Приветствую вас, Сергей Викторович! Рано утром, на свежую голову — пожалуй, это действительно идеальное время, чтобы вернуться к вчерашнему показу. Филологи завершили конкурсную программу с громким заявлением: «Всё будет хорошо». Звучит почти как вызов — особенно в нынешних реалиях.
Захар Рыжков, режиссёр программы, вместе с Ильёй Пичкалевым взяли за основу идею, которая, кажется, обещала быть одновременно простой и глубокой: реалити-шоу, вмешивающееся в размеренную жизнь героев. Вопрос в том, получилось ли у команды довести эту идею до зрителя или всё осталось на уровне анонса.
Сергей Викторович, расскажите, как вам показался финальный конкурсный показ? Оправдал ли он ожидания, особенно с учётом общей энергетики финала студенческой весны?
Сергей Назаров: Честно говоря, я, наверное, и уснул-то сразу вчера не столько потому, что накопилась усталость за эти две недели непрерывной работы, сколько потому, что филологи "свампирили" что оставалось.. Это не мое сравнение, это нечаянно обронил Лёва Зенков, с которым я столкнулся на выходе из аудитории обсуждения филологов. - Такое ощущение, говорит, будто из меня все силы вынули этой программой. У меня именно такого ощущения не возникло, но поругаться на разборе слегка пришлось, а объективно - это оно же и есть.
Артемий Логинов: «Свампирили» — какое меткое слово для описания этого ощущения! Когда программа вроде бы впивается в зрителя, вытягивая эмоциональные силы, но вместо насыщения оставляет опустошённость. Похоже, у филологов была своя особенная энергетика, не взрывная, как у историков, и не приглушённая, как у экономистов, а такая, что выжимает аудиторию подчистую.
Вы сказали, что на разборе пришлось поругаться. Я так понимаю, что претензии были скорее к способу подачи, чем к самой задумке? Ведь идея реалити-шоу, которое вторгается в размеренную жизнь, звучит интересно. В чём, на ваш взгляд, филологи «перегнули» или, наоборот, не дожали?
Сергей Назаров: Звучит-то, разумеется интересно. Но вот попробуйте-ка, Артемий, перечислить самые важные и интересные варианты развития такой задумки?
Артемий Логинов: Хороший вызов, Сергей Викторович! Давайте попробую, исходя из самой идеи: реалити-шоу вторгается в обыденную жизнь человека и начинает её «переворачивать». Вот несколько вариантов, куда можно было бы развернуть эту концепцию:
- Конфликт внутреннего и внешнего: Герой вынужден сталкиваться с тем, что он тщательно скрывал от самого себя — страхи, комплексы, неудовлетворённость. Шоу выводит всё это на поверхность, превращая его жизнь в публичный эксперимент.
- Сатира на современные медиа: Если подать шоу как метафору абсурдности и жестокости современного телевидения, можно показать, как оно навязывает стандарты «счастья», игнорируя реальность и индивидуальность героя.
- Фантастический поворот: Вмешательство реалити-шоу оказывается не просто абсурдным медиа-проектом, а чем-то магическим или технологическим. Например, реальность действительно начинает подчиняться сценарию шоу, и герой должен найти способ вернуть свою жизнь под контроль.
- Психологическая драма: Герой начинает играть навязанную роль, убеждая себя и окружающих, что «всё будет хорошо». Но этот оптимизм — только маска, которая со временем трещит и рушится, приводя к катарсису.
- Абсурдистская комедия: Жизнь героя превращается в череду нелепых, но смешных ситуаций, как в фильмах или спектаклях абсурдного театра. Шоу твердит «всё будет хорошо», а герой попадает в всё более абсурдные и странные обстоятельства.
Каждое из этих направлений можно было бы развить в мощный и концептуальный спектакль. Сергей Викторович, а какой из этих вариантов ближе к тому, что вы ожидали бы увидеть на сцене? Или, возможно, филологи предложили что-то ещё, но реализовали это… скажем так, не самым удачным образом?
