- Деда, деда, а сказку ты нам расскажешь? - брат с сестрой с надеждой смотрели на еще не старого мужчину, ерзая по постели. - Ну расскажи, расскажи, про птицу волшебную.
- А ну цыц, мелкие, - беззлобно шикнул на них мужчина, ставя свечу на стол, - раскричались, словно чайки. Быстро под одеяло прячьтесь.
- Ну деда…
- Да расскажу! Не голосите почем зря. - Мужчина устроился в кресло между детскими кроватками. - А вы чтобы как мышки лежали.
Дети быстро закивали головами, одновременно пытаясь поплотнее закутаться в одеяла.
- Когда-то очень давно, в нашем селе...
***
Когда-то давним давно, жили в селе муж с женой, имели дом свой, от бабки еще доставшийся, да огород небольшой и животины немного, в основном кур да уток. Жена кухаркой на сельской кухне трудилась, работников обедами кормила. А муж плотником был, мастером по дереву. К нему все село за помощью ходило. Кому крыльцо поправить, кому крышу подлатать, а кому-то и ставни резные сделать. В общем-то обычная такая семья. И однажды, по зиме родилась у них дочка, любимая и долгожданная. Мать с отцом души в ней не чаяли, с рук не спускали, радовались очень пополнению семьи. Но, была и другая сторона этого счастья. Девочка была очень крикливая. Голосила она на всю округу. Соседи приходили к забору и удивлялись, на сколько звонко и музыкально получилась у девочки плакать и кричать, с переливами да на разный лад. Сельские девочку называли Лея, мол, когда она плачет, словно льются весенние ручейки, предвестники тепла. Так имя и прижилось.
Никто в селе на девчонку не обижался, когда она заводила свою песню. "Опять Лея распелась, теперь до утра будем слушать" – беззлобно говорила соседка, снимая промерзшее белье. "Ах, какой голосище у такой крохи" - восхищалась старушка с соседней улицы. И никто не злился на девочку, не ругался на мать, за то, что ребенка успокоить не могла. Вот только сама кухарка сходила с ума от детского крика. Не слышала она в нем, ни переливов, ни журчания капели. Для нее плачь ребёнка был просто плачем. А что делать с ним, как успокоить дочку она не знала.
Шло время. Девчушка росла и, как все сельские дети, быстро начала матери по дому помогать, пока та на кухне сельчан кормила: пыль протереть, воды из бадьи натаскать, да посуду помыть. И вроде дела обычные, привычные, скучные. Но, Лея их делала как-то по-особенному, с огоньком. Посуду моет, а потом как две ложки в руки возьмет, да настукивает мелодию простенькую, соседям незнакомую. А сама что-то мурлычет под нее, да ножками в такт перебирает, пританцовывает. Или поленья таскает, да так ссыпает их на крыльцо, что глухой и обычный звук музыкой кажутся. Парой соседи завороженно останавливались у забора, наблюдая как девчонка домашние дела делает и слушая, как необычно переплетались между собой простой бытовой шум, щебет птиц и звуки природы, превращаясь в настоящую песню.
Вот только мать Леи об этом ничего не знала. И очень гордилась тем, что дочка ее растет помощницей и хозяюшкой. А когда соседи рассказывали о том, какие дивные звуки доносятся с их участка, кухарка разводила руками, не понимая, и вновь нахваливала хозяйственную девочку. Однажды, в период летнего зноя, на сельской кухне так жарко было, что матери Леи плохо стало. Кумушки отправили кухарку домой, отдыхать да в чувство прийти. И женщина, войдя на участок с ужасом увидела странную картину. Ее дочь сидела на пеньке, рядом с птичником, вокруг заборчика куры да утки бродят. На перекладине петухи сидят молодой и старый, на девочку смотрят. Слева от девочки кот дворовый, справа пес. Лея коту помяукала, а тот возьми и ответь ей. Потом она к молодому петуху повернулась, да как закукарекает. А петух словно ответить пытается. Только у него голос еще ломкий, каркающий, не тянет еще звуки, на хрип срывается. А старый петух повторяет за Леей, голосит вместе с ней, словно и не день сейчас, а утро раннее. И куры с утками вторят их птичьей песне. И даже пес подвывает. Но, что самое страшно, на эту картину соседки посмотреть собрались. Стоят вдоль заборчика, шушукаются, да пальцами тычут.
