Глухой стук входной двери эхом разнёсся по старому дому. Игорь переступил порог, и знакомый с детства запах маминой выпечки окутал его теплом. Всё здесь оставалось неизменным: потёртые обои в мелкий цветочек, старенький сервант с чашками, которые помнили ещё его первые шаги, скрипучий паркет, выдающий каждое движение.
— Мама, я пришёл! — крикнул он, разуваясь в прихожей.
Елена Павловна выглянула из кухни, вытирая руки о фартук. Её седые волосы были собраны в небрежный пучок, а в глазах промелькнуло что-то неуловимое — не то тревога, не то смущение.
— Игорёшенька, проходи скорее. Я пирожков напекла, с капустой, как ты любишь.
Он прошёл на кухню, невольно отмечая всё те же облупившиеся стены, трещину на потолке, старые занавески. Ничего не изменилось с его последнего визита, хотя прошло уже больше месяца с тех пор, как он дал матери деньги на ремонт.
За чаем разговор не клеился. Мать суетилась, подкладывая то пирожки, то варенье, рассказывала о соседке тёте Вале, о том, как подорожал сахар в местном магазине. Но Игорь чувствовал — что-то не так.
— Мам, — он отставил чашку, — я смотрю, у тебя ничего не меняется. Ты же хотела ремонт начать? Или до весны решила отложить?
Елена Павловна замерла, не донеся чайник до стола. Её пальцы, держащие ручку, слегка дрожали.
— Понимаешь, сынок... Были непредвиденные расходы...
— Какие ещё расходы? — Игорь почувствовал, как внутри поднимается волна возмущения. — Ты взяла мои деньги и забыла об этом? Я такого не ожидал...
— Давай не будем сейчас это обсуждать, — мать опустила глаза, избегая его взгляда. — Лучше расскажи, как Светочка? Как внуки?
Но Игорь уже не мог остановиться. Обида и разочарование переполняли его. Он резко встал из-за стола.
— Нет, мам, так не пойдёт. Я работаю на двух работах, откладываю каждую копейку, чтобы помочь тебе, а ты...
Он не договорил. Мать стояла перед ним маленькая, сгорбленная, с поникшими плечами. В этот момент он впервые заметил, как она постарела за последний год. Но обида была сильнее жалости.
— Я поехал. Позвони, когда решишь рассказать правду.
Входная дверь снова стукнула, на этот раз громче. Елена Павловна медленно опустилась на стул и закрыла лицо руками. В пустой кухне тикали старые часы, отсчитывая минуты её одиночества.
Домой Игорь вернулся в расстроенных чувствах. В прихожей его встретил аромат жареной картошки и звонкий смех детей, доносящийся из гостиной. Но даже привычные домашние радости не могли унять горечь разочарования.
— Пап, пап, смотри, что я нарисовала! — семилетняя Машенька подбежала к нему с альбомным листом.
— Потом, доча, — он рассеянно погладил её по голове и прошёл на кухню.
Света стояла у плиты, помешивая что-то в сковороде. Она обернулась на звук его шагов, и её улыбка тут же померкла, когда она увидела его лицо.
— Что случилось? — спросила она, вытирая руки о полотенце. — У мамы что-то не так?
Игорь тяжело опустился на стул.
— Представляешь, деньги, которые я дал ей на ремонт... Она их куда-то дела. И молчит, как партизан на допросе.
Света присела рядом, положила руку ему на плечо.
— А может, она помогает Наташе? — осторожно предположила она. — Ты же знаешь, у твоей сестры сейчас с бизнесом не очень...
— Вот только этого не хватало! — Игорь вскочил, заходил по кухне. — Я вкалываю на двух работах, недосыпаю, недоедаю, чтобы она помогала Наташке?! У неё своя голова на плечах должна быть!
— Тише, дети услышат, — Света покосилась на дверь. — Может, просто позвонишь сестре, спросишь?
Игорь остановился у окна. За стеклом моросил мелкий осенний дождь, капли стекали по стеклу, размывая огни фонарей. Он достал телефон, нашёл номер сестры.
— Алло, Наташ? Можешь говорить?
— Привет, братик, — в голосе сестры звучала настороженность. — Что случилось?
— Ты не знаешь, куда мама мои деньги дела? Может, тебе помогла?
— Ты что, ревизором заделался? — голос Натальи стал холодным. — Я, между прочим, сама недавно маме помогала коммуналку оплатить. Может, тебе стоит с ней поговорить, а не искать виноватых?
— Да я пытался! Она молчит!
— Знаешь что, — в трубке послышался усталый вздох, — приезжай в воскресенье к маме. Я тоже буду. Поговорим все вместе.
Игорь бросил телефон на стол и опустился на стул. В голове царил полный сумбур. Если Наталья сама помогала матери с коммунальными платежами, то куда делись его деньги? И почему мать молчит?
— Иди ужинать, — Света поставила перед ним тарелку. — На голодный желудок все проблемы кажутся больше, чем есть.
Но еда не лезла в горло. Перед глазами стояло лицо матери — растерянное, виноватое. И что-то ещё было в её взгляде... страх? Стыд? Он не мог понять, и это мучило его больше всего.
В эту ночь он долго не мог уснуть. Ворочался с боку на бок, вспоминая, как мать всегда гордилась тем, что может справиться со всем сама. Как не любила просить помощи. Как научилась экономить после смерти отца, отказывая себе во всём...
