребенок недоношенный. Вес 1600 грамм, рост 35 сантиметров. Есть проблемы с легкими. Но Ваш муж оплатил необходимые препараты. Их уже доставили. Проводится соответствующее лечение. Угрозы жизни нет. Для остального необходимо время.
Сердце сжимается от слов "1600 грамм", "рост 35 сантиметров". Слишком крохотная. Проблемы с легкими вообще не внушают оптимизма. Я так сильно беспокоюсь, что мой мозг не сразу распознает какое-то странное слово "муж". Нет у меня никакого мужа. О чем я и собираюсь заявить, но вовремя прикусываю язык. Вряд ли им нужны подробности моей личной жизни.
Вместо этого интересуюсь с запинкой:
- Проблемы с легкими?
- Да. Девочка родилась рано. Легкие не до конца развиты, - заметив испуг на моем лице, женщина добавляет, - Не переживайте. Это все поправимо.
Мне хочется ей верить. Хочется взять мою малышку на руки и никому не отдавать.
В дверях показывается Платон. Врачи отчитываются ему о моем состоянии. А он выглядит тем, кто привык командовать. И брать ответственность за себя и других людей. Я такого Платона пока не знаю. Но он мне более симпатичен, чем тот другой Платон, который перевернул мою жизнь с ног на голову.
Врачи, переговорив с Хромовым, покидают палату.
Он подходит ко мне и протягивает мне телефон.
- Матери перезвони, а то Давлатов обещал меня утопить, когда увидит.
- Зачем?
- Видимо, решил, что это всё из-за меня.
За беспокойством о дочери я совсем забыла об их "нежных" отношениях.
- Перезвоню, конечно. А почему ты моим мужем назвался?
- Как-то по-другому надо было? - и, не давая мне ответить, заявляет, - Выйдешь за меня?
Неужели я слышу это от него? Нет, не может быть. Он же считает, что во всем этом нет никакого смысла, а женщины существуют лишь для того, чтобы скакать на его члене.
На всякий случай, вдруг у меня галлюцинации после наркоза, переспрашиваю:
- Что ты сказал?
- Выйдешь за меня замуж, Лен?Еленка
Я уверена, что не ослышалась.
Но все равно не ожидала этого, поэтому спрашиваю как всегда прямо:
- Зачем?
Подтягивает стул к моей кровати, опускается в него.
- Я люблю тебя, - простые слова звучат словно звон колокола по палате, - Ты можешь мне не верить. Я сам себе долго не верил. Однако ж... И меня угораздило.
Вместо ожидаемой усмешки Платон остается серьезным. Протягивает руку, касается моей щеки. Шероховатости на кожи мужской руки ощущаются мною, как нечто само собой разумеющееся. От руки я чувствую тепло, которое согревает мою истерзанную душу.
- Сейчас после всего я бы не стал в нашу первую ночь заниматься с тобой сексом. Я бы подарил тебе кольцо и попросил бы твоей руки. Отвел бы сначала в ЗАГС, потом в церковь. Любовался бы тобой в белом платье. И как маньяк ждал бы первой брачной ночи. Так бы было правильно, Лен. Я понял это поздно. Только ничего не изменилось. Я хочу, что бы ты была моей, чтобы носила на пальце мое обручальное кольцо, чтобы в храме дала клятву быть со мной и в болезни, и в здравии, чтобы родила мне еще детей. А я буду беречь тебя, потому что ты самое большое мое сокровище. Клянусь, что больше никогда тебя не обижу. И сделаю все, чтобы ты была счастлива.
Он продолжает гладить меня по щеке, а я смотрю на него во все глаза. Что случилось с тем циником, которого я знала?
- Так что - выйдешь за меня замуж? Или будем жить во грехе? Другого выбора я тебе не дам.
Может, и надо встать в позу. И вечно припоминать ему то, что он сделал. Но я не хочу. Я ведь тоже люблю его. И мне хочется узнать его по-настоящему. Без состояния войны.
- Выйду, - соглашаюсь на предложение, решив рискнуть.
Если не давать друг другу ни малейшего шанса стать лучше, если не прощать, то какой смысл любить другого человека? В этом случае я бы любила идеальный образ в своей голове, а не его, живого и настоящего.
Его губы касаются моих нежно, слегка, но и этого достаточно, чтобы я ощутила себя самой-самой на всем белом свете.
Дверь открылась, не знаю, может, в нее и стучали, а мы не слышали.
Платон отодвинулся, и я увидела маму. Ее глаза изучали меня, подмечая все мелочи, потому что мне очень повезло с мамой. Благодаря ей я знаю, что такое любовь.