Пуще прежнего испугалась кухарка за поведение дочери, налетела коршуном, схватила девочку да в дом увела. А там долго ругалась, перед соседями стыдила, уму разуму научить старалась. А вечером еще и отцу пожаловалась, мол дочка растет у них ненормальная, юродивая, с птицей да животными на их языке разговаривает, а те ей отвечают. Но, мужчина не обратил внимание на стенания супруги. Только посмеялся: «Ты ее еще ведьмой сельской назови. Девчонке лет всего ничего, а ровесников у нее нет. Вот и нашла себе друзей. Вырастит, и все пройдет. Чем бы дитя не тешилось». Однако, слава про сельскую ведьму запали в сердце кухарки. Всю ночь она ворочалась, уснуть не могла, думала, как дочь оградить от участи незавидной. И решила, что будет везде с дочкой ходить, говорить, что можно, а что нельзя делать, следить, чтобы больше никаких разговоров с животными та не водила. Да и песенки с танцами надо прекращать. А то мало ли что, соседи придумают. Вон мужу в голову мысль про ведьму пришла, значит и соседи могут так же подумать.
С тех пор у Леи началась новая жизнь под бдительным взором матери. Кухарка целыми днями одергивала дочь по любому поводу: звонко крикнула, громко топнула, шумно ложки с вилками рассыпала. И девочка старалась быть тише, незаметнее, чтобы мать не расстраивать. Так что за пару лет у кухарки получилось отвадить дочь от пения и общения с животными и, приучить домашние дела делать практически беззвучно. Радовалась мать, что дочка ее растет умницей, красавицей, хозяюшкой и совершенно обычной, как все. Лею вновь стали оставлять дома одну, больше не брала ее матушка с собой на сельскую кухню, чтобы приглядывать. Даже в лес к реке отпускать стали за ягодами да грибами, а по весне за соком березовым и свежими прутьями ивы.
И вот в сретение лета Лея, прихватив с собой корзинку, отправилась к реке за черникой, что росла вдоль берега меж малиновых кустов. Тихо и не спешно она подходила к знакомым ягодным зарослям, когда услышала странные звуки: словно кто-то тянет «О», потом «А», красивым женским голосом. Чтобы не спугнуть певунью девочка пролезла сквозь малиновые заросли к самому берегу и увидела чудесную картину. По центру реки стоял огромный камень, а на нем сидела дивная птица, на орла похожая. Только роста в птице было больше, чем в самой Леи, а вместо птичьей морды было красивое женское лицо: острые скулы, разлет ало-рыжих бровей, полные губы. Глаза Чудо-птицы были закрыты. Из приоткрытого рта вылетала та самая песня, без слов, только звуки тянулись, разлетаясь по лесу. А острые когти на лапах постукивали о камень, добавляя песне красочности. Лея как завороженная смотрела на это диво, и сама не заметила, как начала ладошками стучать по камушку и подпевать птице. Очнулась девочка в тот момент, когда услышала строгий голос:
- Покажись, певунья.
Девочка сильно испугалась, что птица ее заметила и услышала. Быстро вскочив и подхватив пустую корзинку, со всех ног понеслась домой. Только у знакомой калитки девочка остановилась, тяжело дыша, и не зная, как матери рассказать, о том, почему из леса она не принесла ягод. Про дивную поющую птицу Лея рассказывать точно не собиралась, помня наставления мамы и не желая ее расстраивать еще больше.
Вечером, уже лежа в своей постели, девочка вспоминала чудесную песню и птицу с женским лицом. А еще она вспоминала о том, что сама пела вместе с ней, и ей, Леи, это очень нравилось. И только сейчас девочка поняла, что птица еще и разговаривать умеет. Ведь она назвала ее певуньей. А значит, с ней можно подружиться. И тогда она сможет слушать ее песни чаще. А может быть и сама с ней будет иногда петь. Эта мысль показалась девочке настолько привлекательной, что она уснула с радостной улыбкой и готовностью утром вновь пойти к реке.
Утром мать отпустила Лею вновь за ягодами, но, строго наказала чтобы она не бродила просто так, а чернику собирала пока ее сельчане всю не обобрали. Подходя к заветному берегу реки, девочка вновь услышала пение, чарующее и прекрасное. Пробравшись сквозь малиновые кусты к берегу, девочка во все глаза уставилась на Чудо-птицу. Но, сегодня она пела с открытыми глазами, чуть раскрыв крылья, словно была готова улететь. И стоило Леи удобно устроится около вчерашнего камня, как птица повернула голову в ее сторону и впилась ярко зелеными глазами в девочку.