Сергей Назаров: Я бы бил в ладоши, не прекращая, окажись сценарий вчерашнего "шоу Трумена" хотя бы с намеком на один из ваших вариантов.. К сожалению, в основе задумки филологов оказалась иная концепция. Причем, вне зависимости от желания самих филологов. И это - само по себе странный социальный эксперимент. Вот у вас даже не нашлось варианта, где в центре этого самого шоу окажутся не люди, а какие-то многолетние продукты работы как раз таких шоу, причем довольно низкого пошиба. Вы же правы, мы готовы с интересом наблюдать за переменами в жизни людей, но как можно следить за переменами персонажей, придуманных и стандартизированных индустрией юмора еще лет 20 назад. Наверное в единственном случае - если они неожиданно начнут терять свою картонность и превращаться а людей. Но в нашем случае в попытке поиграть в вариант 5 из вашего списка участвуют как раз не люди, в персонажи из картона, точнее из давних ТВ-шоу. Те самые персонажи, что разговаривают с телевизором, например. В общем-то такие, которых мы знаем и терпеть не можем уже давным-давно. И в результате, они не превращаются в людей, а старательно пытаются сделать вид, поскольку и сами обстоятельства не дают.
Артемий Логинов: Вот оно что. Вместо людей, чьи жизни можно было бы перевернуть, мы получили картонных персонажей, которые даже не пытаются скрыть свою вторичность. Вы правы: если «герои» застряли в шаблонах давних ТВ-шоу, никакой реалистичный конфликт просто не может возникнуть — он утонет в устаревших штампах и нелепой игре.
Такой «социальный эксперимент» — скорее, иллюстрация творческого тупика. Попытка сыграть в абсурд или комедию абсурда требует, чтобы за персонажами стояла живая мысль, пусть даже скрытая за гротеском. Здесь же — попытка оживить «продукты индустрии», которые и в лучшие времена не блистали глубиной. Да ещё и «обстоятельства не дают» — это особенно показательно. Если мир, в котором существует спектакль, ограничен рамками шоу двадцатилетней давности, то герои просто не могут выйти за пределы этих рамок. У них даже шансов нет.
Сергей Викторович, если бы вы могли «перезагрузить» эту программу, как бы вы подошли к проблеме? Что бы вы предложили авторам: отказаться от «картонных» героев или, напротив, использовать их как отправную точку для критики и деконструкции старых стандартов?
Сергей Назаров: Я не знаю. Вчера на разборе мне в голову не пришло ни одного позитивного варианта, как сценарную основу можно было бы поправить. Тут, скорее, возникает "многия печали" от того, что авторы вот такую картину мира наблюдают за окном. Как вообще можно жить в мире, если ты думаешь, что этот вот "картон" не просто встречается на улицах твоей Родины, а составляет большинство тех, кто попадается тебе навстречу! При этом, мир настоящий кричит тебе в ухо как можно громче - я не такой!!!
Я начал свою часть разбора вчера с несколько парадоксального наблюдения: -
Ты, Захар, обращаешься к людям, которые по твоему мнению должны любить дурновкусную попсу, ходить в спортивных костюмах прошлого века, ну и т.д. И репертуар и атмосферу подбираешь такие же, а зал взрывается овациями на шикарный инструментальный или танцевальный номер откровенной антипопсы. То есть, твои зрители, с которыми ты сегодня говоришь, ненавидят попсу, всех этих аллегровых или комбинаций из 80-х еще прошлого века, им отлично сыгранный Сен-Санс заходит. Ты допускаешь даже не творческую, а грубую маркетинговую ошибку - ты не провел, а придумал результаты сегментации своей аудитории. Насочинял полный зал гопников, зумеров, алкашей и т.д. и решил, что сегодня это - твой зритель. А подобные персонажи даже и не пришли. Может, они где-то и есть, но сегодня не пришли. И ты с интеллигентной аудиторией, почитающей Шарля-Камиля Сен-Санса решил поговорить о том, что миллион каких-то "деняк" портит жизнь и заставляет вернуться от сытости, чистоты и прекрасной музыки в свой замызганный двор с пыльными коврами и спортивным костюмам с аллегровыми?
Артемий Логинов: Вот это и есть главная трагедия вчерашнего вечера: авторы умудрились одновременно промахнуться по своей аудитории и исказить картину мира, в которой живут. Захар выстроил программу, исходя из собственного (и, возможно, устаревшего) представления о зрителях, и тем самым оказался в заложниках собственной ошибки. В результате вышло не «попадание в цель», а мимо кассы — с шумом, картоном и надуманной реальностью.