Но она пришла не одна.
По палате прокатился тяжелый вздох и емкое замечание:
- Опять ты!
Давлатов все бросил и примчался вместе с ней. И с неудовольствием глядел на Хромова, ожидая объяснений.
Платон встал и произнес:
- Дина Витальевна, здравствуйте! Я прошу у Вас руки Вашей дочери. Мы с Леной решили пожениться.
На лицах у мамы и Сергея Владимировича отражается владеющее ими изумление.
Наконец, мама откашливается и говорит:
- Лена - взрослый человек. И если она согласилась, я ее, конечно, поддержу. Но не кажется ли вам, молодые люди, что вы торопитесь?
- У нас сегодня дочь родилась. По-моему, мы наоборот, припозднились, - отвечает ей Платон.
- Поэтому давайте сначала поговорим про это. Лен, с тобой все в порядке? А малышка?
При этом вопросе начинает свирбеть в носу и хочется разреветься.
Платон отвечает за меня. И это к лучшему. Я расплачусь.
- Кесарево прошло нормально. Но дочка... Слишком маленький вес, не развиты легкие. Врачи, правда, сказали, что угрозы для жизни - нет.
- Что с врачами? - берет инициативу в свои руки отчим, - Может, имеет смысл пригласить каких-либо специалистов? Или перевезти ребенка в Мадрид?
- Необходимое лечение проводится. Насчет всего остального я пока не узнавал. Но вряд ли ребенка разрешат перевозить. Она маленькая очень.
- Ясно. Пойду сам поговорю. И ты пошли со мной.
Я понимаю, что Давлатов уводит Платона, чтобы дать нам с мамой время побыть вдвоем. И благодарна ему за это.
Я всхлипываю обиженно:
- Мам, мне ее увидеть не дают. Вставать не разрешают. А она в кувезе... - начинаю жаловаться.
Накатило. Сейчас быть сильной просто не могу.
Она ласково гладит меня по голове.
- Что ты, глупенькая? Разрешат вставать и посмотришь. А что недоношенная, так сейчас таких малышей выхаживают! Нужно будет, привезем любого специалиста, любые лекарства и оборудование.
Всхлипываю еще раз:
-Спасибо, мам.
- Как это все случилось? И насчет замужества, ты - серьезно?
Она, что же, Платона винит?
- Он не при чем. Он меня спас, - и начинаю сбивчиво рассказывать, - Мы поехали на пляж. Я давно хотела. В воде ногу свело судорогой. Я стала тонуть. Пока тонула, потеряла сознание. Дальше ничего не помню. Платон меня вытащил. Не знаю, из-за чего, может, из-за перенапряжения стала отслаиваться плацента. С пляжа меня привезли сюда. Прооперировали. Без документов и страховки. Он все оплатил.
- И из-за этого ты решила выйти за него замуж?
- Я решила, потому что люблю его. Не слишком правильного. Не слишком нежного. Всего какого-то не слишком. Но его, а не того же Матео.
Она присаживается на стул, на котором до этого сидел Платон.
- Не такого мужа я тебе хотела. Но ведь не мне с ним жить, верно? Просто ты хорошо подумай.
- Я подумаю.
- Время и у тебя, и у него подумать будет. Сначала нужно дочку выходить. Как назовешь?
- Софийка?
- София. Сонечка. Соня, - пробует мама имя внучки, - А что, мне нравится.
Следующие три месяца становятся для меня очень тяжелыми. И становится резко не до себя самой, не до Платона. Эти месяцы бесконечного страха за жизнь дочери, потому что вес она набирает медленно. У нее обнаруживают ряд проблем с внутренними органами. На поправку идет туго. Все, что мне остается, - это стоять и смотреть на нее через стекло, чувствовать собственную беспомощность.
Через полтора месяца Платон вспылил и настоял на переводе Сони в Мадрид. Там через пару недель стали появляться улучшения. Состояние стабилизировалось в течение месяца. Еще месяц дочку держали в патологии новорожденных Но он дался нам легче. Девочка пошла на поправку. Мне разрешили брать ее на руки, ухаживать за ней. Это такое счастье держать своего ребенка и впитывать его запах, что я долго не могла поверить, что теперь я - обычная мама.
Наконец, нас выписали, и мы улетаем домой. Я очень благодарна врачам, что спасли нашу малышку. И Платону, который был все это время рядом, мучаясь вместе со мной неизвестностью и страхом. Не каждый мужчина на его месте не вылезал бы из больницы. А мы с ним прожили первые месяцы жизни нашей дочери в больничной палате.