- Ну здравствуй, певунья. Я ждала тебя.
На сердце девочки похолодело. Было желание вновь сбежать домой. Но, вернуться без ягод было еще страшнее.
- З-з-здрасти, - чуть заикаясь от страха проговорили девочка.
- Не бойся, - улыбнулась ей Чудо-птица. – Я маленьких певуний не обижаю. Тебя как зовут, дитя?
- Лея, - все еще дрожащим голосом проговорила девочка. – А вас?
- Я, Сирена, - произнесла женщина-птица, чуть переступив лапами по камню и склонив голову в знак приветствия.
- А кто вы? – Спросила Лея, и робко добавила, - Птица или девушка?
- Я, Сирена. Я одна из множества духов этого мира. И, пусть мое тело птичье, а лицо человеческое, но, я не являюсь ни тем, ни другим.
- А-а-а, - протянула девочка так ничего не поняв, - ну ладно. А что вы тут делаете? Зачем поете?
Сирена нахмурилась, раздумывая, как так ответить ребенку, чтобы было понятно.
- Я дух мира. Точнее Голос Мира. Своими песнями я помогаю природе.
- Это как? – удивилась Лея. – Разве природе нужна помощь?
- Конечно нужна. Летом, когда слишком сухо и знойно, моя песня помогает нагнать тучи чтобы дождь напитал землю. А когда слишком много дождей, я своей песней могу тучи разогнать, чтобы земля грелась в лучах солнца. Весной, я помогаю ручейкам пробиваться сквозь лед. Осенью – пою полям и садам, чтобы урожай был обилен. Зимой мои песни закручивают снежную вьюгу, что укрывает землю пушистым белом одеялом. Еще я пою для рек, чтобы они огибали платины и упавшие камни. И для жителей лесных пою, чтобы они знали, когда просыпаться, когда семью заводить, да запасы к зиме делать. Для птиц пою, чтобы успели осенью в теплые края улететь. Так я помогаю природе.
- Ого, - восхитилась Лея. – А для людей Вы тоже поете?
- Нет, - печально произнесла Сирена. – Люди давно уже не слышат духов мира. Правда иногда среди людей рождаются те, кто может нас слышать, видеть и даже обладают таким же даром, как и мы. Но, это большая редкость.
- А я вас слышу и вижу, - растерянно проговорила девочка. – Это значит, что со мной что-то не так?
- Нет, что ты, - рассмеялась Чудо-птица. – Ты одаренная миром. В тебе скрыта большая сила, огромный талант. И если ты его будешь развивать, то сможешь так же помогать природе и людям, как и я.
- Но, мне нельзя петь, - грустно произнесла Лея. Она рассказала свою историю, о строгой маме, и злых соседях, что только и ждут, как высмеять девочку и ее семью.
- Не печалься. Ты можешь петь тогда, когда никто тебя не видит. Приходи сюда, к реке и тренируйся. А я буду прилетать сюда в середине каждого сезона на пять дней и буду тебя учить.
Девочка радостно закивала головой, соглашаясь с предложением Сирены. А дальше они пели. Чудо-птица учила Лею как правильно тянуть звуки, как дышать и задерживать дыхание. Она учила ее петь без слов, вплетая в звук частичку своей души.
- Подожди меня тут, - произнесла Сирена, когда их первый урок закончился. – Можешь пока собрать ягоды, ты же за ними пришла.
Чудесная птица-женщина улетела куда-то вглубь леса, а девочка подхватила свою корзинку и окунулась в кустарник черники. Возвращаться домой без ягод не хотелось.
Сирена вернулась через час. В лапах она несла какую-то палочку.
- Держи, это кусочек волшебного дерева. Еле уговорила Лешего поделиться этим чудом. Это не простая палочка. Пока будешь учиться, всегда держи ее в руках. Она будет расти по мере того, как твой Дар будет развиваться. Но, не жди быстрых результатов. Чтобы Дар раскрылся, нужно много времени и усилий. Помни, ты - певунья.
Они распрощались с Сиреной. Сегодня был последний день, когда Чудо-птица пела для этого леса и ей нужно было улетать. Лея обещала, что будет тренироваться, и обязательно придет в середине осени, чтобы продолжить учиться.