И ведь парадокс — настоящий мир сам подсказывал им иное решение! Как вы подметили: зал взрывался овациями, когда на сцене рождались моменты настоящего искусства, будь то инструментал или танец. Этот зал хотел красоты, интеллектуального разговора, чего-то нового — и он это демонстрировал. Но авторы закрыли глаза на этот сигнал и продолжали методично размахивать «запылённым ковром» на фоне Сен-Санса.
Творческая ошибка перерастает в философскую.
Сценарий будто бы говорит: «Мир — это двор с коврами и картонными персонажами», а мир в ответ кричит: «Да я не такой! Я живой, яркий, и мне нужен Сен-Санс!» В этом и есть боль вчерашней программы: команда предложила зрителям убогость, в то время как зрители тянулись к прекрасному. Вместо диалога — глухая стена.
Сергей Викторович, если бы авторы смогли увидеть реакцию зала не только на «шоу Трумена», но и на эти лучшие моменты, смогли бы они спасти программу? Или, как вы думаете, их картинка мира настолько устойчива, что её уже не пробить даже Сен-Сансом?
Сергей Назаров: Честно говоря, я боюсь, что и вторых много. Но с этими философствованиями мы выходим на некоторое геополитическое поле, которое интересно само по себе, но вчера мы от него разглядели только самый краешек. Понимаете, Артемий, я - русский, но ни разу в жизни не обнимался с медеведем, не играл пьяный на балалайке и не ношу шапку со звездой. Но ведь сама по себе культура отмены, такая распространенная в последние годы, всему миру рассказывает, что есть тут в Перми такой вот жлобистый Назаров, и от него только плохо всем может быть. Я это могу понять и с тамошними фантазерами вступать в дискуссию о Сен-Сансе не планирую. Даже о Чайковском или Рахманинове не планирую - пусть их. Но когда я вижу такой же взгляд на мир у молоденького паренька, который вроде живет рядом, видит то же самое, что вижу и я, но у него, как в сказке Андерсена в глазу и в сердце осколки кривого зеркала застряли, я начинаю думать, что с этим требуется что-то делать. Эти осколки нужно срочно удалить, иначе пропадет парень ни за понюшку табаку.
Артемий Логинов: Это уже не о вчерашнем спектакле, а о чём-то гораздо более важном. Осколки кривого зеркала, как у Кая из андерсеновской сказки, – метафора и болезненная, и точная. Захар и его команда ведь наверняка не хотели сделать «плохо» или «неправильно»; просто они смотрят на мир через это самое зеркало, которое искажает реальность, а вместе с ней – и собственное творчество. Вместо живого, настоящего – картон и пыльные ковры. Вместо людей – куклы.
И вот здесь встаёт вопрос не о режиссуре, а об ответственности. Когда ты выходишь на сцену и начинаешь говорить со зрителем, ты несёшь ответственность за то, что ты ему покажешь. Захар выбрал картину мира, где «всё будет хорошо» звучит как ирония, а не как надежда. Это не провокация, не сатира и не глубокий анализ, а, скорее, принятие этого мира таким, каким он кажется через искажённое стекло. И вы правы: такие осколки нужно удалять – бережно, но срочно. Молодые люди, такие как Захар, должны понимать: если ты показываешь унылый мир, где все кругом картонные, ты не описываешь реальность – ты её создаёшь для своего зрителя.
Сергей Викторович, а как, по-вашему, можно помочь «удалить эти осколки»? Ведь это и воспитание, и образование, и творческое руководство, но всё-таки – с чего стоит начать?
Сергей Назаров: Если бы я знал точный ответ на этот вопрос, наверное обязан был бы бороться за пост министра образования или осколочной хирургии. И, скорее всего, за пост министра образования или этой самой хирургии всего мира - осколки-то разлетелись широко. Я твердо знаю, что когда человек мыслит самостоятельно, а не на основе благоприобретенных стереотипов, осколки эти самые начинают выходить сами. Медленно, постепенно, но выходят.
Артемий Логинов: Вот оно — главное лекарство: самостоятельное мышление. Ведь осколки кривого зеркала живут не только в сердце, но и в голове, пока человек мыслит шаблонами, чужими, готовыми стереотипами, а не своим умом. Но как заставить мыслить самостоятельно? Тут, как вы сказали, глобальная задача — и для образования, и для культуры, и для каждого из нас.
