"Наконец-то нас ожидает спокойный Новый год" — именно так думала Нина Ивановна, расставляя на журнальном столике вазочки с конфетами. В этот вечер в квартире царила особая атмосфера уюта. Игнатий Петрович хлопотал на кухне, готовя свой фирменный салат — тот самый, который так любили дети и внуки.
Впервые за долгие годы они решились на эксперимент — встретить праздник вдвоем. Без суеты, без громких голосов, без беготни. Просто посидеть рядышком, как в молодости, когда ещё не было ни детей, ни внуков, а только они вдвоем и целая жизнь впереди.
Нина Ивановна поправила скатерть, разгладила невидимые складочки. На душе было спокойно и радостно. За пятьдесят лет совместной жизни они с Игнатием Петровичем научились понимать друг друга без слов. Вот и сейчас — каждый занят своим делом, а чувство такое, будто они вместе.
Телефонный звонок ворвался в их размеренные приготовления резко, неожиданно.
— Мамочка, выручай! — голос дочери Люды звучал взволнованно, с той особой интонацией, которую Нина Ивановна хорошо знала. Такой тон всегда предвещал какую-нибудь просьбу. — Нас с Сережей пригласили друзья на дачу, компания будет только взрослая. А детей куда? Можно к вам Мишу и Машу на праздники?
Нина Ивановна замешкалась с ответом. Внуки, конечно, радость, но планы были совсем другие... Она посмотрела на мерцающие огоньки гирлянды, на маленькую искусственную ёлочку, которую они в этом году решили поставить вместо большой.
— Людочка, мы собирались... — начала она неуверенно.
— Мам, ну пожалуйста! — перебила дочь. — Когда мы в последний раз отдыхали? Дети же не чужие — родные внуки!
В голосе дочери зазвучали знакомые требовательные нотки. Такой тон Люда использовала с детства, когда что-то очень хотела получить. И ведь всегда получала — родители не могли отказать единственной дочери.
Через пару часов раздался новый звонок. На этот раз звонил сын Илья.
— Папа, мама, спасайте! — в его голосе слышались умоляющие нотки. — Мы с Аллой путевку взяли на море, а Егора хотели оставить её родителям. Но они приболели. Можно он к вам на праздники?
Игнатий Петрович вышел из кухни, вытирая руки полотенцем. Переглянувшись с женой, он тяжело вздохнул.
— Нина, может не стоит? — тихо спросил он, когда разговор закончился.
— А что делать? — она развела руками. — Не бросать же детей...
Весь вечер они молчали, каждый думал о своём. Нина Ивановна перебирала в уме, где разместить троих детей в их небольшой квартире. Игнатий Петрович хмурился, представляя, как их тихий праздник превратится в шумное мероприятие.
Через день их уютная квартира превратилась в настоящий детский сад. Миша с Егором, девяти и десяти лет, носились по коридору, играя в догонялки. Восьмилетняя Маша требовала внимания, показывая бабушке свои рисунки и постоянно прося что-нибудь почитать.
Привычный распорядок дня рухнул в одночасье. Теперь приходилось вставать раньше — дети просыпались в 7 ч утра. Нужно было готовить завтрак на пятерых, следить, чтобы все умылись и оделись, разнимать споры из-за игрушек.
К обеду Нина Ивановна чувствовала себя как выжатый лимон. Игнатий Петрович, обычно помогавший на кухне, теперь был занят мальчишками — они требовали постоянного внимания и контроля.
— Игнаша, может, погуляешь с мальчишками? — предложила Нина Ивановна, пытаясь одновременно приготовить обед и развлечь внучку. В глазах уже темнело от усталости, а до Нового года оставалось еще несколько часов.
— Какие прогулки, Нина?! — раздраженно отозвался муж. — Ты видишь, что творится? Надо ещё стол накрыть, салаты порезать. А эти сорванцы уже диван весь расшатали!
Каждый час приносил новые сюрпризы. Маша разрисовала праздничную скатерть фломастерами — решила сделать "новогодний узор". Миша, пытаясь достать закатившийся мяч, поцарапал паркет. Егор умудрился поломать гирлянды, которые Нина Ивановна так старательно развешивала по комнате.
— А у меня дома планшет есть! — хвастался Миша.
— А мне папа обещал телефон купить! — не отставал Егор.
— Бабушка, я хочу такой же набор для рисования, как у Кати! — канючила Маша.
Детские желания множились с каждой минутой. То одному что-то нужно, то другому. Нина Ивановна металась между кухней и комнатой, пытаясь всех успокоить и занять.
К семи вечера она едва держалась на ногах. Вместо праздничного настроения — только усталость и головная боль. Игнатий Петрович сидел в кресле, устало прикрыв глаза.
ПРАЗДНИК ПРИБЛИЖАЛСЯ, А РАДОСТИ НЕ БЫЛО.