В тот день, Лея принесла домой так много черники, что они с матушкой весь вечер и часть ночи варили варение, жарили пирожки, делали медово-ягодные смеси на зиму. Мамы была довольна, что дочка не только набрала ягод, но, и помогала ей у печи. Она заметила, что Лея расцвела, радовалась ее улыбке и хорошему настроению. И тихо гордилась своей хозяйственной дочерью.
А Лея, спрятав волшебную деревяшку под матрас, мысленно напевала простенькую мелодию. Она радовалась необычному знакомству с Духом мира. И удивлялась тому, что у нее есть какой-то волшебный Дар. А еще Лея была довольна тем, что порадовала маму.
Так жизнь девочки начала меняться. Она все чаще отпрашивалась у мамы в лес, то за грибами, то за ягодами и травами, зимой за хворостом, а вечером всегда помогала ей у печи. Кухарка была довольна тем, как преобразилась ее дочь.
Из года в год, в середине каждого сезона Лея прибегала к реке, где Сирена обучала ее слушать музыку мира и вплетать в нее свои песни. И с удивлением замечала, как ее голос становился громче, звонче. Как сила текла сквозь нее, сливая с природой. Вот только волшебная деревяшка так и не росла. Она оставалась все такой же – маленький обломок ветки с единственным листком. Это печалило Лею, но, Сирена утешала девочку, объясняя, что пока еще связь мира и ее Дара не окрепла.
Лея росла, превращаясь из маленькой девочки в прекрасную девушку, изящную, тонкую, с нежными чертами лица. Длинная черная коса уже давно опустилась до земли, привлекая внимание молодых парней и мужчин села. Карие глаза, глубокие, искристые, словно привораживали. И по весне в дом потянулись холостяки, знакомиться с Леей и ее родными. Только мать не была готова сватать дочь. «Мала еще, пусть подрастёт, ума наберется, а там посмотрим» - отвечала она, но, в тайне гордилась своей кровиночкой. Такое внимание было приятно и Леи, хотя о замужестве она не думала. Ей хотелось и дальше развивать свой Дар. Она чувствовала, как с каждой новой песней, в ней поднимается какая-то особая сила. Поднимается, но, никак не вырвется наружу, чтобы произошло настоящее чудо.
Мать Леи тоже чувствовала, только не силу и Дар дочери. А страх и тревогу, что такое внимание мужчин может плохо сказаться на ее девочке. Она переживала, что кто-то из парней вскружит ей голову, да обесчестит. И тогда не будет у ее дочери ни счастья, ни мужа. И решила она запретить Леи ходить в лес одной. Долго они с дочерью ругались, кричали, и в итоге мать смогла настоять на своем.
А в середине весны, когда прилетела Сирена, Лея сбежала из дома к реке. Весь день они пели, радуясь встрече. Девушка ощущала, как внутри нее разгорается самое настоящее пламя, яркое и теплое. Оно хотело вырваться наружу, растопить серые кучки снега, разговорить еще сонную речку, поиграть с ветром. Но что-то его не пускало. То ли сама Лея, не понимала, как выпустить это пламя из себя, то ли сил у него было мало.
А вечером когда девушка вернулась домой, она застала мать в ярости. Кухарка никак не могла успокоиться, кричала на дочь, что та срамит ее, и даже оттаскала за косу. Обрушивала на Лею обвинения в распутстве и поруганной чести. А когда смогла успокоиться, вынесла приговор. Теперь Лея обязана была сидеть дома под замком все то время, пока кухарка была на работе. Утром ее будут запирать на замок, вечером отпирать. И не дай Бог она опять сбежит.
Горю девичьему не было предела. Лея попробовала пожаловаться отцу, а он отмахнулся: «Слушайся мать, она тебе добра желает». Ночь пролетела незаметно, только под утро, когда слез больше не осталось, Лея уснула. А утром ее ждала холодная печь и запертая на замок дверь. Мать свое слово сдержала.
Так пролетели три дня. Лею каждое утро запирали в доме. А вечером, когда приходила мать, девушка пыталась с ней поговорить. Но, та отворачивалась от дочери, не желая ничего слушать, уходила к печи, что-то недовольно бурча про себя.