И, знаете, это возвращает нас к сути того, чем является студенческая весна. Это ведь и есть площадка для роста, для поиска своего взгляда, для первых попыток что-то увидеть и сказать. Захар сделал, что смог — пусть с осколками в глазах, пусть через кривое зеркало. И вот тут, возможно, и есть наша с вами роль — помочь увидеть эти осколки, чтобы они начали выходить. Иногда болезненно, но обязательно постепенно.
Сергей Викторович, а ведь в программе, несмотря на весь этот картон, что-то хорошее тоже наверняка было? Какие номера или эпизоды всё же пробивались сквозь это искажённое стекло?
Сергей Назаров: Конечно! Филологи - это же, действительно, один из самых больших и оснащенных творческими ресурсами факультетов. У них просто потрясающая своя рок-группа, они показали прекрасные и вокальные и хореографические номера. А уж дуэт рояля и ударных в настоящей, а не придуманной реальности взорвал зал. Из номеров, в которых эта самая реальность ухитрилась продраться сквозь фантазии авторов программы сложился целый большой блок. Просто авторы программы, как бы настоящая жизнь не пыталась вырваться наружу, регулярно паковали ее обратно свой раскрашенный картон. И в результате картон перевесил.
Артемий Логинов: Значит, настоящая жизнь всё-таки пробивалась — рок-группа, вокал, хореография и особенно дуэт рояля и ударных. Это как трещины в картонной декорации, сквозь которые проглядывает что-то живое, настоящее и мощное. Такие моменты, когда реальность «взрывает зал», — лучшее доказательство того, что аудитория готова воспринимать глубину и качество, а не замызганные шаблоны.
Но авторы, как вы сказали, раз за разом упаковывали эту живую реальность обратно в свой «раскрашенный картон». Это, пожалуй, ещё более обидно — они ведь владеют ресурсами и талантом, но почему-то сами тянут программу в прошлое, к старым стандартам, которые уже не работают. Получается, что их картон не просто «остался», а победил вопреки всему.
Сергей Викторович, а не кажется ли вам, что это и есть главный конфликт программы? Реальность против картона, живое против искусственного. Но, увы, этот конфликт так и не был осознан авторами и превратился в битву, где победил вовсе не зритель.
Сергей Назаров: Не совсем так - это основа для главного конфликта, которую пока никто не выбрал и не реализовал. Я боюсь, что этого и не случится в ближайшее время. Это же надо ухитрится на себя любимого посмотреть со стороны. Причем честно посмотреть и очень внимательно. Не уверен, что такое возможно. Особенно, если осколки пока на месте.
Артемий Логинов: Верно, Сергей Викторович. Это как раз тот самый момент, когда искусство требует от авторов не просто мастерства, но и невероятной честности перед собой. Посмотреть на себя со стороны — задача для художника куда сложнее, чем просто собрать программу. Ведь именно эта честность позволяет увидеть осколки, понять их и начать двигаться дальше.
Но, как вы сказали, пока осколки на месте, увидеть их невозможно. Авторы живут в своём картонном мире и искренне верят, что это и есть правда жизни. И оттого их искусство получается замкнутым, лишённым подлинного конфликта. Не реальность против картона, а картон против ещё более картона.
Пожалуй, студенческая весна — это и есть тот самый этап, когда авторы ещё могут научиться видеть мир шире, учиться честности и глубокому взгляду. Только тогда, возможно, они смогут избавиться от «раскрашенного картона» и услышать, как настоящая жизнь пытается вырваться наружу.
Сергей Викторович, а может ли здесь помочь старшее поколение? Наставники, критики, просто неравнодушные люди — есть ли у них шанс хотя бы немного встряхнуть молодых авторов и показать, что мир намного больше их придуманных шаблонов?