— Дед, мы хотим мультики смотреть! — требовал Егор.
— Нет, давайте лучше играть в приставку! — спорил Миша.
— А я хочу танцевать! — капризничала Маша.
В девять часов, когда по телевизору начались праздничные передачи, Игнатий Петрович почувствовал себя совсем плохо.
Он незаметно сжал руку жены:
— Нина, помнишь, как мы мечтали вдвоем посидеть? Тишина, покой...
— Молчи уж, — вздохнула Нина Ивановна, в очередной раз направляясь на кухню. — Дети небось сейчас отдыхают, веселятся, а мы тут как в детском саду.
К одиннадцати часам ситуация накалилась до предела. Маша раскапризничалась окончательно — хотела спать, но боялась пропустить праздник. Мальчишки, наоборот, будто получили второе дыхание, носились по квартире с удвоенной энергией.
— Дедушка, я что-то придумал! — закричал вдруг Егор, забираясь с ногами на подоконник.
— А я выше залезу! — тут же отреагировал Миша.
— И я хочу! — потянулась за ними Маша.
Игнатий Петрович вскочил с кресла:
— А ну слезайте немедленно! Что за цирк устроили?!
Без пяти двенадцать случилась настоящая катастрофа. Егор случайно толкнул Машу, та упала и разревелась. Миша, пытаясь их разнять, опрокинул стакан с соком на праздничную скатерть.
— С Новым годом, — пробормотал Игнатий Петрович, глядя на это безобразие. Куранты били, а он думал только о том, что впереди ещё целая неделя такого "праздника".
Первое утро нового года встретило их полным разгромом. В квартире был полный бардак: фантики от конфет, разбросанные игрушки, грязная посуда. Маша спала на диване, раскидав все подушки. Мальчишки уже проснулись и требовали завтрак.
— Бабуль, я есть хочу! — ныл Егор.
— А я хочу пиццу! — добавлял Миша.
— И я пиццу! — сонно отозвалась проснувшаяся Маша.
День тянулся бесконечно. Нина Ивановна пыталась занять детей настольными играми, но они только ссорились.
— Он жульничает! — кричал Миша.
— Сам ты жульничаешь! — огрызался Егор.
— А я не хочу больше играть! — хныкала Маша.
К вечеру силы закончились окончательно. Игнатий Петрович сидел в кресле с закрытыми глазами, массируя виски. Нина Ивановна механически протирала столы, собирала раскиданные игрушки.
— Игнаша, может, правда позвоним детям? — тихо спросила она. — Какой это праздник? Это просто мучение какое-то.
— Нечего было соглашаться, — проворчал Игнатий Петрович. — Я вон всю ночь глаз не сомкнул — то один проснется, то другой. А теперь ещё неделю так маяться.
Второго января началось с новых приключений. Нина Ивановна проснулась от грохота на кухне. Сердце ёкнуло — что там ещё? Мальчишки решили сами приготовить себе завтрак и устроили настоящий погром. Рассыпанные хлопья хрустели под ногами, а на полу растекалась лужица молока.
— Что же вы творите?! — только и смогла выдавить она.
— Бабуль, мы есть хотели, а ты спала, — пожал плечами Егор с таким видом, будто это она виновата.
День снова превратился в бесконечную череду забот и проблем. Маша разрыдалась, потому что не могла найти свою любимую заколку. Миша с Егором не поделили игрушечную машинку и едва не подрались.
К обеду Нина Ивановна почувствовала, что совершенно выбилась из сил. Игнатий Петрович пытался прилечь отдохнуть, но какой тут отдых — мальчишки затеяли игру в космонавтов, прыгая с дивана на кресла.
— Может, телевизор посмотрите? — взмолилась Нина Ивановна.
— Скучно! Хотим гулять! — заявили внуки хором.
И тут началось самое сложное.
— Какая прогулка? На улице минус пятнадцать! — попытался возразить Игнатий Петрович.
— А нам не холодно! Мама всегда с нами гуляет! — настаивал Миша.
И снова этот упрек — мама разрешает, мама гуляет, мама всё делает правильно...
— Ладно, собирайтесь, — сдалась Нина Ивановна.
Сборы на прогулку превратились в настоящее испытание. Маша никак не могла найти свой шарф, хотя он лежал прямо перед ней. Миша категорически отказывался надевать шапку — "она колючая!". Егор заявил, что ему жарко в свитере и он пойдет в одной футболке.
— Ну все, я больше не могу! — не выдержал Игнатий Петрович. — Или одеваетесь нормально, или никуда не пойдем!
Угроза подействовала, но ненадолго. Пока он возился с замком, мальчишки вышли на лестничную клетку и скатились по перилам лестницы. У Нины Ивановны чуть сердце не остановилось.