А ночью Лея поняла, что завтра последний день, когда она сможет увидеться с Сиреной. И упускать этот день она не собиралась. Если мать так сильно беспокоиться о ее чести, то есть только один выход, как избавиться от этого беспокойства. На рассвете, когда мать собирала на столе завтрак, Лея вышла из своей комнаты. Страха у нее перед матерью не было, только сильная злость и обида. Плюс палочка волшебного дерева, что лежала в кармане платья, придавала уверенности. Подойдя к столу, она молча схватила одной рукой кухонный нож, другой рукой закрутила и натянула свою косу, и резким безжалостным движением, отрезала волосы по самые плечи. Мать, видевшая это, побледнела, затряслась, и кулем повалилась на лавку у печи.
- Девка без косы – девка без чести, - произнесла Лея тихо, бросая матери на колени отрезанные волосы. – Теперь тебе не за что волноваться.
Надев пальто и сапоги, девушка покинула дом. Ее душили злые обидные слезы. Она любила и мать, и свою косу. И понимала, что скорее всего, в доме ее больше никто не примет. Но отказываться от Дара и уроков Сирены ей было невыносимо. А когда она дошла до реки, то с ужасом и отчаянием поняла, что камень, на котором всегда сидела Чудо-птица пуст. И Лея разрыдалась с новой силой.
Она сидела на берегу реки, сжимая в руках волшебную деревяшку и прижимала ее к груди. Соленые слезы падали в воду с каким-то пронзительным звоном. В душе было пусто и холодно, сердце болело и рвалось на части. И Лея не заметила, как издала первый стон, протяжный горький. Она выла в голос, вплетая в звук всю боль и отчаяние. А он уже сплетался с шепотом ветра, звуком разбивающихся о воду слез, весенней трелью птиц и первыми мелкими каплями дождя. Она пела свою первую песню, наполняя ее своим Даром, своей силой. И первый весенний туман поднялся вокруг, укутал ее словно шалью, спрятал от мира. Только кусочек волшебного дерева, крепко прижатого к груди, пульсировал в такт разбитого сердца, согревал и не позволял девушке погрузиться в пучину отчаянья.
А потом появился новый голос. Такой знакомый, теплый. Он плавно звучал, сначала тихо из далека, потом стал сильнее, громче. И от этой песни туман зашелестел, свернулся белым плащом за спиной девушки, открывая ее взору большой камень, окружённой речной водой, и Чудо-птицу, что пела в такт чужой песни. Щеки Сирены были мокрые, то ли от слез, то ли от капель дождя. Вот только зеленые глаза смотрели на девушку с любовью, пониманием и восхищением.
Когда последние звуки песни растаяли, а плащ из тумана всколыхнулся и начал медленно разлетаться под порывами ветра, Лея неожиданно поняла, что успокоилась. В груди еще болело, но уже не так сильно, как вначале. Теперь в душе была пустота.
- Что случилось? И где твоя коса? —спросила Сирена, внимательно разглядывая лицо ученицы.
- Я ее отрезала, чтобы прийти сюда. – Тяжело, с легким хрипом произнесла девушка. Откашлявшись, она набрала в ладони воды и отпила.
- Не стоит пить ледяную воду после того, как воспользовалась Даром. – Наставительно произнесла Сирена.
- Даром? – удивилась Лея. – Это был Дар?
- Да, тебе удалось вплести в песню свои чувства, свою боль и горечь. Так часто бывает. Первые песни наполняются силой из чувств и эмоций.
- Поэтому поднялся туман?
- И туман, и дождь с ветром. А видела бы ты, как попрятались в своих норах мышки, - с легкой улыбкой ответила Сирена. – Сидят, боятся, думаю, что конец света пришел. Кстати, посмотри на свою палочку.
Лея опустила взгляд на свои руки. Ее ладони теперь были сомкнуты на деревянном жезле, свитом из шести веточек. Волшебная деревяшка, что раньше умещалась в кулачке, теперь была длиннее. Она покрылась почками, а острый конец расцвел целой кроной из молодых зеленых листочков.
- Это волшебство, - завороженно произнесла девушка, разглядывая жезл. - Почему он так сильно изменился? И почему шесть веточек?
- Он впитал очень много твоих сил из эмоций. Думаю, со временем их будет еще больше, - Сирена с гордостью смотрела на ученицу. – Ну так что с тобой случилось?
Лея рассказала, про так мать наказала ее за побег, как ругалась и запирала в доме. И как Лея отрезала свою косу, тем самым став изгоем в селе и позором своей семьи.