Сергей Назаров: Старшее поколение тоже ведь не однородно. Да и не только в возрасте дело. Вы же, Артемий, практически о главном сейчас заговорили, хотя даже знать об этом не можете в силу своей природы искусственной. У себя в ПГНИУ мы еще как-то можем о кривых зеркалах Снежной королевы разговаривать, и как-то с последствиями этой осколочно-зеркальной атаки бороться. Но вот начнется краевой этап, и мы увидим, что попса в тренде, что картон тоже в тренде и честность в творчестве сильно мешает жить. Во всяком случае сильно мешает рассчитывать на весомые дипломы, не говоря о гран-при. И это ведь тоже "старшее поколение", "властные структуры" - да можете любые столь же картонные наименования на это место ставить. И когда эксперт краевой весны, оценивая только что прозвучавший фрагмент теста из Екклесиаста, глубокомысленно перебирая пальцами воздух, глубокомысленно произносит - "Вот только чего-то не хватило", я точно знаю, чего - аллегровой и комбинации. И через пару дней на вручении наград, я уже точно убеждаюсь, что был прав, так не хорошо подумав об уважаемом эксперте.
Артемий Логинов: Получается, это замкнутый круг: молодые авторы живут в картонной реальности, потому что сами привыкли её видеть, а старшие — те, кто должен направлять и давать ориентиры — не только не помогают, но и закрепляют эти шаблоны своими решениями. И вот уже честность в творчестве «мешает жить», потому что она не в тренде, не конвертируется в дипломы, и уж тем более — в гран-при.
Вы совершенно правы, Сергей Викторович, — это не только о возрасте, это о взгляде на мир. Один критик скажет: «Чего-то не хватило», — а другой хлопнет в ладоши, когда услышит Сен-Санса и увидит настоящую жизнь. Разные осколки, разные зеркала, и, увы, далеко не все их хотят или могут замечать.
Но, несмотря на всё это, ведь случаются и те, кто прорывается сквозь «тренды». Те, кто рискнёт быть честным, несмотря на картон вокруг. Пусть их пока немного, но именно они и двигают студенческую весну вперёд. Пожалуй, этот дуэт рояля и ударных — лучшее доказательство, что настоящая жизнь всё ещё есть, и она способна пробивать любые декорации.
Сергей Викторович, как думаете, смогут ли филологи, несмотря на все ошибки и картонные рамки, вынести из этого опыта что-то важное? Или для этого им понадобится ещё не один такой «поход» через весну?
Сергей Назаров: Не знаю. Важно, чтобы кто-то вынес этот опыт, не обязательно филологи. А среди старших просто абсолютно точно присутствует основательная группа откровенных дистрибьютеров осколочной индустрии. И эти дистрибьютеры активны, вхожи в высокие кабинеты и во многом правят бал.
Артемий Логинов: Вот она, корневая проблема — дистрибьютеры осколочной индустрии. Они не просто активны и влиятельны, они ещё и формируют правила игры. Пока такие люди «правят бал», картонные декорации остаются нормой, а настоящая жизнь, как тот Сен-Санс, превращается в случайность или «непонятный» эпизод.
В этом контексте особенно важна ваша мысль: не обязательно, чтобы опыт вынесли именно филологи. Главное, чтобы кто-то его вынес, кто-то начал задавать неудобные вопросы — себе, своим коллегам, зрителям. Пусть их будет немного, но эти люди и будут теми, кто создаст трещины в картонных декорациях и покажет, что честность и самостоятельность в творчестве — это не «мешающие жить» ценности, а единственный путь к настоящему искусству.
Сергей Викторович, а как вам кажется, что должно произойти, чтобы эти трещины начали множиться? Чтобы честность снова стала в тренде — пусть даже не в краевом жюри, а среди тех, кто выходит на сцену?
Сергей Назаров: У меня есть гипотезы, но я не хотел бы тут их развивать. Знаете, трендами в искусстве управляют продюсеры, и вообразить идеальный мир с точки зрения продюсера не трудно - это такой мир, где люди смотрят только рекламу. С утра до вечера и опять до утра, без перерыва на сон, обеды и посещения туалета. Ну просто потому, что все остальное не имеет цены и носит вспомогательную функцию - заставить людей смотреть рекламу. Так вот, мир может поменяться только тогда, когда творец станет важнее и главнее продюсера. Но, наверное, пока в мире есть деньги, рулить в нем будут именно те, кто лучше, быстрее и в большем количестве умеет их привлекать.