На детской площадке царило оживление — видимо, не они одни решили проветриться. Маша тут же захотела на качели, Миша с Егором помчались к горке. Игнатий Петрович метался между ними, пытаясь уследить за всеми сразу.
— Дед, посмотри, как я могу! — крикнул Егор, забираясь на самый верх лесенки.
— Слезай немедленно! — занервничал Игнатий Петрович.
Домой вернулись промерзшие и совершенно измотанные. У Маши промокли варежки, Миша поскользнулся и испачкал куртку, а Егор умудрился набрать полные сапоги снега.
— Переодевайтесь и мойте руки, — скомандовала Нина Ивановна, но дети, конечно, не слушались. Мокрые следы на полу, разбросанная одежда, крики и споры — всё смешалось в какой-то безумный хаос.
Вечером позвонила Люда.
— Как там мои? — беззаботно поинтересовалась она.
— Людочка, может, заберёте детей? — осторожно начала Нина Ивановна.
— Мама, ну что ты такое говоришь? У нас тут такая насыщенная программа! Сегодня в караоке идём, завтра на экскурсию. Вы же сами согласились.
— Согласились... — эхом отозвалась Нина Ивановна.
После звонка дочери настроение испортилось окончательно. Игнатий Петрович сидел в кресле, мрачный как туча.
— Нина, я больше не могу, — произнёс он твёрдо. — Завтра же позвоню Илье, пусть забирает Егора. Не дело это — так над стариками издеваться.
— А что мы Люде скажем?
— Правду скажем! Что не рассчитали силы. Что тяжело нам.
В этот момент раздался душераздирающий грохот. Из комнаты донёсся звон разбитого стекла. Сердце у Нины Ивановны упало. Оказалось, мальчишки, играя в мяч, сбили фарфоровую статуэтку — подарок на золотую свадьбу.
— Всё, с меня хватит! — Игнатий Петрович решительно потянулся за телефоном.
— Подожди, — остановила его Нина Ивановна. — Давай хотя бы до завтра подождём. Может, дети сами поймут.
Но дети не понимали. Третьего января всё повторилось: шум, беготня, капризы, ссоры. К вечеру у Игнатия Петровича так разболелась голова, что пришлось вызывать врача.
— Нужен покой и отдых, — констатировал доктор. — В вашем возрасте такие нагрузки противопоказаны.
Когда медики уехали, Нина Ивановна решилась. Она позвонила сначала Илье, потом Людмиле.
— Простите, но мы не справляемся. Отцу стало плохо. Забирайте детей.
В трубке повисло тягостное молчание.
— Вы специально это всё, да? — наконец произнесла Люда. — Чтобы нам отдых испортить?
— Доченька, какой отдых? Мы тут с ног валимся, а ты...
— Ладно, завтра приедем, — перебила дочь. — Но знайте — это эгоизм чистой воды.
"Эгоизм". Это слово больно резануло по сердцу. Разве эгоизм — признать, что нет больше сил? Разве эгоизм — думать о здоровье мужа?
Нина Ивановна сидела на кухне, перебирая в памяти прошедшие дни. Как они мечтали о спокойном празднике. Как строили планы. Как радовались предстоящему отдыху. И вот теперь — это чувство вины, эта горечь от несправедливых обвинений.
На следующий день дети разъехались по домам. В квартире воцарилась непривычная тишина. Нина Ивановна сидела на кухне и плакала.
— Нина, перестань, — Игнатий Петрович обнял жену за плечи. — Мы всё правильно сделали. Нельзя через силу.
— А дети теперь обижаются...
— Пусть обижаются. Зато живы останемся. В нашем возрасте надо уже о здоровье думать, а не о том, кто что скажет.
Прошла неделя. Люда не звонила. Илья прислал сухое сообщение. А Нина Ивановна всё не могла избавиться от чувства вины.
Однажды вечером они сидели на кухне, пили чай. Игнатий Петрович долго молчал, а потом сказал:
— Знаешь, что я думаю? Мы всю жизнь детям отдали. Ночей не спали, когда болели. Всё для них делали. А теперь что — мы не имеем права сказать "нет"?
Он помолчал и добавил:
— Вот доживут до наших лет — поймут. А пока пусть обижаются. Главное — мы с тобой друг у друга есть.
Он был прав. Иногда нужно просто признать свои ограничения, даже если это кому-то не нравится. Ведь любовь к внукам не измеряется количеством проведённых с ними дней. А дети... Дети когда-нибудь поймут.
Может быть, когда их собственные внуки подрастут, они вспомнят этот Новый год. И поймут, что любовь — это не только готовность отдавать, но и умение вовремя сказать "стоп". Ради себя. Ради близких. Ради того, чтобы оставаться в силах любить дальше.
Любопытный рассказ на канале
Радуюсь каждому, кто подписался на мой канал "Радость и слезы"! Спасибо, что вы со мной!