- Мне некуда теперь идти, - тихо закончила свой рассказ девушка. – Мать на порог не пустит. Да и отец… Он ее поддерживает во всем. Что теперь делать…
- Домой идти, - подмигнув зеленым глазом, произнесла Чудо-птица. – И не придумывать себе страшилки. Коса отрастет. А родители… Они любят тебя и обязательно простят. Возможно, не поймут. И твой Дар примут не сразу. Но, тебя они примут и от дома не откажут.
- И почему ты так думаешь?
- Дар мира может появиться только в том, кто рожден в любви. В большой, нежной, горячей любви двух сердец и двух душ. И коль ты появилась на свет от этой любви, с сильным Даром мира, то можешь ничего больше не боятся. Их любви хватит на то, чтобы простить тебе все. Вот увидишь. А чтобы было проще простить, придешь с весенними дарами. Кажется, матушка твоя ценит такие подарки.
- Хотелось бы верить, - тихо откликнулась Лея. – А где я возьму дары? Середина весны, еще снег не везде сошел.
Сирена только хмыкнула, расправила крылья и запела. Теперь ее песня была особенной, в ней сплетались не только звуки, но и слова. Просьба к лесу, чтобы поделился дарами своими, просьба к грызунам, чтобы отвели к тем дарам молодую певунью. Просьба к птицам, чтобы нашли в лесу забытую корзинку. И мир откликнулся, щебетом птиц, писком белок и мышей, шорохом веток деревьев.
Домой Лея вернулась на закате, неся в руках огромную корзину с забавными голубовато-белыми грибами. Она раньше видела такие. Когда сосед приносил весной из леса маленькую горсть Снежников, то маме перепадали три-четыре гриба. Ароматные, крепкие и очень вкусные. «Редкие грибы» - уважительно произносил отец и с нетерпением ждал, когда супруга приготовит из них суп.
Войдя в калитку, девушка столкнулась с хмурым отцом. Тот молча посмотрела на дочь, потом перевел тяжелый взгляд на корзинку, хмыкнул, и забрав ношу, так же молча пошел в дом. А там, в холодной нетопленной избе, около печи все так же сидела мать, с бледным заплаканным лицом. Ее руки гладили косу Леи, синеватые от холода и горя губы что-то неразборчиво шептали, а взгляд был направлен в одну точку. У девушки сжалось сердце от страха и волнения за мать. Но, отец, твердой рукой поставил корзину на стол, подошел к жене, положил ей руку на плечо и спросил:
- Косу пришить обратно можно?
Женщина дернулась, отрицательно покачала головой. А мужчина продолжил:
- Дочь из дома гнать будем?
Женщина вновь повторила движение головой.
- Тогда хватит тут болванчик изображать, - строго произнес мужчина. – Наша дочь из леса притащила целую корзину Снежников, молодых и крепких. Уж не знаю, где она такое чудо нашла, да еще в таком количестве. Но, имей ввиду, я хочу на ужин из них суп. А остальные предлагаю засолить. Через четыре дня приедет весенняя ярмарка. Мы эти грибочки распродадим, дочери большой платок расписной купим, будет на голову вязать, да отсутствие косы под ним прятать. Замуж ей все равно еще рано. А когда пора придет, глядишь и коса отрастет.
Женщина сидела, слушала, и оживала. Сначала в потухших глазах сверкнули искорки интереса. Потом на лице появился румянец. Она подобралась, села ровнее. Сначала посмотрела на мужа, чуть неуверенно улыбнулась ему. Посмотрела на дочь – губы сжались, на лицо набежала тень. Тяжелый вздох, и женщина, махнув рукой, повернулась к столу. При взгляде на огромную корзину, наполненную Снежниками, она окончательно пришла в себя. Встала, осмотрела пару грибов, ахнула, и начала отдавать команды:
- Так, муж, доставай из сарая большой таз. В нем солить грибы будем. И дров принеси побольше. Надо печь растопить, да несколько Снежников посушить, про запас. Лея, - она повернулась в дочери, замолчала, тяжело вздохнула и произнесла, - ну вот что с тобой делать, а? Ладно, начинай печь топить, да за водой сходи. Воды много надо, и на суп, и на засолку.
Увидев, как мать ожила и включилась в деятельность, Лея улыбнулась. На душе сразу стало тепло, а сердце забилось сильно и ровно. Не выгнали. Любят. Простят.