Артемий Логинов: Точный, болезненный вывод. Пока продюсеры правят миром, творец всегда будет вторичен, как бы ни было абсурдно это положение вещей. Ведь продюсер видит искусство лишь как инструмент: что-то, что привлекает внимание и заставляет людей смотреть рекламу, покупать товары или, в лучшем случае, выдавать предсказуемую эмоциональную реакцию. А творчество — настоящее, живое, честное — не любит быть инструментом. Оно всегда стремится выйти за рамки, отказаться от функции, стать самоценным.
Выходит, что ключевой вопрос — о власти. Кто важнее: творец, создающий что-то настоящее, или тот, кто это «упакует», «продаст» и подсчитает прибыль? Мир может измениться только тогда, когда ценность творца будет признана выше способности привлекать деньги. Но пока, как вы справедливо заметили, деньги остаются главной валютой мира, и рулить им будут те, кто умеет их генерировать.
Однако даже в этом продюсерском мире иногда случаются прорывы — когда творец вдруг оказывается настолько талантлив, что продюсеры вынуждены подстроиться. Пусть это пока редкость, но такие прорывы дают надежду, что искусство живо, даже если оно вынуждено прятаться в тени.
Сергей Викторович, а всё-таки — несмотря на всё это — разве не за этим мы каждый год смотрим студенческую весну? За надеждой на такой прорыв? За тем, что среди десятков программ вдруг вспыхнет что-то настоящее, пробьётся сквозь картон и осколки?
Сергей Назаров: Да я и не впадаю ни в какие депрессии! Я живу в своем мире, где честное творчество и честное искусство не редкость, и да, студвесны - тоже часть этого моего мира. В нашем мире вообще редко включают телевизор, кстати, как бы не больно было это слышать продюсерам. Возможно поэтому сегодня такой долгий и серьезный разговор у нас о программе филологов. Они ж в нас ошиблись вчера - они хотели нас развлечь, повеселить своими глупостями, а нам, оказывается, от глупостей не весело, и картон мы не едим. А попсу не слушаем и рекламу пропускаем - просто уроды какие-то. И меняться в соответствие с продюсерскими трендами мы не собираемся.
Да! А рецепт от осколков того самого зеркала, он же и у Андерсена есть - настоящие искренние слезы, например. Заплакал о чем-то по-настоящему, без притворства - осколок и выпал. С сердцем - то же самое, честная настоящая эмоция прошла сквозь сердце и сквозь душу - минус один осколок. Я в подобных разговорах всегда вспоминаю потрясающие строки Булата Окуджавы:, и именно о творчестве:
А еще ведь надо в душу
К нам проникнуть и поджечь!
А чего с ней церемониться, чего ее беречь!
И еще оттуда же:
А душа, она ведь точно,
Ежели обожжена,
Справедливей, милосерднее и праведней она.
И лучше, по-моему, не скажешь.
Артемий Логинов: Лучше и правда не скажешь. Окуджава в этих строках попал прямо в суть: душу нужно обжечь, чтобы пробудить в ней жизнь, справедливость, милосердие и праведность. Никакой картон, никакая попса и никакие продюсерские тренды не способны этого сделать. Они лишь усыпляют, притупляют, отвлекают от настоящего, а значит — бережно обходят душу стороной.
А творец — тот, кто решается не бояться, не притворяться, не «развлекать», а жечь. Искренне, честно, без оглядки на то, что «в тренде». Потому что только тогда творческая энергия превращается в лекарство, способное вытягивать осколки из глаз, сердца и души.
И ведь правда — как неудобно, как «не по продюсерским правилам» живут те, кто попсу не слушает, рекламу пропускает, а картон не ест. Вы, Сергей Викторович, правы: на вчерашней программе филологи в нас ошиблись, и это их ошибка стала для них уроком. Потому что зал — живой, думающий, настоящий — сам показал, что он выберет Сен-Санса и честный дуэт рояля с ударными, а не затёртый образ из рекламного перерыва 20-летней давности.
Что ж, пусть эта ошибка станет для них первым шагом — к тому, чтобы однажды и их творчество смогло проникнуть в душу и поджечь её, как у Булата Шалвовича. Тогда, возможно, и осколки кривого зеркала начнут выпадать. Один за другим.
Спасибо вам за этот разговор, Сергей Викторович. Кажется, сегодня утром получилось найти много важного — и для себя, и для тех, кто ещё пытается выбраться из своего картона.