Он мог бы сбежать, сославшись на работу и бизнес. Когда мне самой иногда, глядя на приборы, окружавшие мою дочь, хотелось сделать именно так. Когда я билась в истериках, не понимая, за что мне это. Когда я собственной слабостью надоела уже сама себе. Когда в очередной раз мы слышали от врачей - "Ей стало хуже".
Но не сделал этого.
Этим он заслужил моё уважение. Потому что это выдержал бы не каждый. День за днем жить в аду, не имея возможности освободиться.
И теперь я ни капли не сомневаюсь в собственном решении.
Эпилог
Платон
Сегодня день моей свадьбы. Я еду забирать невесту в особняк Давлатова. Свадебный кортеж растянулся за воротами родительского дома. Все автомобили белого цвета. Я и Лена поедем на белом лимузине. Ради такого дня она отказалась от своей любви к черным автомобилям.
На улице не слишком жарко, несмотря на июньское солнце. Прохладный ветерок лениво колышет ветви деревьев.
Мы с отцом во дворе дома ждем мать, которая завершает последние приготовления.
Отец тоже нервничает, хотя старается держать лицо.
- Да, сынок, не думал я, что это когда-нибудь случится.
Старика потянуло на философские темы.
- Что, пап?
- Ты и эта девочка... Муж и жена...
Не совсем понимаю, к чему он.
Он решает объяснить:
- Вы же, как огонь и порох. Если их соединить, следует взрыв. А в семейной жизни лучше, если все тихо и спокойно.
- У нас все хорошо. Дочери девять месяцев. Чем ты опять недоволен?!
Он трет ладонью лоб и вздыхает:
- Доволен я. Просто кому-то из вас придется держать себя в узде, иначе не уживетесь.
- Так мы вместе и живем. И вроде ничего. Не переубивали друг друга.
Это правда. После возвращения из Испании мы живем вместе. В том доме, который я купил, думая о ней. Я, Еленка и София Платоновна. И так классно я себя чувствовал разве, что в детстве.
- Не слушай его, - вмешивается мама, которая очевидно какое-то время стояла и слушала, о чем мы говорим, - Он просто ворчит. У тебя и твоей будущей жены всё будет замечательно. Я в это верю. И желаю вам огромного счастья.
Она подходит ко мне ближе чуть привстает на носочки и целует меня в щеку. Я с ней согласен - у нас с Леной все будет превосходно. Потому что я люблю ее, а она любит меня. Гордость же не стоит того, чтобы жертвовать ради нее счастьем.
- Да я так просто, - бормочет отец, - Я что же, против? Вон у нас внучка - какая красивая! Еще бы внука надо было бы...
- Папа!
- Игорь!
Наши голоса звучат одновременно. На самом деле он очень привязался к Лене и Софии. А бухтит скорее по привычке.
- Ладно, ладно. Поехали?
-Да, пора.
Я беру из рук матери букет цветов. Мы садимся в автомобили. Процессия трогается. А у меня тревожно сжимается сердце. Лишь бы невеста не передумала.
Нас уже ждут. Я прохожу в гостиную, ищу взглядом Лену, потом замечаю ее на лестнице. И сердце замирает. От того, что так красива. От того, что сегодня станет моей женой. От того, как сильно я ее люблю.
Рядом с ней Давлатов. Он предлагает ей руку, она опирается на нее. И они начинают, не торопясь, спускаться вниз. Белое платье струится волнами, оттеняя изящную фигуру, Волосы уложены в замысловатую прическу, украшенную диадемой. На губах светится счастливая улыбка, а глаза светятся от переполняющих ее эмоций.
Когда они останавливаются передо мной, то Давлатов перекладывает узкую ладошку в мою руку, а потом говорит:
- Сегодня я передаю тебе свою старшую дочь. Имей в виду, Платон, ты отвечаешь за нее головой.
Еленка явно не ожидает от него таких слов. Но я вижу, что она растрогана. Буквально до слез.
Шепчет одними губами:
- Спасибо.
Я слегка сжимаю руку девушки и отвечаю:
- Не волнуйтесь. Я не подведу.
Потому что Еленка и Соня - смысл моей жизни.
Я любуюсь ее по дороге в ЗАГС.
Там я говорю то, что на самом деле чувствую:
- Ты единственная женщина, с которой я хочу быть, и женщина, без которой я быть не могу.
В ответ слышу самые дорогие слова:
- Я люблю тебя.
Мы обмениваемся кольцами, И выходим оттуда уже мужем и женой.
Чтобы пройти эту жизнь вместе, оберегая друг друга.
Конец
Контент взят из интернета
Автор книги Лав Натали