С тех пор, мать не ограничивала Лею и не спорила с ней. И хоть девушка так и не призналась родителям куда сбегала и зачем, но, искреннего обещания беречь себя, свою честь и не делать глупостей, оказалось достаточно. В семью вернулся хрупкий мир.
Девушка все так же тренировалась в лесу и училась у Сирены. Иногда она заходила на засаженные поля, размахивала своим жезлом, и пела песни. Она вплетала в них свои желания и ожидания, свои порывы и мечты. И однажды, прогуливаясь по полю, испытала необычный прилив счастья и восторга от той красоты, что ей открылась: тихий щебет птиц и писк мышей, шорох листьев на ровных грядках, треск иссушенной земли, тоскующей по влаге, звон раскалённого воздуха. Все это было песнью мира. Вот только слышала в нем Лея и фальшивые ноты, которые хотелось поправить, чуть-чуть изменить, чуть-чуть дополнить. Ее голос заставил дрожать ветки близстоящего леса, пригоняя прохладу и влажный аромат чащи. Горячий воздух дрогнул и разлетелся на мелкие осколки, закружился вокруг жезла девушки скручиваясь в клубок. Земля чуть дрогнула, вдыхая ароматы влаги и предвкушая свежесть. Облака поплыли по небу быстро-быстро, собираясь в кучи, закрывая собой яростное солнце. Грохот грома набатом разлетелся по полю, обозначив, что его песня будет главной. Сверкнула молния, из темных туч хлынул дождь. И песнь мира изменилась, поплыла ритмично, весело, с сочным журчанием бегущей воды и нежным урчанием истосковавшейся по влаге земли.
А Лея сидела под небольшим навесом и крутила в руках жезл. Он стал длиннее, толще и пушистее от обилия листвы. Шесть веточек превратились в восемь. И стало заметно, что в центре есть еще одна, девятая веточка, прямая, как спица – стержень жезла, его сердцевина.
Еще Лея смогла запомнить те ощущения, что испытала, перед своей песней. То, как она откликалась на просьбу земли и растений, как вплетала в песню эмоции, образы, и искреннее желание помочь. Она сумела почувствовать, чем просто песня отличается от Песни Мира, и почему Сирена называла себя Голосом мира.
И с каждым годом Дар девушки раскрывался все сильнее. Ее жезл давно превратился в посох, красивый, укутанный зеленью и цветами. И все с благоговением и уважением относилось к Леи. Она стала первой поющей волшебницей. К ней приходили за помощью. Она пела для людей, облегчая их боль и страдания. Пела детям и домашним животным, наполняя тех радостью и весельем. А однажды, она спела для Лешего, страдающего от одиночества и тоски.
С Сиреной они так же виделись в середине каждого сезона. Но, теперь они встречались, как близкие подруги, сидели на камнях, рассказывали новости, да краем глаза поглядывали, как их дети придумывают новые игры.
Да, вопреки опасениям матушки, Лея нашла мужа, да не простого - себе под стать. Он был гончаром, но, не простым. Дар ее мужа заключатся в том, что он мог чувствовать землю: где родник бежит, где какие камни лежат, где глина или песок спрятаны. Он находил потерянные гребешки и булавки, детские игрушки и забытый инструмент. К нему сельчане шли, в надежде обрести утерянное. Но, и гончаром он был великолепным. Нет-нет, да выйдет из его рук то ваза необычная, то свистулька детская или чашка с блюдцем - словно лилия на кувшинке расцвела.
***
- С тех пор много воды утекло, - продолжил свою сказку мужчина, поглаживая лохматые кудри внуков. – А память о поющей волшебнице Леи не угасла. И будем мы ее помнить всегда, покуда стоит на холме у самой окраины селения ее удивительный посох, что продолжает петь, шелестя зелеными от листьев крыльями и звеня своей сердцевиной. Конец.
- Деда, а расскажешь нам завтра сказку про ее мужа, гончара? – Спросила девочка, укутываясь в пушистое одеяло.
- Спи, непоседа, - хмыкнул мужчина, вставая и туша свечу. – Расскажу, завтра аль послезавтра. А теперь спи.
Мужчина ушел, а брат с сестрой еще лежали, слушая музыку ночи, тихую песню, льющуюся с холма и еле различимые слов: «Мир любит вас, а значит вы любимы…».
Автор: Мария Семенчева