Воскресенье выдалось пасмурным. Старые берёзы во дворе материного дома качали голыми ветками, роняя последние жёлтые листья. Игорь приехал раньше назначенного времени и теперь сидел в машине, глядя на знакомые окна. За занавеской мелькнула мамина фигура — она явно волновалась, то и дело выглядывая на улицу.
Наталья появилась ровно в три, припарковав свою машину рядом. Она выглядела уставшей, под глазами залегли тени, но держалась, как всегда, прямо и уверенно.
— Ну что, пойдём? — она постучала в окно его машины. — Только давай без скандалов, ладно?
В доме пахло пирогами — мать всегда готовила что-нибудь к приходу детей, как будто еда могла решить все проблемы. Елена Павловна суетилась, расставляя чашки, раскладывая салфетки, избегая смотреть им в глаза.
— Присаживайтесь, мои хорошие, — её голос слегка дрожал. — Сейчас чай...
— Мам, — Наталья мягко, но решительно взяла её за руку. — Давай сначала поговорим.
Они сели за старый круглый стол, покрытый знакомой клеёнкой в цветочек. Игорь смотрел на эту клеёнку, выцветшую от времени, и вдруг вспомнил, как отец когда-то принёс её домой, радуясь, что успел купить перед повышением цен.
— Мама, — он старался говорить спокойно, хотя внутри всё дрожало. — Почему ты не можешь просто сказать правду?
Куда ушли мои деньги?
Елена Павловна сцепила пальцы так сильно, что костяшки побелели. По её щеке скатилась слеза.
— Вы хотите знать? — её голос был едва слышен. — Тогда слушайте... После выхода на пенсию я поняла, что у меня столько долгов накопилось... Я не справляюсь одна.
— Каких долгов? — Наталья подалась вперёд. — Ты же никогда...
— За год до смерти отца, — мать говорила, глядя в одну точку, — мы взяли кредит на лечение. Большой. Потом его не стало, и я пыталась платить сама. Потом цены выросли, коммуналка, лекарства... Я брала новые кредиты, чтобы закрыть старые. Думала справлюсь...
Она замолчала, достала платок, промокнула глаза.
— Твои деньги, Игорёша, пошли на погашение части долгов. А ремонт... я не знала, как вам всё это сказать.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Игорь чувствовал, как краска стыда заливает лицо. Он вспомнил свои обвинения, свой гнев, свои подозрения...
— Почему ты молчала? — голос Натальи дрогнул. — Почему не сказала нам?
— Вы и так много для меня делаете, — Елена Павловна покачала головой. — У тебя, Наташенька, свои проблемы с бизнесом. У Игоря — семья, дети... Я не хотела быть обузой.
— Мама, — Игорь встал, обошёл стол и опустился перед ней на колени. — Какая же ты обуза? Ты наша мама. Мы должны были знать...
Наталья тоже подошла, обняла мать за плечи. Елена Павловна прижала к себе детей и наконец позволила себе заплакать по-настоящему — не сдерживаясь, не пряча слёз.
Когда первые эмоции улеглись, они всё так же сидели за столом, но теперь что-то неуловимо изменилось. Остывший чай в чашках напоминал о том, как долго они не могли начать этот разговор, сколько времени потеряли на недомолвки и обиды.
— Так, — Наталья достала из сумочки блокнот и ручку, — давайте по порядку. Мама, сколько у тебя осталось долгов?
Елена Павловна начала перечислять, и с каждой названной суммой плечи её сутулились всё больше. Игорь слушал, чувствуя, как сжимается сердце. Сколько же лет мать несла это бремя одна?
— У меня есть знакомая в банке, — Наталья что-то быстро записывала. — Завтра же с ней поговорю о рефинансировании. Снизим проценты, объединим все кредиты в один...
— Наташенька, не надо, — попыталась возразить мать. — Я как-нибудь...
— Мама, — Игорь взял её за руку, — хватит «как-нибудь». Мы же семья.
— А ещё, — он посмотрел в окно на старый сарай, — у тебя же на даче столько всего. Помнишь, отец всё собирал? Инструменты, старую мебель... Я на днях зашёл на сайт — такие вещи сейчас хорошо продаются. Vintage, как говорит моя Светлана.
Елена Павловна слабо улыбнулась: — Ваш отец всегда говорил, что это не хлам, а сокровища...
— Вот видишь, — подхватила Наталья, — он как будто знал. Всё пригодится.
Уже темнело, когда они закончили обсуждать план действий. Наталья собиралась домой, но мать уговорила их остаться на ужин. За столом говорили уже не о долгах — вспоминали отца, его привычку всё мастерить своими руками, смеялись над старыми семейными историями.
— Знаете, — Елена Павловна разливала чай по чашкам, и руки её больше не дрожали, — я так боялась вас расстроить, что чуть не потеряла самое дорогое — ваше доверие.
— Мам, — Наталья обняла её за плечи, — обещай, что больше никаких секретов?
— Обещаю, — она посмотрела на детей повлажневшими глазами. — Только и вы пообещайте...
— Что, мама?
— Почаще заходить просто так. Не только когда проблемы.
Игорь переглянулся с сестрой: — Обещаем.
За окном совсем стемнело. В свете старой люстры их тени на стене сливались в одну — большую, тёплую, похожую на те времена, когда они все жили здесь вместе и не боялись делиться друг с другом своими бедами и радостями.
Позже, уже в машине, Игорь набрал номер Светы: — Милая, я сегодня понял одну важную вещь.
— Какую?
— Деньги можно занять, долги — отдать. А вот время, которое мы не проводим с родными... Его уже не вернёшь.